Аркадий Вайнер - Потерпевшие претензий не имеют
Один из винокуровских добрых молодцев подал нам с хозяином нагретые махровые халаты, я уселся, поджав ноги, на глубокий уютный диван, а Эдуард Николаевич, радушно-гостеприимный, видящий во мне, как во всяком прохожем, будущего гостя, танцующей легкой походкой прошел по залу, включил тычком пальца серебристую коробку магнитофонной «гармошки», и томно звенящий голос какой-то тропической певицы вспугнутой птицей полетел над нами.
Винокуров предложил:
– Прошу за стол, выпьем по рюмке аква-винтэ. – Он засмеялся и показал экспортную водку на винте.
– Я водку не пью, даже если она «винтэ», – сказал я и огляделся в поисках сигарет: вещи остались в общей раздевалке – я же не рассчитывал стать таким высоким гостем.
– После парной и бассейна рюмка водки – первейшее дело, восстанавливает силы действительно как живая вода, – заверил Винокуров и повел бровью в сторону обслуги.
Из небольшого картонного короба вынырнул, как по щучьему велению, блок «Мальборо», с хрустом лопнула обертка, быстрые пальцы массажиста добыли пачку, соскочил целлофан, содрана фольга, ловкий щелчок пальцем в дно пачки – точно одна сигарета вышла наружу, как патрон из обоймы.
Слева возникла на тумбочке пепельница, справа предупредительно чиркнула зажигалка – и первая, самая сладкая затяжка. А когда напился вдосталь синего тягучего ароматного дыма, твердо сообщил:
– Спасибо, я пока повременю. – За стол садиться я не стал, а удобно прилег на своем кожаном глубоком диване. – Так что насчет большого дела? Вы ведь не ответили мне, чего бы хотели…
– О-о-о! – воздел Винокуров руки, прогуливаясь по залу и совершая в темпе музыки гимнастические упражнения. – Я бы хотел многого. Я бы хотел кормить весь город. У меня такое призвание – кормить людей…
В своем длиннополом халате, с воздетыми руками и тоном, полным убежденности и страсти, он походил на трибуна, обещающего народам благоденствие.
– С моей точки зрения, существует три вечные профессии: лечить людей, учить людей, кормить людей. Все остальное нанесено временем и человеческой суетливостью.
Я с интересом спросил:
– Ну и как вам удается реализовать эту вечную задачу?
Винокуров сделал несколько глубоких приседаний, и воздетые руки опустились, потому что их пришлось скорбно развести.
– С воплощением мечты пока, к сожалению, есть перебои, хотя у меня большие задумки, планы, и я надеюсь, что со временем во всех инстанциях их поймут и меня поддержат…
– А в чем сложности? – спросил я. – В чем вас недопонимают?
– В общей концепции идеи. В частностях никаких возражений нет, но очень трудно разъяснить ее конечный социальный смысл.
Он устало рухнул в кресло и сокрушенно помотал головой, скорбя о косности тех, кто мешает ему реализовать свою социально-кулинарную мечту. Его досада была так чистосердечна, что я опечалился от разрыва между философской воспаренностью ресторатора Винокурова и бюрократической ограниченностью разрешающих инстанций.
Затушил в пепельнице окурок и задал ему назревший вопрос:
– А в чем социальный смысл вашей концепции?
И Винокуров рванулся в атаку, как десантник на прорыве:
– По моему глубокому убеждению, надо уничтожить вздорный предрассудок, будто общественное питание – это возможность среди работы набить желудок в столовке или в торжественный день напиться, как дураку, в ресторане. Общепит – это система, которая должна проникать во все элементы, обстоятельства и эпизоды жизни каждого человека… Это доставка еды домой, чтобы облегчить жизнь хозяек…
Я представил себе, что азу, биточки и готовые котлеты преследуют меня не только на работе, но и дома, что вместо обедов моей тещи Валентины Степановны мы все ходим в столовую, и меня объял ужас. Я поднялся с дивана и с мольбой попросил:
– А может быть, начнем осуществлять идею со столовых, кафе и шашлычных?
Винокуров снисходительно махнул рукой:
– Конечно! В первую очередь – недорогое и вкусное рабочее питание. Затем комплекс предприятий типа «бистро», где кормят разнообразно и быстро. Наконец, это возможность устроить прекрасный товарищеский ужин, банкет или гулянку, которая будет тебе по карману…
Винокуров, расхаживая по залу, говорил-пел. Он же сама аудитория. Ему не нужны слушатели – прекрасный тип человека, полностью поглощенного красотой своего собственного повествования.
