Наталья Никольская - Все сошли с ума
У стены стояли кубы, покрытые тонкой прозрачной тканью, волнами спадавшей вниз и стелившейся по паркету. Темноволосый парень с челкой, закрывавшей ему пол-лица, с фотоаппаратом на шее поправлял драпировку.
— Вы Евгений? — шагнула к нему Валандра.
— Я, — он обернулся и удивленно уставился на нее.
— Не пугайтесь, — она улыбнулась, — я не из налоговой инспекции.
— А чего мне бояться? — он пожал плечами и с интересом начал рассматривать Вершинину.
— Я хотела бы поговорить с вами и с некоторыми из девушек. Дело в том, что Мамедов попал в аварию…
— Так вы из «Кайзера» что ли? Я думал, Алискер сам приедет. — Не скрывая любопытства, он смотрел на эффектно одетую Валентину, под распахнутым плащом которой был костюм из змеиной кожи с короткой юбкой.
— Вы разочарованы?
— Наоборот, очень рад вас видеть, а вот девушки будут расстроены, — он усмехнулся, — я им описал Алискера в красках.
— Значит, они уже в курсе? Тем лучше. — Валентина видела, как у Евгения загорелись глаза. — Может быть, тогда приступим. Я постараюсь не отрывать вас надолго от работы.
— Ну что вы, вы совершенно нас не отрываете. Сейчас я провожу вас в гримерную и соберу девчонок.
Он прошел в дальний конец студии, где была еще одна дверь, и провел Вершинину в комнату поменьше с зеркалами и столиками, стоящими вдоль стен.
— Присаживайтесь, — он указал Вершининой на низенький диванчик, — сейчас кофе организуем.
— Кстати, — спохватилась Вершинина, — я, кажется, не представилась, меня зовут Валентина. Может быть, нам удобнее будет общаться на «ты»?
— Конечно, конечно, — отозвался Евгений, колдовавший над электрическим чайником.
Наконец, он щелкнул тумблером и направился к выходу.
— Я — мигом.
Вершинина окинула гримерную взглядом: с дюжину узких шкафчиков для одежды, несколько пуфиков с пестрой обивкой, мягкие стулья. Вдоль одной стены в ряд выстроились стойки в человеческий рост, заканчивающиеся деревянными болванками, на которые были надеты парики с короткими и длинными волосами самых разнообразных цветов: от ослепительно-серебряных до иссиня-черных. Одна болванка была без парика и почему-то напомнила Вершининой аскетичного буддийского монаха без рясы.
Вошел Евгений в сопровождении двух девушек, которых Вершинина встретила при входе, и представил их. Кореянку звали Оксаной Цой, ее подружку Любой Городницкой. Нимало не смущаясь, они поглядывали на статную Валентину, которая закинув ногу на ногу, сидела с не зажженной сигаретой в руке, не решаясь закурить.
— Можно курить, — Евгений достал позолоченную «зиппо», ловким движением руки отбросил крышечку и, крутанув колесико, поднес зажигалку Вершининой.
— Хорошая зажигалка, — Валентина поблагодарила Женьку и уселась на диване поудобнее.
Девушки устроились на стульях и тоже достали сигареты.
— У Машки покруче была, — закурив, произнесла Любка, — серебряный «ронсон». Работала, как часы. Ей один знакомый подарил.
— Могу поспорить, — завелся Женька, — что у меня из десяти раз загорится десять.
— Спорим на твой мизинец, — схохмила Оксана, — у нас где-то здесь топорик завалялся.
— Ты у нас свихнулась на своем Тарантино, — улыбнулась Городницкая, — а у него кроме «Криминального чтива» да «Четырех комнат» и посмотреть больше нечего.
— А «От заката…»! — возмутилась Цой, — а «Джекки Браун»!
Городницкая фыркнула, всем своим видом показывая, что последние два фильма так себе.
— Ну, завелись, — тормознул их Женька, — Валентина хочет с вами серьезно поговорить.
— Ты нам сказал, — зыркнула на него Оксана, — что будет знойный метис. Так ты, кажется, выразился?
— Во-первых, это образное сравнение, — огрызнулся Женька, — а во-вторых…
— Погоди Евгений, — Валентина остановила фотографа и посмотрела на девушек, — как только Алискер подлечится, я выпишу ему командировку в ваше агентство, он с удовольствием с вами пообщается и, может быть, даже угостит вас шампанским. Хотя шампанским и я могу вас угостить.
Вершинина решила, что для простоты общения это не помешает.
— Нет, — воспротивился Евгений, — им еще работать, а если они выпьют хотя бы грамм…
— Брось, Евгений, — хитро посмотрела на него Городницкая, — скажи лучше, бежать не хочется!
