Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов
«В то же время, как ни говори, Субанеев — егерь и кандидат в мастера спорта по стрельбе. Стрелок он, несомненно, более высокого класса, чем Волок.»
Успех операции зависел от их способности открыть огонь внезапно и эффективно. Поэтому на первом этапе умение вести стрельбу на поражение являлось рашающим.
Смердов, с которым Голицын переговорил накануне в «Аленьком цветочке», тоже предложил взять в «волгу» Субанеева вместо Волокова. Волока с его «жигуленком» Голицын загнал за угол вокзала, вооружив «маузером», обрезом и двумя гранатами.
Остальное оружие Голицын разделил с Субанеевым таким образом, чтобы каждому достался и пистолет, и револьвер: себе взял «макарова» и «веблей», Субанееву — «ивер джонсон» и «ческу збройовку».
— Впечатляет? — Голицын показал Субанееву на скопление престижных «волг» впереди.
— Да, конечно…
Он нервничал. В обеих руках, в карманах куртки, он держал оружие, из которого стрелял всего несколько раз, характер которого знал плохо, больше со слов Волокова.
«Ивер джонсон» отличался сильной боевой пружиной, был тяжел на спуск. «Ческа збройовка», напротив, пугала легким взрывным характером…
Субанеев никак не мог взять себя в руки, крутил головой, то и дело поглядывал на часы.
Расчет нападающих строился с учетом царящей на перроне общей обстановке суеты и неразберихи вокруг прибывающего состава с делегатами и еще — присутствия высокого начальства двух неподчиняющихся друг другу структур — МВД и КГБ.
— Я сейчас…
Голицын ненадолго вышел из «волги».
У других машин тоже стояли крутые, как он, молодые офицеры спецслужб в штатском. Сойдись они вместе — у них было бы что рассказать друг другу.
Он взглянул на часы
«Сейчас должен дать отмашку Волок…»
Тот появился словно по волшебству. Голубоглазый, в кожаной куртке, без головного убора. Пшеничная копна надо лбом. Коротко перемигнувшись с Голицыным, повернул назад. Волок должен был вернуться к машине, включить двигатель и с этой минуты уже никуда не отлучаться. Сидеть в машине, ждать.
«Все идет, как по графику…»
Голицын не чувствовал ни малейшего волнения.
Происходившее подтверждало его способность спланировать, и, в конечном счете, блестяще провести любую самую дерзкую диверсионную операцию. Недаром им было прочитано столько серьезных книг и по военному искусству и по агентурному ремеслу. Обидно, что ни МВД, ни КГБ, ни ГРУ в свое время не захотели его востребовать.
«Что ж получайте!..»
ВОЛОКВолок незаметно кивнул, скрылся в толпе.
Он находился на вокзале уже около часа, пребывая в состоянии некой эйфории. Бродил, смотрел на ментов в форме и в штатском. Их действия были абсолютно объяснимы, знакомы и понятны.
Голицын в своих прогнозаз оказался прав на сто процентов.
Все внимание многочисленного наряда уделялось обеспечению охраны прибывавших делегатов и их вещей. Милицейский коридор протянулся от платформы к месту предполагаемой стоянки депутатских автобусов. Посторонний, действительно, мог приблизиться к народным избранникам разве что по воздуху.
Зато службы вокзала — камеры ручной клади, билетные кассы, особенно со стороны города, наоборот, не были прикрыты, оставались доступны.
Покинув Голицына на стартовой позиции, Волоков с перрона повернул назад, в проход к прирельсовому железнодорожному почтамту. Пассажиров здесь было еще немного: посетители грязноватой шашлычной, кавказцы.
— О, Волок! Е-моё!
Девица, разговарившая с кавказцами — в мужской шляпе, шубке, в белых обтягивавших стройные ноги джинсах и высоких сапожках, развернулась, было, чтобы идти, и едва не врезалась в него.
— То никогда, то на неделю два раза! Ты чего тут?
Волок узнал Ксению.
— За сигаретами. А ты?
— С друзьями… — Она показала на кавказцев.
Оба спешили. Договорили уже на ходу, расходясь:
— Телефон не потеряла? Звони!
— Нет. И ты тоже не пропадай.
Кавказцы не спускали с нее глаз. Ослепительно-белые зубы, ярко накрашенный рот. Верхняя пуговица на груди, несмотря на морозец, — не застегнута.
— Как твои мальчики? — вспомнила. — Виталька?
— Не знаю. Я с того дня их не видел.
— Увидишь — передавай привет.
Внезапно в динамиках вверху громко щелкнуло, полились торжественные звуки «Прощание славянки!»
Оба сразу заторопились.
— До встречи!
— Чао…
МЕНТЫПоезд уже катил вдоль платформы.
