Андрей Анисимов - Подарок дьявола
– Да, их двое. По описанию девчонки – те самые, – сообщил он, втискиваясь обратно в машину.
– Что будем делать?
Вадим продолжал развлекаться с мобильником:
– Пусть Маринка идет домой. Если эти вылезут за ней, мы их скрутим.
Девушке его предложение не понравилось:
– Я боюсь.
Внезапно черная иномарка рванула с места.
– Мужики, по тачкам и за ними, – приказал Петр и схватил Марину за руку: – Выходи! – Слава завел движок «Москвича». – Давай, девочка, не задерживай.
– Куда мне идти?
– Хромай домой, – бросил Петр, усаживаясь за руль своей длиннющей «Нивы». Вадим впрыгнул к нему уже на ходу. Сергей кинулся к «Ладе». Через секунду все три машины с ревом скрылись с глаз. Марина постояла на улице, подняла воротник и быстро зашагала к подворотне. От цокота собственных каблуков ей сделалось совсем страшно. Она побыстрее миновала темный двор, вбежала в подъезд и, не обращая внимания на привычный гадкий запах, бегом поднялась по лестнице к своей квартире.
– Шляться по ночам надумала?! Что, хочешь, как Галька, без мужа родить?! – крикнула Наталья Андреевна и влепила дочери пощечину.
США. Нью-Джерси. 2000 год. Февраль
– Ты уверен, дорогой, что мистера Кларка стоит включать в список?
– Придется, милая… Хоть он знал отца и не слишком близко, но на всех официальных торжествах неизменно присутствовал. И потом, он член клуба.
– Собственно, против самого Кларка я ничего не имею, но его Лори не знает меры в алкоголе. И такая безвкусная…
– Переживем. Надеюсь, следующие поминки в нашей семье случатся не очень скоро… Итак, я оставляю Кларков в списке под номером девяносто семь. Больше возражений на их счет нет?
Собравшиеся промолчали, и Дмитрий Иванович Слободски вписал следующую фамилию в список приглашенных на скорбное торжество.
Пока умерший находится рядом, близкие чувствуют непонятную вину за то, что сами еще живы. Облегчает тягостное преддверие похорон лишь суета, с ними связанная.
В гостиной особняка в Форт-Ли собрался семейный совет. Присутствовал, конечно, адвокат Стэн Моусли, остальные – родственники. По линии покойного присутствовали двое – сын Дмитрий Иванович и внук Алекс. Со стороны Маргарет родни заявилось значительно больше. Пожилой, подтянутый дед Алекса по матери Уитни Рокфорт сидел на стуле с белой болонкой на коленях. Если бы ее высунутый язычок не дрожал в такт дыхания, собачку можно было принять за игрушку. Прямая спина старика и его скорбно безразличное лицо отвечали торжественности момента, но присутствие псинки вносило элемент пародии. Рядом с дедом присели две дочери Рокфорта, тетушки Алекса, и его кузина Берта. В разных концах огромной гостиной расположились супруги Кручински. Кем доводились они семье Слободски, Алекс так до конца и не вычислил. Пожилая пара из Калифорнии сыскала известность своей патологической ненавистью друг к другу. Вот и сейчас загадочные родственники не пожелали сидеть рядом. Дмитрий Иванович с Маргарет устроились в центре на диванчике. Алекс свое место по правую руку от отца не занял, а притулился на подоконнике. Младший из рода Слободски терпеть не мог церемоний, но, понимая, что обязан вынести все это, терпеливо ждал, пока старшие обсуждали светские формальности, вовсе его не интересовавшие.
Алекс проснулся на рассвете. Сотов уже успел завесить зеркала в доме и зажечь свечи. Пожалуй, только он, кроме Алекса, ощутил себя сиротою. Но у Алекса оставались родители и молодость, у Семена Григорьевича – ни того, ни другого. В Нью-Йорке Сотов родни не имел. Обитали ли еще где-нибудь на земле у него близкие, не знал никто. Пожилой работник занимался хозяйством, едва сдерживая слезы.
– Отец вписал своей жизнью золотую страницу в американский бизнес… – звучал в гостиной прекрасный английский язык Дмитрия Ивановича. Слова отца плыли мимо Алекса. Утром он постоял возле усопшего, понимая, что видит уже не любимого человека, а лишь его оболочку. Иван Алексеевич возлежал в гробу с тем спокойно насмешливым выражением, которое не раз выказывал при жизни. Огромный мир забот и воспоминаний унес он с собой. Сколько с ним ушло знаний, сколько миров закончилось с его последним вздохом! Все вопросы, что Алекс не успел задать деду, теперь останутся без ответа.