— Он должен куда-то бежать? — наивно спросила Вершинина и, вынув телефон, позвонила Болдыреву, — Сергей, слетай быстро до какого-нибудь супермаркета, возьми бутылку шампанского и шоколад или лучше коробку конфет.
Она посмотрела на замерших в ожидании девушек.
— Вам можно конфеты?
Они молча кивнули.
— Принесешь в триста шестую комнату, запомнил?
Сложив трубку сотового, она спрятала ее в карман плаща, стряхнула пепел с сигареты в латунную пепельницу, которую успел поставить на пуфик Женька, и спросила:
— Так вы говорите, у Беспаловой тоже хорошая зажигалка была?
— Она ей перед всеми хвалилась, — Оксана загасила сигарету, — таких у нас не купишь!
— Что же в ней было особенного?
— Она, конечно, не женская была, слишком большая, — сказала Городницкая, — такая… в форме трапеции и на крышке выгравирована буква «М». Горела при любом ветре.
— При ней ее не оказалось? — спросила Вершинина, — я имею в виду, когда Марию нашли в подъезде?
— Кажется, нет.
— Тридцатого апреля Беспалова была на работе?
— Мы все были на работе, — встрял Евгений до этого отвлекшийся приготовлением кофе, — к обеду накрыли стол. Не плохо повеселились.
Он подал сначала Вершининой, а потом Любе с Оксаной по небольшой чашечке ароматного напитка.
— Повеселились… — задумчиво произнесла Оксана.
— Вы поздно разошлись?
— Да нет, часов в восемь, наверное, — Цой посмотрела на Городницкую.
— Да, около этого, — подтвердила она.
— А Мария с кем пошла? — Вершинина понемногу отхлебывала горячий кофе.
— Она собиралась пойти домой, — Женька, стараясь этого не показать, поглядывал на ноги Вершининой.
— Ты че, Жуков, перепил тогда, что ли? — зыркнула на Женьку Оксана своими черными глазами. — Мы ж все сначала на площадь отправились.
— Да помню я, — смутился Жуков, откидывая с глаз челку, — потом-то все разбежались.
— Потом мы завалили в бар на Радищева, — продолжала Оксана, — а Машка смылась от нас.
Открылась дверь, и в гримерку вошел Болдырев с шампанским в руке и коробкой конфет подмышкой. Не привыкший к такому «яркому» обществу, он смущенно переминался с ноги на ногу.
— Еле нашел вас, Валентина Андреевна, — он протянул коробку с бутылкой Вершининой, искоса поглядывая на девушек, которые в свою очередь в упор смотрели на него, — ну, я пошел.
— Спасибо, Сергей, — Вершинина взяла конфеты и шампанское и передала все Жукову, — я скоро.
— Я не тороплюсь, — неуклюже развернувшись, Болдырев вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Как медвежонок, — хихикнула Городницкая, глядя ему вслед.
— Оксан, — Вершинина поставила пустую чашку на пуфик рядом с пепельницей, — так Мария никому не сказала, почему она не идет с вами и куда направляется?
— Да она вообще какая-то скрытная стала, как связалась с этим… Как оно называется-то…? «Морем жизни», вот. Знаем мы, чем они там занимаются!
— «Море жизни»? — Вершинина вопросительно взглянула на Оксану.
Она заметила, как Городницкая потихоньку толкает Оксану коленом.
— Да не толкай ты меня, — вспылила Цой, — что ты теперь поможешь Машке, если молчать будешь?
— Если не молчать, тоже не поможешь, — зло посмотрела на нее Люба, в милиции же ты об этом не сказала!
— Не сказала, — с вызовом посмотрела на нее Оксана, — ты посмотри на них, у каждого на лбу написано «восемь классов»! Может быть, Валентина найдет, кто ее убил.
— У некоторых десять классов, — примирительно добавила Городницкая и махнула рукой, — ладно уж, говори.
— «Море жизни» тоже работает под маркой модельного агентства, — Оксана достала сигарету и закурила, — только мы-то знаем, что они там готовят девочек по вызову для высокопоставленных чиновников, да и вообще, для тех кто в состоянии заплатить большие бабки. После того как Машка туда попала, она и стала такая скрытная. Ну как же — деньги появились. Нос стала воротить. Квартиру новую сняла. Продалась, проще говоря.
Она в тот день была озабочена больше обычного. Почти ничего не пила. В бар не пошла, сказала, что у нее встреча какая-то. Но я заметила, что она вниз по Радищева пошла, где Рыбакова комнату снимает. Может быть, к ней?
— Да она могла тыщу раз свернуть куда угодно, — Жуков достал откуда-то высокие фужеры на тонких ножках и, открыв бесшумно шампанское, наполнил их до краев, — держите.
