Джон Гришэм - Серая гора
— Но почему именно осенью?
— Да потому, что после Рождества бывают такие снежные бураны и заносы, просто кошмар. Вошел Честер и спросил:
— О чем разговор, можно узнать?
— О сексе, — ответила Мэтти. — Саманта удивлена, что местные занимаются сексом.
— Ну, кое-кто — определенно.
— Да, я тоже слышала, — сказала Мэтти и усмехнулась.
— Не я завела разговор на эту тему, — смущенно заметила Саманта. — Просто Мэтти пригласила меня переночевать, сказала, что в доме есть свободная спальня.
— Да, и она в полном вашем распоряжении. Только держите дверь на замке, и тогда обойдется без недоразумений и неприятностей, — заметил Честер и снова скрылся в доме.
— Да он шутит, он в этом плане человек безобидный, — шепнула Мэтги. Забежал Донован — просто поздороваться, — и, к счастью, пропустил эту часть беседы. Сам он жил «на горе, на самом краю округа» и как раз направлялся домой с работы. От вина отказался и минут через пятнадцать ушел. Смотрел как-то растерянно и выглядел очень усталым.
— Бедняга, — заметила Мэтги, когда он ушел. — Он с женой в разводе. Она вернулась в Роанок с дочуркой. Пятилетняя девчушка, сразу видно — вырастет и станет такой красоткой, просто закачаешься. Его жена Джуди так и не освоилась здесь, не смогла жить в горах, все ей надоело. Вот и бросила его. И лично я ее осуждаю. А ты, Честер?
— Да нет, не то чтобы осуждаю, — ответил он. — Ее можно понять. Джуди человек замечательный, но никогда не была здесь счастлива. Ну а когда начались неприятности, она просто не выдержала. Вот и уехала. Слово «неприятности» повисло в воздухе, но супруги Уатт не стали развивать эту тему.
— Обед готов, — сообщил Честер. Саманта последовала за хозяевами на кухню, где был накрыт стол на троих. Честер достал из духовки противень с жареными цыплятами и рисом, от них шел пар. Тут же появилась тарелка с домашними рогаликами. Мэтти поставила в центре стола миску с салатом, налила воды в графин из большой пластиковой канистры. Вина подавать не стали, видимо, сочли, что выпито достаточно.
— Пахнет просто восхитительно, — заметила Саманта, отодвигая стул и усаживаясь.
— Кладите себе салат, — сказала Мэтти, намазывая рогалик маслом. И вот они приступили к трапезе, и на какое-то время все разговоры прекратились. Саманте хотелось больше узнать о своих гостеприимных хозяевах, а о себе умолчать, но Честер не дал ей такой возможности.
— Расскажите нам о своей семье, Саманта. Она улыбнулась и ответила вежливо:
— Да тут и рассказывать особенно нечего.
— О, мы тебе поможем, — весело заметила Мэтти. — Ты ведь выросла в округе Колумбия, верно? Должно быть, интересная там жизнь? И Саманта коротко описала главное. Да, она была единственным ребенком в семье преуспевающих юристов, ни в чем не знала отказа, училась в привилегированных школах, окончила университет в Джорджтауне. Затем она поведала о проблемах отца, о том, что его судили и он отсидел срок, очень тяжело переживая это свое падение.
— Вроде бы помню что-то такое, — заметил Честер.
— Да, писали во всех газетах. — И Саманта рассказала, как навещала отца в тюрьме, о том, в каком угнетенном состоянии он тогда находился. Сама она тяжело перенесла развод родителей и, отучившись в Колумбийском университете, поступила на работу помощником федерального судьи. Рассказала о том, как соблазнилась Законом с большой буквы, а затем провела три не слишком приятных года в «Скалли энд Першинг». Она обожает Манхэттен, не представляет жизни где-то в другом месте. Но теперь весь ее мир перевернулся, и да, пожалуй, она не уверена в своем светлом будущем. Никакой определенности. Она говорила, а они внимательно слушали, не сводя с нее глаз, впитывая каждое слово. Закончив, Саманта набила рот едой и собралась жевать как можно дольше.
— Да, так с людьми обращаться нельзя, — пробормотал Честер.
— Опытных и образованных сотрудников просто выбрасывают на улицу, — подхватила Мэтти и неодобрительно покачала головой. Саманта кивнула, продолжая жевать. Ей не стоило напоминать об этом. Честер налил ей воды в бокал, и она спросила:
— У вас здесь все пьют бутилированную воду? По какой-то неясной причине этот вопрос их позабавил.
— О да, — ответила Мэтти. — Из водопровода и колодца воду почти никто не пьет. Наши бесстрашные чинуши от науки утверждают, что она безвредна, но никто им не верит. Те, кто победнее, моются этой водой, стирают в ней, даже используют для приготовления пищи и чистки зубов. Кто угодно, только не я.
