Сьюзан Конант - Пес, который говорил правду
— А что сейчас модно?
— Депрессия, — ответила Рита жизнерадостно. — Прозак.
Она еще раз повторила это слово, как бы смакуя его:
— Прозак!
Даже я слыхала о прозаке. В Кембридже не успеешь прийти на вечеринку, тут же услышишь от шести-семи человек, как сильно им помогло это средство.
— А прозак не отбивает у тебя клиентов? — спросила я.
Рита ведь лечит только словами, разговорами.
— Да нет. Он помогает не всем. И нельзя же его принимать всю жизнь. К тому же многие люди, которые считают, что им помогло, все-таки не любят этот препарат. Часто человек избавляется от депрессии, но зато не чувствует себя самим собой. Хотя, возможно, и не принимая прозак, он не чувствует себя самим собой.
— Это как со мной было, когда Винни умерла. До того, как я взяла Рауди.
Винни была моим последним золотистым ретривером. Она была не только подарком моей мамы — она была даром богов!
— Без собаки я была просто сама не своя.
— Вот как! Но многие из таких больных держат собак.
— Как, например, Донна Залевски. Она держала.
— Нет, — вдруг сказала Рита.
Сейчас она внимательно изучала кусочек пиццы у себя в руке. Крошечный грибочек висел на ниточке расплавленного сыра. Рита полностью сосредоточилась на движении грибочка, как будто он был одним из ее пациентов, скажем, с лицевым тиком, а ей надо было этому тику найти объяснение.
— Разве я тебя спросила о чем-то? Я просто сказала, что у нее была собака. Кими.
Рита скорчила гримасу.
— Я вот что хотела спросить. Не о Донне, не бойся. Послушай, а где люди берут этот самый синекван? Джоэл Бейкер — не врач-психиатр, так? Он психолог. Он не выписывает рецептов. Элейн Уолш тоже не выписывала.
— Да. Джоэл — психолог. Он кандидат наук.
— Как и Элейн, и ты, верно?
— Да.
— Теперь предположим, что у тебя есть больная, которая страдает бессонницей и ей нужен рецепт на снотворное. Как ты поступишь в этом случае?
— Я буду разговаривать с ней о ее бессоннице.
— Ну, перестань. Врач, в конце концов, не морали должен читать. Ну, предположим, ей действительно нужен прозак, и ты это понимаешь. Или не прозак, а что-то другое. Может такое быть?
— Конечно. Такое случается.
— Прекрасно! Что же ты делаешь? Отправляешь пациента на прием к психиатру?
— Нет. К кому-нибудь, кто имеет право выписывать рецепты. Многие в глаза не видят психиатра, а рецепты на прозак или реланиум получают у терапевта. Это тоже нехорошо. Очень несложно раздобыть рецепт. Ты просто не в курсе, потому что никогда не обращаешься к врачу.
— Это неправда.
— Ветеринары не в счет. У меня были случаи, когда человек приходил ко мне, я начинала с ним работать и только потом узнавала, что он принимает валиум или секонал, ативан, ксанакс. Есть одна сволочь по имени Арсено. Люди приходят к нему, и он дает им все, что ни попросят. Этакий добрый доктор Айболит!
— Психиатр?
— Задница!
— По образованию?
— От рождения. У него кабинет в Армингтоне. Слава Богу, таких, как он, не так уж много. Медикаментозная терапия — это большое искусство, и когда она проводится правильно, то способна творить чудеса. Есть настоящие специалисты, а есть те, у кого в этом деле «свой интерес». И кстати, я вовсе не морализую. Есть больные, которым нужны именно лекарства. Они благодаря им живут.
— Вот-вот, предположим, к тебе приходит именно такой больной! К кому ты его отправишь?
— Ну, бывает по-разному. Если у него что-нибудь не очень серьезное, функциональное, тогда, может быть, к Бену Моссу. Если посерьезнее, есть одна дама в Бруклине, которая очень помогла многим моим пациентам.
— Бен Мосс. Это тот, что выписал синекван Донне Залевски? Мне Кевин говорил.
— Если ты все уже знаешь, зачем ты у меня это выуживаешь?
— Ладно, Рауди, — сказала я. Это слово для него — сигнал. Он немедленно вскочил. — Лови!
Рауди очень любит корочку от пиццы, и у него потрясающая координация: никогда не промахнется! Я отламывала от корочки по кусочку и подбрасывала в воздух, а Рауди ловил их на лету в пасть, один за другим.
— Я хочу знать, кто такой Бен Мосс и посылала ли ты к нему Донну Залевски?
— Ты, скорее всего, его знаешь, — ответила Рита. — У них есть собака.
— Может быть, тебе это покажется странным, но я не могу знать абсолютно всех людей, имеющих собак. В стране более пятидесяти миллионов собак. А уж сколько хозяев, я и не помню.
