Евгения Михайлова - Плата за капельку счастья
– Тянет на психушку, нет?
– Не просто тянет. Шибает прямой наводкой. Светлана Кидринская вроде бы на учете. Или на наркоучете. Или на обоих. Но это никак не мешает их общественной деятельности. Эксперты ведь, блин. При таком короле помоек, свалок и всего прочего, как миллиардер Червонский. На этом песню с откровенной шизофренией откровенных подонков можно считать законченной. Нам это не поможет.
– Вадим, у меня есть клиент – частный детектив Сергей Кольцов. Может, привлечь? Он предлагал свои услуги.
– Да можно. Только ситуация ведь такая, что непонятно, чем поможет детектив. Вот они, Кидринские, под моим носом. Они занимаются тем, чем занимались много лет. И не я первый, наверное, пытаюсь завести дело. В данном случае есть даже чистосердечное признание в газете – ни много ни мало. И ноль шансов, что это примет суд, как бы здорово я все ни доказал. В Америке, кстати, недавно такому специалисту дали двадцать восемь лет заключения. А у нас обсуждается: правы они или не правы.
– Надо пробовать. Сколько веревочке ни виться, конец будет. Если перерезанные тормоза моей машины их рук дело – разве это не покушение на убийство? Даже если они не сами резали.
– Покушение, – задумчиво проговорил Вадим. – Давай привлекать твоего детектива. У меня права – с ноготок. Но я не отступлю, не думай.
– Спасибо, – сказал Анатолий.
Спать у него не получилось. Мешала не столько боль, сколько острое беспокойство за Берту. Такие моменты – это оборотная сторона сильной привязанности. Это ее цена. Понимаешь, в какой степени жизнь была проще до этой встречи, которая все так изменила. Так усложнила. Так обременила. Так, что он не может прожить и часа, не тревожась за нее. Анатолию известен криминальный принцип подобных предупреждений. Они идут по нарастающей. До какого-то результата. А Берта еще оказалась замешанной в историю с «Приютом Инессы»; наверное, сейчас на телевидении говорит и об этом. Там она видела работницу-таджичку, которая позвонила в редакцию. Так что Кидринские могут быть всего лишь передаточным звеном чьего-то распоряжения.
Небеса послали ему поблажку. Берта открыла дверь и вошла. Увидела его с повязкой на груди, остановилась в ужасе.
– Ну, и что ты стоишь, такая красивая и такая перепуганная? – улыбнулся он. – Это не харакири, хотя я был близок к нему от тоски по тебе, и не бандитская пуля, как говорит мой клиент-сыщик. Я просто задумался и влупился в какой-то забор. Немного помял машину, ушиб ребра. Воспользовался, чтобы приехать к тебе, а тебя нет. Потом вспомнил, что ты поехала сниматься.
Вот сейчас у него по-настоящему заныло ребро. От того, что она такая. Ей на студии раздвинули челку, открыв ясный лоб, волосы стали светлее, видимо, от солнца, лицо и шея посмуглели. Подведенные глаза так невыносимо тянулись взглядом к нему. Ореховым, блестящим взглядом. Губы… В них ответ на все его вопросы. Разгадка тайны его влечения.
Весь вечер Берта суетилась вокруг, давала какие-то лекарства. А вылечила его боль ночью, проверенным средством. И это счастливая цена его тревоги, боли и страха.
За Бертой
Утром она встала, как всегда, в четыре. Прошлась с собаками по их лужайке, пробежались по дорожкам, подышали сиренью, свернули к детской площадке. Ивана Григорьевича сегодня не было. Видимо, сегодня у его свободы другая остановка. Берта позвонила ему. Он так трогательно обрадовался. Поговорили.
– Берта, – сказал он, – я очень рад нашему знакомству. Не будет ли с моей стороны наглостью, если я вам пришлю сейчас телефоны детского дома Юры и моей дочери? Просто для страховки… Мало ли что.
– Я вообще-то для того и звоню, – заверила его Берта. – Подумала ночью, что у вас могут кончиться деньги на телефоне, негде будет его зарядить, а Юра будет ждать звонка. Вы можете и своим соратникам по свободе дать мой телефон. Если вам что-то понадобится.
– Спасибо, дочка, – обрадовался он.
К дому Берта шла так же задумчиво, как вчера, но уже уверенней, как будто приблизилась к решению какой-то проблемы. Только у подъезда вдруг остро подумала: разве это не странно – такое ДТП у Анатолия? Утром, по привычному маршруту, на котором вроде нет возможности во что-то «влупиться». Он такой четкий человек, машина всегда в отличном состоянии. Но он так сказал, значит… Значит, это или так, как он сказал, или он не хочет ее тревожить. Такое «или». Допрашивать она его не будет. Но это происшествие совпало с ее выступлением по поводу «Приюта Инессы» и Рекса. Передачу еще никто не видел, конечно, но знать о ней могли. Она сказала, что является истцом по делу против Кидринских. Виолетта объяснила, что теперь даже не так важно, как долго суд не будет принимать это дело. Даже возвраты исков – это информационные поводы вновь поднимать тему. Привлекать внимание тех, кто еще не в курсе. «Это борьба сама по себе», – сказала Виолетта. А она знает, как борются.
