Наталья Солнцева - Следы богов
– Идемте, Павел Иванович, – повторил охранник, оглядываясь на компанию с гитарами.
Они вошли в полутемное парадное. Пока поднимались по стертым ступеням наверх, парень думал: почему господин Широков не приобрел себе квартиру в доме покруче, с лестницами, как в большом театре, и консьержем на западный манер? Он вполне может себе позволить… Причуда богатого человека? Или поразительная неприхотливость в быту?
Второй охранник ждал у двери квартиры.
– Дайте мне, – попросил он у Широкова ключи.
Багиров лично инструктировал обоих и приказал быть предельно собранными. Предупредил: за босса ответите головами. Парни поняли, что он не шутит.
Бронированная дверь открылась бесшумно, за ней была вторая – дубовая, с двумя замками. Сева внимательно их осмотрел и только потом открыл.
– Подождите здесь, – сказал он Широкову.
Охранник, которого звали Давид, дышал у самого плеча Павла. Тот и сам не отличался миниатюрностью форм, но Давид по сравнению с ним был огромен – настоящий богатырь. Своей необъятной спиной он закрывал шефа от нападения сзади.
«Какая ерунда! – раздраженно думал Широков. – Дожили! Ведем себя, как трусливые зайцы. Скоро от собственной тени начнем шарахаться. А смысл? От пули никакая охрана, никакие деньги не спасут. Только судьба, если ты ей приглянешься».
– Ну, что там? Долго мне еще на лестнице топтаться? – разозлился он.
– Можно входить, – ответил из глубины квартиры Сева. – Все в порядке.
В прихожей горели навесные светильники, пахло деревом и лаком.
«Никак не выветрится после ремонта», – подумал Павел. Ему вдруг захотелось побыть одному, погрузиться в воспоминания об Эльзе… так нет! Извольте терпеть присутствие охранников!
– Располагайтесь в холле, – подавляя тяжелый вздох, сказал он. – Если проголодаетесь, в холодильнике пицца, сосиски и пиво. Меня не беспокоить без особой нужды!
– Хорошо, Павел Иваныч.
Он прошел в кабинет, который одновременно служил ему и спальней, плотно закрыл дверь и дал волю своим чувствам. Там, во дворе, летняя ночь и звуки гитары напомнили ему Эльзу. Опять… Она приходила к нему в самое неподходящее время, заставляя мучительно сжиматься сердце.
Тогда, в сиротской юности, у него уже появились враги, – уличные подростки, которые завоевывали сферу влияния, утверждались на своей территории. Они хотели быть хозяевами и диктовать условия.
«Мне ты не будешь указывать! – заявил пятнадцатилетний Пашка их главарю – долговязому, со злым блеском в глазах парню, который чуть что хватался за нож. – Я сам по себе. Понял?»
Долговязый не понял, и между ними завязалась жестокая драка. Пашка вышел из нее победителем, но этим дело не кончилось. Долговязый и его дружки затаили обиду. Пашка решил, что пусть его лучше убьют, но ничьей «шестеркой» он не будет. Поэтому дрался отчаянно, с безумной отвагой смертника. Жалеть ему в этой жизни, как и терять, было нечего. Кроме Эльзы.
«Слышь, Жора, – после очередной кровавой разборки сказали долговязому ребята. – У этого пацана, б…, крыша поехала! Он на все способен. Разве ты не видишь? Подкараулит вечером у гаражей, убьет, сучонок! С него станется. Он чокнутый!»
И Пашку оставили в покое. Все, кроме долговязого Жоры. Он решил досадить непокорному другим способом: подговорил двух пьяниц напасть на Эльзу. Те сдуру обрадовались – неплохое развлечение под кайфом. Жаль, сорвалось… Местные работяги некстати возвращались со смены, помешали.
Паша этого долговязому не простил, – встретил одного в глухом переулке, избил до беспамятства. Сломал нос, челюсть и два ребра. Жорка после этого месяц провалялся в больнице, но признаться не посмел, что его Широков покалечил из-за девки. Стыдно было.
Алкашам тоже досталось – каждому в отдельности. Паша бил не наугад, а прямо между ног, чтоб в другой раз не захотелось с девочками развлекаться.
Потом он провожал Эльзу в школу и из школы, сопровождал ее в магазины и музыкальную студию, где она училась играть на аккордеоне. По выходным они ездили в Сокольники, гуляли и разговаривали ни о чем…
Эльза часто болела. Она подхватывала простуду от малейшего ветерка и легчайшего дождика, а Павел стыдился своего несокрушимого здоровья. Тогда он впервые осознал, что есть вещи, которыми нельзя поделиться с другими. Даже если очень хочешь.
Эльза закончила девять классов, когда он сдавал выпускные экзамены. В институт Широков не пошел, хотя и получил в школе золотую медаль. Устроился на работу в заводские мастерские. Там он встретил Зуброва. Случайно.