– Для этого мне нужна целая сеть точек общепита, которую бы я мог контролировать, обеспечивая себя сырьем и отвечая за качество блюд. Нужен бригадный подряд. Нужна комплексная система – от закупки мной барана до продажи горячего чебурека или пирожка…
Видимо, для наглядности замкнутого цикла, для пущей убедительности Винокуров взял с блюда румяный треугольный пирожок, высоко подкинул и очень ловко поймал его зубами, белоснежными и наверняка острыми.
Я подошел к «гармошке», которая в это время истошно завопила – «Глория Гейнорз сонгс», – нажал кнопочку «стоп». И отвратительно будничным голосом сказал:
– К сожалению, Эдуард Николаевич, высокая миссия вашей замечательной профессии в представлении многих людей снижается регулярным жульничеством отдельных прохвостов. Что же нам делать?
– Никакое большое дело не обходится без потерь и издержек. А такое сытное особенно. Хотя я не сомневаюсь, что это безобразие можно и должно изжить…
Я зааплодировал:
– Ах, если бы всем работникам общепита такое высокое понимание вашей задачи и такую твердую уверенность в успехе моей…
Не обращая внимания на мою ухмылку, Винокуров сказал:
– Да-да-да! Со временем так и будет. Избыток продуктов и вкусно приготовленной еды ликвидирует базу для всех жульничеств и махинаций.
– Ах, как я надеюсь на это, – смирно заметил я. – Помимо гражданского удовлетворения я испытываю корыстный интерес к этому вопросу, поскольку ликвидация хищничества в общепите и торговле сильно облегчит мою производственную жизнь.
Винокуров с огорчением развел руками:
– Ничего не поделаешь, пока об этом говорить не приходится. Как заявил один мудрец: «Все люди рождаются подсудимыми, некоторым к концу жизни удается оправдаться…»
Я обратил внимание на забавное обстоятельство: судя по всему, в общепите с дисциплиной и субординацией обстоит лучше, чем в других учреждениях. Во всяком случае, никто из свиты Винокурова, этой боевой гопки очень ловких, разбитных людей, ни разу рта не раскрыл, пока витийствовал их пророк и теоретик. У них скорее всего была роль античного хора, который в нужном месте трагедии грянет на всю мощь осанну и благословение нашей возникшей так неожиданно, но крепнущей на глазах дружбе.
Пока Винокуров не давал им места в спектакле, а мне душевно напомнил:
– Да что мы с вами все о делах да о делах! Пора бы и за стол. А то водка греется, из шампанского живая сила уходит…
Он сел во главе стола, указав мне место напротив. Я же снова угнездился на своем уже насиженном уютном диванчике.
– Да мы, по-моему, пока еще о делах-то наших маленьких и не говорили. Все больше о глобальных проблемах общепита…
Винокуров горячо воскликнул:
– Больше и серьезнее дел не существует! Да и вообще, как разделить большие государственные и свои личные задачи? Я вот сейчас бьюсь на всех уровнях – пробиваю дело общественное. Предлагаю безвозмездно свою голову, руки, энергию, но пока никто не хочет воспользоваться.
Я заинтересовался:
– А в чем, если не секрет, дело?
– Хочу создать торгово-промышленный комплекс, объединение, ну, под условным названием «Вкусный пирожок». Это будет предприятие, которое само заготавливает продукты, не являющиеся дефицитом: муку, рыбу, овощи. Я хочу печь пирожки десяти видов, со всеми известными фаршами и начинками, и через свои же фирменные точки их продавать, чтобы в любой момент, в любом месте можно было купить десяток самых свежих, хрустящих, золотых пирожков, и цена каждому – пятак, ну гривенник. Потребители будут довольны, а мы получим миллионы.
– «Мы» – это кто? – счел я нужным уточнить.
Винокуров улыбчиво покосился на меня:
– Мы – это государство. А государство – это мы. Только вопрос пока не решается.
– А почему же не решается?
– К сожалению, не все проявляют заинтересованность в деле. Хорошо и так, без пирожков. Приходится доказывать очевидное.
Достаточно внезапно я перебил поток деловой фантазии Винокурова вопросом:
– Скажите, пожалуйста, Эдуард Николаевич, хорошо ли вы знаете Степанова?
Винокуров удивленно воздел бровь:
– Степанова? Какого? А-а-а, убийцу этого? Ну как вам сказать, да, собственно, видел его пару раз… Какие у меня могут быть с ним дела? Говорить всерьез ни разу не приходилось, хотя он обслуживал мое предприятие…
Я присел на низкую скамейку у камина, посмотрел на пляшущее, переливающееся пламя.
