Лариса Соболева - Кровавая свадьба
Расположились на кухне. Еще одна маленькая деталь, говорившая о многом: кофе с коньяком пили на кухне, а не в столовой, где и положено пить-есть, или в гостиной, по-домашнему, нет, чистота — вещь трудоемкая, ее надо беречь. Собственно, кофе Андрею не хотелось, коньяка тем более. Заинтриговала его необычность в поведении мамы. Во-первых, она впервые в жизни расквасилась при нем, сыне! Во-вторых, необычно прозвучало приглашение — просительно, а мать умеет только распоряжаться и требовать. Короче, в Андрее взыграло любопытство, чего ей нужно от него? Итак, они пили кофе. Глоток кофе, глоток коньяка… Прошло минут десять. У Андрея помимо воли лицо трансформировалось в немой вопрос.
— Как ты думаешь, — наконец заговорила Кира Викторовна, — кто Феликса застрелил? Не мальчишка же, в самом деле.
«Не по этому поводу позвала», — подумал Андрей, но почин он решил поддержать:
— Сейчас, мама, над этим ломает голову вся милиция нашего любимого города.
— А каковы причины? Из-за чего его могли убить?
— Знал бы причину, назвал бы убийцу. А вообще, причин может быть миллион. Денежный мешок — это всегда отличная мишень. Могли убить из мстительной зависти, к примеру, чтобы деньгами больше не пользовался.
— Какой кошмар ты говоришь!
— Это жизнь, мама, а она не поддается математике, ее не рассчитаешь.
— У тебя лично есть какие-нибудь версии?
— Только гипотезы, а они, мама, разнятся с версиями.
— Андрей… я наблюдала за тобой на свадьбе и… сегодня… — Мама почему-то растягивала слова. — Скажи, тебе нравится девушка Германа?
Так, уже ближе, но она не за этим его пригласила.
— Нравится, — сознался он, чем поставил ее в тупик. Она всегда оказывается в тупике, когда ей выкладываешь правду в лоб. Видимо, привыкла к школе, где юлят и выдают ложь или полуправду, а она тогда приступает к допросу с пристрастием.
— Понимаешь, сын, ты слишком откровенно на нее смотрел, это унизительно.
— Я так не считаю.
— Но она девушка Германа.
— Ну и что? Была его, станет моей.
— М-да… нынче у вас все сдвинулось, элементарные приличия не соблюдаете. Тебе не противно, что она с ним спит, а ты за ней волочишься?
— Мама, — Андрей при его всегдашнем спокойствии начал заводиться, — когда она будет спать со мной, я не позволю ей спать с Германом. Все понятно?
— Ты циничен. — Помолчали. Отхлебнули кофейку. — Она хоть из приличной семьи?
— Что ты называешь «приличной семьей»? Порядочность? Нет ли у них алкоголиков в роду? Место работы и доход?
— В сумме.
— Мам, так не бывает. Есть порядочность — нет дохода, есть доход — нет порядочности. В наше время только так.
— Ясно, — с неудовольствием произнесла Кира Викторовна, но в бутыль с нравоучениями не полезла. — Ты хоть не собираешься на ней жениться?
— Собираюсь.
— Зачем лезть на рожон? Возникнут неприязненные отношения с Германом…
— У нас они давно возникли, подумаешь!
— Ну почему ты в эту девушку уперся?
— Слушай, а тебе знакомы такие понятия: люблю — не люблю?
Удар достиг цели. О любви в их доме не могло идти речи. На склоне лет Кира Викторовна поняла, что упустила в жизни нечто важное, а упущенного не наверстать. Петр Ильич в свои пятьдесят три был хоть куда, а она в пятьдесят — никуда. Лучшие годы остались позади, старость подползает, гадюка, подкрадывается. Петр Ильич о болезнях не думает, так, давление подскочит, на погоду сонливость приходит, она же имеет набор заболеваний, что поделать — труд педагога нелегкий. А как жить дальше? Страшно задуматься, тем более когда муж всякий раз норовит из дома сбежать. Тайные мысли матери Андрей прочел в ее узких зрачках, да, там основательно поселился страх за будущее. Правда, она нашла в себе мужество задавить уязвленное самолюбие. Ее задача — наладить отношения с детьми, оторвать их от мужа, в этом она видела определенную долю мести, иначе на Андрея посыпалась бы груда упреков, под которой можно задохнуться. Думая о своем, Кира Викторовна сказала:
— Ты не знаешь, как быт меняет людей. Особенно неустроенный быт.
— Где ты это прочла? В школьном учебнике? — рассмеялся он. — С чего ты взяла, что у меня неустроенный быт? Я, мама, занимаюсь мукой! Поставки, продажа… У меня акционерное общество «Колос», которое снабжает хлебом город и округу. Даже если я захочу разориться, не получится. Хлеб всегда будут покупать, и любого качества. У меня, правда, небольшая квартира, всего сто квадратных метров, но мне одному пока хватает.
— У тебя была жена, она не против, если ты вернешься. — Кира Викторовна намеренно не обращала внимания на ироничный тон сына.
