Норб Воннегут - Хищники с Уолл-стрит
Да это было и не нужно. Наличность в руках моего друга, толстяка с тощим детством, так и горела. Он тратил деньги почем зря, чуть ли не с упоением, с шиком и шоком, легкомысленно расточая свои средства, будто банки будут вечно работать на него. Во время умопомрачительных вечеров в Нью-Йорке Чарли оплачивал счета даже не поморщившись. Будь то обед на десятерых в «Лё Сирк» или билеты на популярнейшие бродвейские шоу – роли не играло. Он платил за всех и вся хрустящими 100-долларовыми купюрами. Я ни разу не видел, чтобы он воспользовался кредитной картой. Ни единого. Порой эта нарочитая показуха заставляла меня почувствовать себя неловко. Но Чарли говорил, что надо быть проще.
– Азы торговли, Гроув. Чтобы делать деньги, надо деньги тратить.
Его маркетинговый бюджет мог быть безграничным. Но во всем остальном Чарли закручивал гайки. Самый скромный офис на Бродвее. Простейшие компьютеры. Никаких плоскопанельных телевизоров, настроенных на Си-эн-би-си или «Фокс-Бизнес». «Келемен Груп» никогда не нанимала магистров делового администрирования, чтобы отделять козлищ от агнцев в рыночно-нейтральных стратегиях или длинных-коротких позициях. Не было в ней и команд гуру, строчащих экселевские таблицы в добрых 10 тысяч строк, оптимизирующие пропорцию конвертируемых облигаций, событийных стратегий и прочих способов управления активами. В «Келемен Груп» было всего два работника – Чарли и его пятидесяти-с-чем-то-летняя секретарша по имени Марта.
– Размер роли не играет, – однажды пояснил Чарли, и вовсе не в шутку. Это было краеугольным камнем его инвестиционной философии. – Главное – доступ к лучшим менеджерам.
В одном смысле он был прав. Лучшие хедж-фонды пользуются бо́льшим спросом, чем могут удовлетворить. Исходя из положений Статьи 3(c) Закона об инвестиционных компаниях, хеджи сводят регулирующий надзор к минимуму, ограничивая число своих инвесторов. Как следствие, фонды с наивысшими показателями становятся этакими «Студиями 54»{38} от финансов. Они принимают или заворачивают инвесторов из толпы, алчущей рентабельности. Свои решения хеджи опирают на то, что те принесли на дискотеку – вроде толстых чековых книжек или профессиональных знаний, способных повысить эффективность инвестиций.
А Чарли вкушал плоды этого дисбаланса между спросом и предложением. «Мы вхожи в фонды, куда вам вход закрыт».
Шикарные приемы и благотворительность он пускал в ход, чтобы налаживать связи с элитой инвестиционного менеджмента. И это окупалось.
– Годами, – частенько говаривал Чарли, – моя компания выдает двадцать процентов после всех вычетов. Как часы.
Я ни капельки не удивлялся, когда на приемы Келемена являлись легенды хедж-фондов – Алекс Романов или Джейсон Тропес. Злополучную вечеринку в «Аквариуме Новой Англии» посетили оба, причем Тропес с женой и любовницей в свите.
Инструменты анализа вроде коэффициента Шарпа Чарли отвергал.
– Избыток возврата на единицу риска, – передразнивал он, – ой, только не надо! Циферки в зеркале заднего вида. Весь анализ на свете не подскажет тебе, когда менеджер вот-вот лопухнется.
Проверка финансовой благонадежности в «Келемен Груп» была и не жесткой, и не мягкой. Она была нетривиальной. Конкуренты перемалывали цифирь, пытаясь угадать, когда инвестиционные стратегии взбрыкнут, в то время как Чарли старался проникнуть своим менеджерам в мозги.
– Вот так мы делаем деньги и заботимся о безопасности инвесторов.
Во время несметных суаре Келемена я наблюдал сноровку Чарли по части выуживания информации. Он знал, когда мужья или жены гуляли на сторону. Он умел выявлять деликатные поведенческие загогулины вроде запинок, неуверенных интонаций или того, как люди вертят пальцами. Он знал, у кого пошла под откос карьера, кто страдает от какой-либо зависимости, а кто пестует какой-то потаенный мрачный секрет. Чарли знал неафишируемые сексуальные предпочтения нью-йоркского бомонда, вплоть до извращений, выходящих далеко за рамки вопроса «натуралы против геев», – дрочилки для остряков. Он знал, кто пердит на официальных приемах, и носил с собой спички как раз для подобных оказий. Он знал, в чем черпали вдохновение начинающие художники, будь то Пикассо или Моне, и знал, когда кто-то покинул дом в таких попыхах, что просто страх. Чарли видел, чувствовал, обонял, слышал и воспринимал на вкус все без исключения.
