Джон Берли - Уайклифф и козел отпущения
– Но в данном случае завещание вашего сына может иметь очень важное значение, и я буду очень рад, если вы поможете мне…
– Я скажу вам все, что вы хотите знать.
Уайклифф обратил внимание, что на лице Сары отразилось изумление; она повернулась к матери и собралась было что-то сказать, но передумала и вместо этого спросила:
– Ты имеешь в виду, что в курсе его последней воли?
– Почти. Он обсуждал это со мной, когда составлял завещание, и потом не раз возвращался к разговору. – Старушка натянула кофту и застегнула пуговицы.
– Ты все знала и ни словом не обмолвилась мне? – не выдержала Сара.
– Его завещание было его делом, – повернулась к ней мать. – Он сказал бы тебе все, что счел необходимым. Во всяком случае, дом отходит мне. – На ее губах появилась довольная улыбка, которую она не смогла скрыть. – Ты получаешь право жить здесь, сколько захочешь, а когда я умру, он достанется тебе. Свое дело он предполагал продать…
– Продать? – в голосе Сары прозвучало горькое недоумение.
– Продать и после реализации других ценностей поделить.
– Что ты имеешь в виду под словом «поделить»? – Сара задала вопрос так, будто от ответа зависела ее жизнь.
– По завещанию тебе причиталось бы семь тысяч.
– А Мэттью?
– Две тысячи, если не ошибаюсь.
– Значит, после того как он горбатился на дядю четырнадцать лет, он получит две тысячи?!
– Ему платили зарплату.
– Гроши!
– Это целиком его вина. Надо было иметь характер и требовать прибавки. Или уйти.
– А куда пойдет остальное? – Сара побледнела от злости.
– Оставшейся частью должна распорядиться я. – Своим видом старуха напоминала Уайклиффу облизывающегося от удовольствия сытого кота.
– Я буду бороться. Или ты думаешь, мне не хватит решимости?
Старая леди в ответ лишь пожала плечами. После этого минуту висело полное молчание, которое нарушила Сара:
– А что было бы, если бы ты умерла раньше? Я полагаю, он должен был бы об этом задуматься.
– В этом случае ты получила бы дом и десять тысяч, а остальное должно было быть пожертвовано на исследования в области эндокринных заболеваний.
– Эндокринных заболеваний?! – Сара пришла в бешенство. – О чем ты говоришь? Я не верю!
– Как тебе угодно. Он полагал, что страдает от какой-то болезни желез внутренней секреции. Конечно, это была просто мнительность. На деле он был здоровее тебя и меня.
За годы работы в полиции – почти тридцать лет – Уайклиффу редко приходилось испытывать такой стыд за окружающих. В большинстве случаев люди отказывались верить даже стопроцентным уликам. Здесь все было не так. Еще не нашли тело Риддла, а две самые близкие родственницы уже чуть ли не разработали процедуру похорон, чтобы пролить пару крокодильих слез.
– Скажи, а он обсуждал с тобой, как отразилась бы на завещании его предполагаемая женитьба?
– Он не успел. Но не сомневаюсь, что сказал бы.
– Если я правильно понимаю, ваш сын Мэттью ничего не знает о завещании? – обратился Уайклифф к Саре.
– Разумеется, ничего. Но он скоро узнает, обещаю вам. Завтра утром мы первым же делом отправимся к Пенверу.
Уайклифф попытался представить Могильщика и обеих женщин. Интересно, он был слеплен из того же теста? И какое место занимает в семье Мэттью? Неужели все так погрязли во взаимной антипатии, что их худой мир держится лишь на финансовой зависимости?
– Когда мистер Риддл сообщил вам о своем намерении вступить в брак?
– В пятницу вечером, за ужином.
– Вас его решение удивило?
– До нас и раньше доходили слухи, – сказала Сара.
– А был ли разговор о последствиях этого шага?
– Он заявил, что хочет продать дом и купить другой, поменьше, для меня и мамы. И еще он собирался купить этой особе новое жилье.
– В какое время он обычно возвращался домой?
– По-разному, – нахмурилась Сара. – Иногда я еще бывала на ногах, иногда уже ложилась.
– Когда вы легли в пятницу?
– Около одиннадцати, и я уверена, его еще не было.
– А ваш сын?
– Мэттью тоже не было дома. Он отправился в кино, и на обратном пути у него сломалась машина.
Когда-то в прошлом в семье, должно быть, царила нежность. Мать выносила и родила обоих детей; нянчила их, растила, выводила в жизнь. Саре тоже определенно были не чужды теплые чувства, которые связывают разных людей воедино. Куда это подевалось, оставив в душах только алчность и зависть, из сплава которых однажды отлилась взаимная ненависть?