Тот заказывал кованый забор для своей дачи. Приглянулся ему старательный паренек Паша Широков. Чем? Кто ж знает? Существуют скрытые связи между чужими на первый взгляд людьми.
«Пойдешь ко мне работать?» – спросил Зубр.
Павел согласился не раздумывая. Начал с маленького, быстро рос, набирался ума-разума. Сумел заслужить авторитет у братвы и самого «хозяина». Через два года Зубров вызвал его к себе, в загородную резиденцию, предложил поступать в университет.
«Учиться пойдешь! – приказал он. – Кулаками-то махать больно просто. Нам мозги нужны. Хорошие мозги. Ты в школе как учился?»
«У меня медаль…» – с гордостью признался Паша.
«Золотая? – ахнул Зубр. – Ну, ты даешь, парень! Не ошибся я в тебе. Поступай в университет, на экономику и финансы. Я тебе царскую стипендию платить буду».
Работа на Зуброва отнимала у Пашки почти все время. Раз в месяц, а то и реже ему удавалось вырваться к Эльзе. Деньги он получал приличные и наконец смог покупать ей все, что хотел. На выпускной вечер она придет в самом красивом платье!
Широков без трепета заходил в магазины, выбирал для Эльзы одежду, белье и обувь, едва глядя на ценники. Приходил с ворохом покупок в квартиру на Профсоюзной, которую снимал для него Зубр, ужинал бутербродами, с наслаждением заваливался на диван и… засыпал, мечтая об Эльзе. Теперь он сможет быть для нее надежной опорой.
Ему снились мокрые от росы ландыши, которые он приносил Эльзе. Она вылезала к нему через окно, и они долго, страстно целовались в кустах сирени за гаражами. Теплая ночь обнимала их, как своих любимых детей… Пашке тогда казалось, что ради этих мгновений он и живет на земле…
– Павел Иванович?
Сева постучал в дверь, грубо вырывая Широкова из сладостного полузабытья.
– Ну, чего тебе? Я же сказал… не беспокоить!
– Глобов звонит, вас спрашивает…
– Скажи, что я сплю!
Но сон, как вспугнутая птичка, слетел с жердочки… не поймаешь.
Широков еще некоторое время пытался задремать. Не получилось. Он резко встал и подошел к секретеру. Поколебавшись, открыл… На верхней полке стояла в темной рамочке большая овальная фотография Эльзы. Высокий лоб, нежные скулы… прическа на прямой пробор. Из левого глаза… торчал нож с тонким лезвием.
Широков не поверил. Сквозь сжатые губы вырвался стон…
Он протянул руку и потрогал нож. Рукоятка была гладкой, из поделочного камня. А лезвие – острым как бритва. Павел осторожно потянул нож на себя, тот легко скользнул в ладонь. Вместо левого глаза на лице Эльзы осталась зиять черная дыра.
Выходит, кто-то побывал в его квартире. Кто-то… знающий о нем все…
Глава 14
Встреча с бывшим супругом оказалась для Лены тягостной.
Быстров много пил, неряшливо ел и производил самое удручающее впечатление. Неужели когда-то он ей нравился? Придется признать, что да. Иначе она замуж бы не вышла. Даже ради мамы.
– Чего ты надулась, как мышь на крупу? – украдкой шептала ей Элеонора Евгеньевна. – Неудобно перед человеком.
Лена усердно пыталась делать вид, что ей весело. В конце концов, Толик не причинил ей никакого вреда. Просто они не созданы друг для друга. Три года брака убедили их в этом.
– Зачем ты его пригласила? – возмутилась она, когда Быстров отлучился покурить. – Кто тебя просил?
– Может быть, вы найдете общий язык, Ленуся? Анатолий тебе не чужой. И до сих пор один. Значит, ты была ему небезразлична.
– Мама! Посмотри на его солдафонские замашки. Что я буду делать рядом с таким мужчиной? Торчать у плиты и слушать его упреки?
– Тише… Он, кажется, идет сюда.
Изобразив на лице радушную улыбку, генеральша выплыла из-за стола навстречу бывшему зятю.
– Пожалуй, мне пора, – кисло сказал Быстров. – Жаль, Никодим Петрович так и не приехал.
Элеонора Евгеньевна закатила глаза.
– Он неважно себя чувствует после процедур… Наверное, заставили лежать. А то бы Котя уже был здесь. Ты же знаешь, как он тебя любит.
Анатолий понимающе улыбнулся. Ему было все равно, врет она или нет. Он приехал сюда ради Лены. После развода он был полон справедливого возмущения и слышать не хотел о женитьбе. Больше он на женские уловки не клюнет. Встречаться – пожалуйста, но не больше. Семейная лямка основательно натерла ему шею, и надевать на себя новый хомут Быстров не торопился.
Однако, хлебнув взаимоотношений с другими дамами, он все чаще стал вспоминать Лену. Не так уж, оказывается, она была плоха. По крайней мере не требовала денег и не шлялась с утра до вечера по магазинам, проматывая его зарплату. Ничто так не расставляет вещи по своим местам, как сравнение.