— У меня была не жена, а змея, которую ты мне подсунула, и о возврате не может быть речи. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
— Есть ребенок, — напомнила мать.
— Признаюсь честно, я к нему равнодушен. Ну, здесь я полностью оказался твоим сыном, — снова ударил ее Андрей. — Я беру его к себе, чтобы досадить бывшей змее.
— Ты циничен.
— Уже слышал это сегодня от тебя же. Я продукт своего времени и семьи.
— Андрей! Ты превращаешься в отца!
Не выдержав прессинга, хотя давить пыталась она, мать жалобно всхлипнула. Оказывается, и в граните саднит душа. Андрей не злорадствовал, нет. С одной стороны, он жалел ее, это все-таки его мать. С другой стороны, не мог уважать человека, растратившего жизнь на фетиши, человека, который создал своими руками атмосферу неприятия и нетерпимости. Получилось: сестра рано выскочила замуж и уехала, лишь бы быть подальше от нее, попросту — убежала из дома; младший брат рванул в военное училище — тоже протест против домашних оков, а ковала их мать. Оба не любят приезжать домой. Но вот настало время, когда она нуждается в помощи, сочувствии.
— Отвези меня к отцу. Сейчас же!
Настала очередь Андрея подскочить:
— Мама! Ты унизишься до слежки за отцом?
— Да! Унижусь! — закричала она со слезами. — Хочу посмотреть, чем он там занимается в такое время. И мне странно, что ты, мой сын, не понимаешь меня.
Вот она, истинная причина, которую высказать не хватало духа, мешала гордыня. Мать выскочила первой, не глядя на сына, ее мучил стыд.
Отца не оказалось на месте. Отбыл в неизвестном направлении. Андрей вез мать, она сидела рядом, бледная и напряженная. «Плохо выглядит, — подумал он. — Климакс, наверное».
9
Отец Риты был инженером, мать — заведующей библиотекой, единственную дочь они не баловали, так как на их зарплату не разгуляешься, а еще точнее сказать, оба были достаточно умными, чтобы растить из дочери достойного человека. Всем известный постулат «принимают по одежке, провожают по уму» в их семье был взят за основу, ведь провожают-то все равно по уму. Риту окружали два жизнерадостных, энергичных человека. В доме — только необходимое, ничего лишнего. В советское время родители предпочитали не комод купить, а отложить денег и посмотреть мир. Правда, тогда мир ограничивался Союзом, путевки за рубеж стоили, может, и недорого, но достать их было трудно, затем массу проверок следовало пройти на «политическую надежность», а уж семьей выехать — ни за что! Однако то, что называлось Союзом, имело колоссальные размеры, и острой нужды в зарубежье семья Риты не испытывала. Домбай, Крым, Байкал, Памир, Закавказье — невозможно перечислить места, где они побывали. Рита жила в палатках, купалась в горных реках, ездила на лошадях, покоряла ледники, конечно, не очень высокие. А потом приезжала домой и с друзьями во дворе делилась впечатлениями. Странно, девочки с золотыми сережками в ушах завидовали ей, прикрытой дешевыми тряпками, часто с чужого плеча. На Алтае, где они провели целое лето, древний старик научил ее долгое время оставаться под водой, задерживая дыхание на несколько минут. А точнее, при плавании под водой — на четыре минуты, а без движений под водой — на шесть! Умение демонстрировалось на речке, время засекали ребята секундомером, а Рита погружалась в реку и считала. Главное — привести в полный покой душу, как учил старец. Замечательное время было.
Но вот обрушились перемены. Путешествия заменила нищета. Рита поступила в университет на философский факультет, отлично училась. И вдруг разразилась катастрофа. Ситуация оказалась заурядной, собственно, никого ею не удивишь. На заводе, где работал отец, появилась в качестве директора моложавая и хваткая особа, положившая глаз на видного мужика. Директор завода это: дом полная чаша, отдых не в палатке на Алтае, а в пятизвездочных отелях за границей, машина. У них же дома — каша на завтрак, обед и ужин, дыры на подошвах, долги. Отец сломался, ушел из семьи. Конечно, главное оправдание отца — любовь, дескать, без нее жизнь не та. Может быть, он прав, но… обидно.
Мать ни разу не показала дочери боль, Рита только догадывалась о размерах ее страданий по запаху валерьянки в доме и потухшим глазам, сама переживала. От встреч с отцом отказывалась, и от денег, которые он предлагал ей. Если ему удавалось поймать Риту, она вела себя крайне холодно. Что поделать, он-то и воспитывал в дочери чувство собственного достоинства, нетерпимость к подлости и предательству. Неожиданно умерла бабушка, Рита как раз заканчивала университет. Мама получила в наследство двухкомнатную квартиру, и на домашнем совете обе решили уехать, а свою квартиру продать. Да, жизнь предстояло начать заново, а значит, от прошлого не стоило оставлять ничего. Перед отъездом пришел отец. Он приобрел солидный вид, раздобрел, но не был счастлив. Мама встретила его как чужого, но, несмотря на холодный прием, он просил прощения и… хотел вернуться.