Он просто знал, что к чему. Я ничуть не сомневаюсь, что он пускал в ход те же детективные способности и в инвестиционных решениях. Порой, пропустив за воротник пару бокалов вина, Чарли мог сделать из своего бокала изрядный глоток и изречь:
– Кинуть кидалу – дохлый номер.
* * *– Ну хотя бы, по-моему, все наши деньги ушли в «Келемен Груп», – сказала Сэм. – У нас есть счет в СКК?
– Шутишь, что ли? – Мой вопрос явно не принадлежал к числу дипломатичных.
– Нет, Гроув, – огрызнулась она. – Я вовсе не шучу.
И впервые в жизни я испытал на себе ледяной гнев этих глаз сибирской хаски.
– Поверь мне, Сэм. Я пытался завербовать вас в клиенты. Я думал, ты знаешь.
– Нет.
– Я твердил Чарли, что надо изъять пару долларов из «Келемен Груп». Я бы вложил их в облигации, во что-нибудь надежное. Но он сказал, что это изгадит нашу дружбу.
– Чарли так сказал? – недоверчиво переспросила Сэм.
– Я сказал ему, что это изгадит нашу дружбу, если он вложит деньги не ко мне.
– И что он сказал?
– Не играет роли. В СКК его счета нет. Я махнул рукой. – В моей профессии важно уметь вовремя отвязаться от друга.
Взгляд Сэм смягчился, и синий лед сменила черная беда.
– А сколько времени уйдет на вывод денег из «Келемен Груп»?
– Это как посмотреть. Кто душеприказчик?
– Не знаю.
– В каком это смысле?! – Деньги – моя епархия. Мои профессиональные инстинкты брали верх, разгоняя тоскливую хмарь.
– Я не уверена, что у нас было завещание.
Брови мои полезли на лоб, но я не проронил ни слова.
Сэм заметила мою реакцию.
– А что толку в завещании? – чуть ли не с вызовом пролепетала она. – Детей у нас нет. – Прикусила нижнюю губу – должно быть, бессознательный механизм, помогающий сдержать слезы.
Как я и боялся. Дети всегда выступают катализатором, заставляя родителей стронуться с мертвой точки.
– Без завещания на вывод денег из «Келемен Груп» уйдет какое-то время. – Я говорил негромким, но очень деловым голосом; сейчас не время для эмоциональных выплесков. – Расклад зависит от правообладателя. Если все принадлежало Чарли, активами распорядится суд штата.
– Я вчера говорила с Айрой.
Айра Поповски – самый выдающийся нью-йоркский поверенный по доверительному управлению и недвижимости. За 900 долларов в час он просвещает клиентов на тему, как отдать концы, оставив дела в полном порядке. Его тарифы – вполне веский довод в пользу долгожительства.
– С чего бы, завещания-то у вас не было? – возразил я, озадаченный этим заявлением.
– Его фирма готовила бумаги по созданию «Келемен Груп».
– А-а, понял.
– О деятельности он не имеет ни малейшего понятия – знает только, что компания была с ограниченной ответственностью. И на имя Чарли. Он предложил помочь.
– Хорошо, он может нам понадобиться. – Настало время принять командование на себя. – Ты уже звонила бухгалтерам?
– Аудитом «Келемен Груп» занимались Крейн и Крават. Я вчера оставила им сообщение.
О, дивные мелкие аудиторские фирмы!
– Хорошее начало, – проговорил я. – А как насчет вашего личного бухгалтера?
– Я же сказала, Чарли занимался всем сам.
– Так ты не знаешь вашего бухгалтера?
Сэм отрицательно тряхнула головой, и в этот миг мне в голову пришел более неотложный вопрос.
– А где твой чековый счет?
– В «Чейзе».
– И сколько у тебя там?
Этот вопрос задел ее за живое. Помявшись, Сэм сообщила:
– Чарли клал деньги на домашний счет еженедельно. Мы пользовались им, чтобы оплачивать различные счета.
– Сколько, Сэм?
– А смеяться не будешь? – нерешительно спросила она.
– Конечно, нет. Просто скажи мне, сколько именно.
Глава 13
– Шестьсот плюс-минус сколько-то.
– Тогда ладно. От этого можно плясать.
Я-то думал, Сэм подводит меня к очень скромной цифре. Но не настолько. Будем надеяться, мой легкий южный акцент скрыл, что я подумал на самом деле.
– Ты ведь имела в виду шестьсот тысяч долларов, верно?
– Ты что, не слышал, Гроув? – настоятельно переспросила она. – У меня всего шестьсот долларов. И все.
За 600 долларов Сэм даже ленч не купит. Келемены порхали по жизни без намека на фискальные ограничения. Вечеринка у них как раз плюнуть выливалась в 50 тысяч долларов или около того. Всегда находился повод обедать в самых дорогих ресторанах или приобрести Сэм новейший наряд от кутюр.
– И как девушке быть без своей «Биркин»? – однажды заметил Чарли, имея в виду сумочку жены, обошедшуюся в сумму из пяти цифр.