— Наши ручьи, реки и колодцы загрязнены в результате открытых разработок, — подхватил Честер. — Долины завалены отходами, родники с чистой водой засыпаны. А вода из хранилищ шлама просачивается и попадает в колодцы. От сжигания угля образуются тонны пепла, компании вываливают его в реки. Так что уж, пожалуйста, Саманта, никогда не пейте воду из-под крана.
— Поняла.
— Это одна из причин, по которой мы пьем много вина, — сказала Мэтти. — Знаешь, Честер, я бы выпила еще стаканчик, если не возражаешь. Честер, исполнявший в доме обязанности не только шеф-повара, но и бармена, сразу же достал бутылку с полки. Поскольку машину сегодня вести не придется, Саманта тоже не отказалась от вина. Похоже, алкоголь ударил Мэтти в голову, и она принялась оживленно рассказывать о своей карьере и центре, который основала двадцать шесть лет назад. Саманта слушала ее и задавала все новые вопросы, хотя в том не было необходимости — Мэтги не умолкала ни на секунду. На уютной кухне было так тепло, в воздухе витал такой соблазнительный запах жареных цыплят. Вкус домашней еды и легкого вина, открытость этих гостеприимных людей, обещание ночлега в теплой и чистой постели — благодаря всей этой приятной атмосфере Саманта впервые за несколько месяцев расслабилась по-настоящему. В городе достичь этого никак не удавалось: все ее действия были расписаны буквально по минутам. Последние три недели она почти не спала. Родители только что не довели до ручки. Шестичасовая поездка сюда тоже изрядно потрепала нервы. А потом еще эта история с Роуми. И только здесь наконец Саманта почувствовала — с плеч словно гора свалилась. И еще у нее вдруг проснулся зверский аппетит. Она положила себе еще одну порцию цыплят с рисом, чем очень порадовала хозяев дома. И Саманта спросила:
— Чуть раньше на крыльце мы говорили о Доноване, и вы сказали, у него были неприятности. Это не обсуждается? Уатты переглянулись и пожали плечами. Честер чуть помедлил, затем подлил себе в бокал вина. Мэтти отодвинула свою тарелку и сказала:
— У него, у Донована, жизнь сложилась трагически.
— Если это что-то очень личное, то обсуждать, наверное, не стоит, — заметила Саманта, просто из вежливости. Ее так и распирало любопытство. Но Мэтти не колебалась ни секунды. Не обратила внимания на слова Саманты, и понеслось.
— Да здесь об этом все знают, и никакой это не секрет, — начала она, отметая даже намек на конфиденциальность. — Донован — сын моей сестры Розы, увы, уже покойной. Она умерла, когда мальчику было шестнадцать.
— Это долгая история, — вставил Честер, словно предостерегая жену, что вовсе не обязательно рассказывать все. Но Мэтги не обратила внимания на его слова.
— Отцом Донована был мужчина по имени Вебстер Грей, и он унаследовал триста акров земли по соседству, в округе Карри. Земли эти принадлежали семейству Грей целую вечность, еще с начала тысяча восьмисотых. Прекрасная плодородная земля, холмы и горы, ручьи и долины, девственные леса. Там родились и росли Донован и его брат Джефф. Их отец и дед, Кертис Грей, брали мальчиков с собой в лес, едва те научились ходить, охотились и рыбачили, исследовали окрестности. Подобно многим другим ребятишкам в Аппалачах, они выросли на земле. Здесь много красивых мест, сейчас, правда, от них мало что осталось, но владения Греев — это было нечто особенное. После того, как Роза вышла замуж за Вебстера, мы часто собирались семьями, устраивали праздники и пикники. Помню, как Донован и Джефф, и мои ребятишки, и племянники плавали в горной речке Крукид-Крик, прямо рядом с нашим любимым местом, где мы обычно разбивали лагерь. — Она помолчала и отпила еще глоток вина. — Кертис умер, если мне не изменяет память, в тысяча девятьсот восьмидесятом, и Вебстер унаследовал эти земли. Кертис был шахтером, работал на большой глубине, был строгим и неподкупным членом профсоюза и очень этим гордился, как большинство мужчин его поколения. Но он не хотел, чтобы его сын Вебстер работал в шахтах. Вебстер же, как выяснилось позже, был человеком с ленцой, перескакивал с одного места работы на другое, нигде не задерживался. Семья выживала с трудом, брак был под угрозой. Он пристрастился к бутылке, и это создавало еще больше проблем. Как-то шесть месяцев провел в тюрьме за кражу товаров в магазине, и семья чуть ли не голодала. И мы страшно за них беспокоились.