Они с собаками вернулись. Анатолий снимал повязку в ванной. Похоже, он уже собрался на работу. Это сумасшедший человек. Берта так ужасно не хотела его сегодня отпускать, что готова броситься в ноги, если он подойдет к порогу.
Бросаться в ноги не пришлось. Хватило ее поцелуев и тихих уговоров. Его разбинтованное ребро, его кожа, он весь – у этого был запах и вкус. Вкус восторга, несмотря ни на что. У Анатолия были важные дела. Уже стало ясно, что ребро не сломано, дышать может, смог бы и доехать до своих дел. Но он остался дома. Лечиться. Она так обрадовалась, что уговорила его. Он так обрадовался, что она так подумала. Еще один день он точно будет знать, что держит ее в руках. Что с ней ничего не случится. Да и вообще… Это вообще и стало их днем.
К вечеру Анатолий, чтобы оправдать как-то свое непривычное безделье в будний день, взялся готовить всем ужин. Берта повела собак на прогулку.
Ей позвонила Виолетта:
– Завтра смотри себя в прайм-тайме. Удивишься. Роскошная ты получилась женщина. То есть ты такая и есть, и камера влюбилась, это или происходит, или нет. Так что дебют у тебя. Но будь осторожна на всякий случай. Если эти уроды будут доставать, сразу звони мне и в полицию.
«Ох, – подумала Берта. – Зря я белую кофточку на запись надела. Полнит, наверное. Смотреть не буду. Боюсь».
Как-то быстро, в тумане волнения, влетела на собачью лужайку. Было еще довольно светло. Под дубом, на месте перманентного пикника, сидели на ящиках какие-то мужчины, струился дымок и запах шашлыка. Берта позвала собак и пошла в другую сторону, в кусты. Услышав за собой шаги, она оглянулась, готовая улыбнуться и поздороваться со знакомыми. Здесь все ей знакомы. Люди без собак здесь только могут пить и закусывать на ящиках. Если идут, значит, собачники.
Берта сразу увидела, что у этих людей нет лиц. Ни повязок, ни очков, просто лиц не рассмотреть: белые пятна какие-то. Она не могла их посчитать. Потому что уже поняла, что произойдет. И шевельнуться не успеет, и телефон не достанет, и бежать некуда.
Мгновенно трава оказалась у глаз. Заскулила Туся. А Берте уже закрыли рот кляпом, завязали глаза платком. Ей держали руки и ноги. Она сначала чувствовала, как расстегивают и стаскивают джинсы. Потом ничего не чувствовала из-за сплошной боли, которая, казалось, стала воздухом и землей. Она просто понимала, что ее разрывает на части какой-то предмет, с острыми сучками… На этой лужайке много палок для собак. Ее не убивают, ее лишают возможности быть женой Анатолия, лишают счастья, любви. Лишают возможности родить Анатолию ребенка. Берта даже не сопротивлялась, она застыла и ждала только одного: пусть улетит сознание. Но сознание цеплялось за ветки и траву, его мучило присутствие рядом собак, которых Берта не сможет защитить. А мучители не торопились. Вдруг с Берты сняли повязку, вытащили кляп изо рта. Раздался голос:
– А теперь улыбайтесь, вас снимают.
Да, кто-то так сказал. И тут же перед глазами Берты мелькнуло золотое тело Джессики: она бросилась ее спасать! Дальше раздался пронзительный визг собаки, и в руки Берты вернулась жизнь. Не просто жизнь. Она сумела вывернуться, пока они ковырялись со съемкой, она впилась в чье-то белое пятно, заменяющее ему лицо. Она умело, как воспитательница детского сада, нашла глаза. Она хорошо умеет промывать детям глазки. А теперь воткнула пальцы в эти жестокие, полные слизи и мерзости глаза врага. И раздался уже немыслимый рев мужчины: «Тварь! Убейте ее!» На этот вопль и прибежали люди.
Берта видела, как от костра с шашлыком бегут соседи с палками и бутылками, одна бутылка разбила вторую голову с белым лицом. Упал сосед от удара ножом. А враги убежали, утащив за собой того, первого, с ранами вместо глаз…
Дальше был Анатолий, «Скорая», спасительный укол, забытье. Она успела спросить у Анатолия:
– Где собаки?
– Все в порядке, – сказал он. – Их найдут обязательно. Сосед, которого ударили ножом, сказал, что держал одного, рассмотрел и разбил бутылкой лицо до крови. Сосед ничего, в больницу не поехал. Я позвонил Вадиму: у этого соседа сняли кровь для экспертизы. Кольцов сказал, что дело будет у его друга Земцова.