В гостиной стихли. Алекс понял: члены семьи покончили со списком приглашенных и не знают, как перейти к следующему вопросу. Паузу нарушил мерный звон напольных часов, пробивших десять раз. С последним ударом Дмитрий Иванович поднялся с дивана, вышел в центр гостиной, с пафосом оглядел членов семейства и, скрестив руки на груди, торжественно изрек:
– Я настаиваю на том, чтобы папочку погребли на Арлингтонском холме. Он достоин упокоиться с лучшими людьми Соединенных Штатов.
Маргарет утвердительно кивнула, тетушка Элизабет и Кристин тоже. Кузина Берта и дедушка Уитни переглянулись. Супруги Кручински ждали, кто из них выскажется первым, чтобы иметь возможность поспорить. Но оба промолчали.
– Вижу, возражений нет. – Дмитрий Иванович облегченно вздохнул.
– Я возражаю, папа, – громко заявил Алекс. Все повернули головы к молодому человеку. В глазах отца выразилось недоумение, на лицах женщин испуг, и только Берта не могла скрыть детского любопытства. Ротик кузины раскрылся, она, не мигая, воззрилась на брата. – Дедушка вовсе не просил тащить его прах в Вашингтон. Он выразил желание быть похороненным здесь, в Нью-Джерси, на Свято-Владимирском погосте. И воля покойного должна быть исполнена, – пояснил свое возражение Алекс.
– Да, сынок, воля покойного свята. Но отец всегда был скромным человеком и просто постеснялся упомянуть Арлингтонский мемориал. А я считаю, мы вправе похоронить его рядом с президентами и героями. И разрешение Сената я надеюсь получить уже сегодня. Иван Алексеевич Слободски много сделал для Америки.
– Я высказал свое мнение, папа.
– Это твое право, мой мальчик, но я как сын и наследник способен решить этот вопрос самостоятельно. – И Дмитрий Иванович гордо отвернулся.
Маленький, похожей на птичку семейный адвокат Стэн Моусли, до сих пор скромно помалкивающий в уголке, неожиданно встал, вышел вперед и, ни на кого не глядя, вступил в спор. Говорил он тихо, почти шепотом, но в звенящей тишине гостиной любой звук казался громким:
– Сегодня не время заниматься юридическими вопросами, но разногласия среди родственников усопшего вынуждают меня отступить от протокола. Должен вас уведомить, мистер Слободски, своим душеприказчиком Иван Алексеевич назначил внука, которому еще при жизни передал руководство компанией и которого сделал наследником всего состояния. Кстати, дом, где мы имеем честь собраться, также принадлежит ему. Поэтому решающий голос остается за господином Алексом.
Дмитрий Иванович сначала не понял, о чем толкует адвокат, и от волнения перешел на русский:
– Алекс, это правда?
– Да, отец. Дедушка вызвал меня телеграммой перед смертью и сообщил свое решение.
– Но ты не можешь, минуя отца, вступить в наследство.
– Я не вступал в наследство, а по наказу дедушки согласился возглавить компанию.
– Почему же ты мне ничего не сказал?
– Когда? Мы увиделись у постели умершего. Согласись, деловые разговоры в такой момент неуместны.
Дмитрий Иванович прикусил губу, его ресницы дрогнули, он быстро заморгал и выбежал из комнаты. Маргарет последовала за мужем. Дедушка Уитни остался сидеть, не меняя выражения лица. Обе тетушки вскочили со стульев, но собачка на коленях старика злобно зарычала, и они снова присели. Супруги Кручински презрительно переглянулись, повернувшись спинами друг к другу. Одна Берта не смогла сдержать восторженного возгласа. Она бросилась к Алексу, повисла на нем и чмокнула в щеку. Болонка пронзительно залаяла.
– Берта, веди себя подобающим образом. В доме покойник, – напомнил мистер Уитни, успокаивая собачку. Берта смущенно вернулась на место:
– Прости, дедушка.
– Ничего, моя дорогая, – кивнул тот и обратился к Алексу: – Прими мое поздравление, внук. Я одобряю решение покойного. Иван был умным человеком, и, надеюсь, ты оправдаешь его доверие.
– Постараюсь, дедушка.
– Да уж, постарайся, мой дорогой. А если тебе понадобится совет старого ирландца, располагай мною. Кстати, на Свято-Владимирском кладбище у Ивана будут достойные соседи. Мне думается, лежать рядом с генералом Деникиным вовсе не зазорно…
Алекс не успел ему ответить: в комнату вернулась Маргарет.
– Я вынуждена извиниться за супруга. Димитрию стало нехорошо, и он едет домой. Сынок, все так неожиданно, прости отца.
Алекс выбежал из комнаты и нагнал родителя в холле. Рядом хлопотал Сотов.
– Папа, я же не нарочно…
– Как он мог так со мною поступить?! – воскликнул Дмитрий Иванович и зарыдал. – Проводите меня к машине.
– Да, папа. – Алекс взял отца под одну руку, Георгий Семенович – под другую.