– В день, когда мистер Риддл исчез, он снял со своего счета двести девяносто фунтов стерлингов. Для него это не было обычным делом. Прежде он брал каждую неделю по сорок фунтов, и мне интересно, для чего предназначались остальные двести пятьдесят.
Обе женщины очень внимательно смотрели на него. Мать первой нарушила молчание:
– Разве это не доказывает то, что я тебе говорила? У него была женщина, и он выплатил ей отступного.
Хотя за окнами был погожий день и комната выходила на солнечную сторону, ни малейшего лучика света не проникало сквозь венецианские ставни и полуспущенные портьеры. Грязно-серое освещение делало комнату неуютной и холодной.
– Наверное, у него было место, где он хранил свои бумаги? – Женщины взглянули на Уайклиффа, но ничего не сказали. – Мне надо их проглядеть.
– Покажи ему, Сара.
– Сюда, пожалуйста.
Она провела его на второй этаж, мимо забранного цветным витражом окна. Пройдя пять или шесть дверей красного дерева, они поднялись еще на один лестничный пролет.
– Его спальня располагается вон там. Он предпочитал заднюю часть дома. А здесь его кабинет.
Она открыла дверь комнаты, выходившей на залив. Помещение было залито солнечным светом, воздух казался спертым. У окна находился большой письменный стол. В комнате еще находился телефон, обитое потрескавшейся кожей кресло и полки со старыми, покрытыми пылью книгами. В каминной нише стоял электронагреватель, а над ней на стене висела крупномасштабная карта города с окрестностями.
– Не знаю уж, как вы достанете бумаги? Он все держал запертым. Можно подумать, он жил в гостинице!
– Не беспокойтесь, у меня есть ключи.
– О!
Уайклифф направился к столу, а Сара, встав в дверном проеме, и не думала уходить.
– Я побуду здесь некоторое время, – предупредил он.
– Если вы что-нибудь найдете, то, полагаю, не откажетесь нам сообщить?
– Всем, что здесь находится, сможет воспользоваться его адвокат. Если мне потребуется кое-что взять с собой, я оставлю вам расписку.
– Вы располагаетесь в полицейском участке? – Сара все еще стояла в дверях.
– Нет, в бывшем помещении Армии спасения. Как раз напротив полицейского участка. А почему вы спрашиваете?
– Просто интересуюсь. – Через минуту она удалилась, прикрыв за собой дверь. С самого детства в распоряжении Уайклиффа всегда была маленькая комната, где он хранил свои книги и бумаги, фотографии и прочую чепуху, которая представляла для него ценность. В ней находились только письменный стол, стул, буфет и несколько книжных полок. Рос он – росло и количество вещей. Они являлись его продолжением, свидетелями и рассказчиками его жизни. Сидя сейчас в кресле Риддла, он испытывал что-то вроде угрызений совести, и в то же время им владел азарт охотника. Его всегда интересовал внутренний мир других людей; он увлекался автобиографиями, еще больше предпочитал дневники. Но он не был любителем «клубнички», в своем интересе он черпал успокоение. Ведь еще будучи ребенком, он считал, что большинство его интимных дум и чаяний не совпадало с мыслями и желаниями других, и, наводя подтверждение своего заветного в чужих записях, он легче ориентировался в жизни, крепла его уверенность в себе.
Все ящики стола были заперты, но ему не составило труда подобрать ключи. Он нашел немногое из того, что могло представлять особый интерес: в большинстве здесь хранились личные банковские счета чековые книжки, бухгалтерские книги, где Риддл учитывал свои доходы и затраты. Уайклифф положил бумаги обратно и решил попросить Скейлса проглядеть их более внимательно. В другом ящике находилась кипа счетов по домашнему хозяйству и расписки за текущий год.
В большом нижнем ящике Уайклифф обнаружил две книги: медицинскую энциклопедию и справочник по эндокринным заболеваниям. В обеих книгах были отчеркнуты отдельные места, касающиеся акромегалии и нарушений функций гипофиза.
«Лечебный эффект достигается лишь при оперативном вмешательстве или применении рентгенотерапии… Вызывается усиленной секрецией гипофизом так называемого «гормона роста»… Наиболее часто встречающиеся симптомы: утолщение костей черепа, лица, рук и ног… Заболевание часто приводит к поражениям внутренних органов, в частности к диабету и импотенции… В некоторых случаях картина заболевания смазана.
Акромегалики часто обладают недюжинной физической силой, но в более пожилом возрасте эти когда-то могучие люди становятся вялыми и слабыми».