— Ну конечно, сколько хозяев — ты не помнишь.
— Нет, правда, не могу же я их всех знать. Рауди, лови!
— У Моссов этот, как его, в общем, такой же, как у Бейкеров…
— Риджбек? Родезийский риджбек.
И вдруг… Ну, скажите, как такое может быть? Как может более или менее образованный человек забыть такое? Африканские собаки для охоты на львов! Вот еще одно название родезийских риджбеков.
— Разве это не в Зимбабве — охота на львов? — спросила Рита.
— Ты бы объяснила это в Американском клубе собаководства! Знаешь, какая это «прогрессивная» организация? Они не принимали женщин до тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. Даже Дамский клуб собаководов вынужден был отправлять на конференции делегатов-мужчин. Круто, правда? А попробовала бы ты сменить собаке кличку…
— Я не пробовала…
— Так вот, если бы рискнула, ты бы нарвалась на такой прием, что и думать забыла бы просить их о перемене названия целой породы! Даже если бы тебе удалось этого добиться, до вступления нового названия в силу ты бы просто не дожила. Они там так долго раскачиваются! Там такие политики сидят! Так как выглядит этот пес?
— Большой! — с чувством сказала Рита. — Ты не замечала, что никогда не спрашиваешь, как выглядят люди? Когда ты хочешь вспомнить человека, интересуешься, как выглядит его собака. Знаешь, есть целый мир людей, которые считают, что все собаки, если можно так выразиться, на одно лицо.
— Это, должно быть, мир дураков, — парировала я. — Так, значит, это чересчур крупный кобель? Высокий? Такой долговязый? Рыжевато-пшеничный. Не очень темный. Ты не могла бы отдать свою корочку Рауди?
Рита кивнула.
— И у него хороший «гребень» на спине и аккуратные «коронки»…
— Именно, именно, коронки! — воодушевилась Рита. — Прекрасные протезы! Мосты, пломбы! Ослепительная улыбка.
— Очень смешно! Так вот, я, конечно, знаю эту собаку. Если это тот, про которого я думаю, — очень славный пес! Он действительно умеет улыбаться! Хозяйка — женщина слегка за сорок, с длинными распущенными волосами. Носит длинные юбки, что-то типа сандалет, даже зимой, и шерстяные гетры. Верно?
— Да. Шейла Мосс. Сотрудник Службы социального обеспечения.
— А теперь расскажи мне про Бена Мосса. Извини, дружок, больше нету!
Насколько удобнее и приятнее иметь дело с умной собакой, чем с глупой! Рауди глаз не спускал с пиццы с той самой секунды, как открыли коробку, и знал, что я сказала правду. Он следил за каждым куском, попавшим в рот каждой из нас. Глупая собака могла бы подумать, будто я что-то утаила от нее, и клянчить еще, но Рауди не таков.
— Бен Мосс — совладелец собаки, — продолжала острить Рита. — В основном это характеризует его личность. Что еще тебе хотелось бы о нем узнать?
— Прекрати! — возмутилась я. — Скорее всего, я его не знаю. А собаку знаю только потому, что его жена водила ее дрессировать в нашу группу для начинающих. Там я и заметила этого пса. Люблю риджбеков! Их редко встретишь. Я даже не знала, замужем ли вообще его хозяйка. Ты думаешь, если я видела ее, так я должна знать и ее мужа? Интересно, что сказала бы по этому поводу Элейн?
— Вообще-то, я имела в виду несколько другое. Я думала: если ты видишь собаку, то по ней сразу определяешь, каков ее хозяин…
— Рита, ради Бога, прекрати! Не понимаю, почему ты так несерьезно настроена? В конце концов, Донна Залевски была твоей клиенткой!
Трудно сказать, какое слово лучше выбрать в разговоре с Ритой: «больной» или «клиент». Иногда она и сама говорит «больной». Но если я себе это позволяю, страшно обижается. «Клиент», конечно, звучит как «покупатель», как будто у нее магазин или парикмахерская. Оно напоминает слово «потребитель». В конце концов, Рита не новый сорт кетчупа и не новая модель пылесоса. Когда-то на мой прямой вопрос: «клиент» или «больной», она ответила, что это зависит от того, насколько человек болен. Впоследствии она говорила, что это была шутка. Но вопрос серьезный, и шутками тут не отделаешься.
— А Элейн, — напомнила я, — была твоей подругой.
— Я неплохо знала Элейн, — сказала Рита. — И мне в самом деле очень жаль ее. Но послушай! Ты уже расстроила Келли Бейкер. Теперь ты собираешься нанести визит Моссам и попросить интервью у их собаки? Хочешь сделать из этого пса звезду? Такой у тебя будет предлог для визита? И кончится все это «Собачьей жизнью»!