Поднявшиеся еще затемно номенклатурные пассажиры, как один во всех тамбурах дружно грянули:
— «Да-ра-гая ма-я стали-и-ца…»
Республиканская партийная делегация прибывала в полном составе. С секретарями обкомов, с начальством, с обязательными типажами официально расписанного реестра — доморощенным академиком, дояркой, писателем, рабочим-металлургом, шахтером, сельской учительницей…
В начале перрона, у могучих свежевымытых «икарусов», окруженный телохранителями и свитой, их уже встречал Первый республиканский секретарь. Он же член Политбюро. Моложавый, стройный, в модном пальто.
Состав плавно притормозил и из всех тамбуров сразу появились делегаты — все, как и было задумано — налегке, без вещей. Праздничные, улыбающиеся, с сознанием собственной избранности, заслуг, труда, значимости…
«Ум, честь и совесть эпохи…»
Игумнов сплюнул:
«Мы в дерьме, а вы во всем белом…»
Старший группы кубинских слушателей Академии МВД — неулыбчивый, в кожаной куртке, похожий на азербайджанца, успевший повоевать в Анголе, шепнул Игумнову:
— Узнают дома, что носим здесь чемоданы, скажут, учились в Союзе на носильщиков…
— Думаю ваши козлы на Кубе не лучше, Эста!..
— Фидель — человек!
Подбежал молоденький инспектор из Группы обнаружения забытых в вагонах делегатских вещей:
— Товарищ капитан, вот, — в руке он держал флакон одеколона. — В туалете стоял. Делегаты забыли… Мне вести к ним? В гостиницу?!
Практичный зам Игумнова Цуканов не замедлил сунуться:
— Не дури! Тащи к нам кабинет! Пригодится. «Шипр» этот Министерство Путей Сообщения выставило… По флакону в каждый сортир.
Инспектор засомневался:
— А в других вагонах не оставили!
— Может выпили. Что ж нам теперь, под унитазы заглядывать?!
Генерал Скубилин — высокий, осанистый — возвращавшийся по платформе вместе со своим штабом, услышал:
— Если с вещами делегатов что-нибудь случится — тебя, Цуканов, первого под унитаз загоню!
Служака мгновенно сориентировался
— Так точно, товарищ генерал…
— А то будет, как в прошлый раз! Не забыл?
В прошлый раз Цуканов погорел на консервах.
Когда он выходил из холодильника после комиссионной проверки вагона с консервами, охрана ВОХРа обнаружила у него в портфеле несколько банок. Цуканов оправдывался — «в магазинах-то шаром покати!» Жена Цуканова в ногах валялась, еле умолила Скубилина оставить супруга на службе — дать доработать до пенсии.
Скубилин все помнил:
— А то все — «извините» да «простите, товарищ генерал»…
Цуканов отбрехался:
— Один раз — еще не пидорас, товарищ генерал! — На миру и смерть красна!
Скубилин спешил в отдел — не ответил на «пидораса».
В дежурке его ждала снятая с коммутатора оперативной связи телефонная трубка…
СКУБИЛИН— Сюда, товарищ генерал!.. — Дежурный открыл перед начальником Управления дверь, сам остался снаружи. — Замминистра товарищ Жернаков на проводе. Правая трубка. Вот…
Скубилин тяжелым генеральским шагом прошествовал к пульту. Все, кто в это время находились в дежурке, наступая на пятки друг другу, мгновенно выкатились за дверь.
— Диктофон отключил?
Все телефонные разговоры из дежурки на пульте записывались.
— А как же, товарищ генерал! — дежурный высунулся и тут же исчез.
Скубилин доложил, как положено подчиненному:
— Слушаю вас, Борис Иванович…
— Нельзя оказывается и на тебя положиться, Василий… — С горечью заговорил Жернаков. Он был оскорблен в самых своих лучших чувствах.
— Обижаете, Борис Иванович!
— Тогда, выходит, плохо знаешь свои кадры! — Тон, однако, был обнадеживающим. — Я в министерстве и в курсе дела, а ты рядом — и не чуешь!
— Не понял!
— Есть у тебя… — Замминистра прочитал по бумаге. — Исчурков…
— Начальник Инспекции по личному составу!..
На пульте загорелись огоньки — в дежурку звонили. Скубилин не обращал внимания.
— Сейчас же вызывай подлеца! — Жернакова затрясло. — Бери за шиворот. Пусть скажет, на кого он работает! На тебя или на твоего зама! На Авгурова!
— Внимательно вас слушаю, Борис Иванович.
— Что у него за компромат на Саида Саидова! Авгуровского холуя! Какой материал? Почему тебе не докладывает? Авгурову хочет продать, сука?!
