Светлана Гончаренко - Частная коллекция ошибок
Никаких странных или примечательных деталей ночного происшествия Лазуткина не помнила. Однако она слышала, как горничная Матвеева и второй охранник, Иван Куринец, громко ругались в холле.
Куринец показания Лазуткиной подтвердил. Да, он собачился с Надеждой. Та запрещала ему поливать пол в холле из огнетушителя — в пене, мол, содержится какая-то жуткая кислота, и потому не только ковер испортится, но и паркет под ковром облезет. Куринец доказывал, что сейчас главное локализовать очаг возгорания, а не прыскать потихоньку из ночного горшка. Это же курам на смех!
И Матвеева, и Савельев, и Куринец, и Лазуткина показали, что пожарная сигнализация сработала четко и сразу, но они (а именно Савельев по общему решению) скоро ее отключили. Ведь сигнал уже поступил в пожарную часть, и дикие завывания сирены были бессмысленны. И без них голова у каждого раскалывалась и руки дрожали. Пожарные и милиция должны были вот-вот подъехать.
Они и подъехали. Со времени взрыва прошло не более десяти минут. За это время коллекция Галашина была разграблена.
Вероника слушала внимательно. При этом она вгрызалась в податливую древесину карандаша «Конструктор». Карандаш едва ощутимо пах то ли лесом, то ли школьными партами. Это успокаивало.
Сумбурная ночь в доме Галашина в воображении Вероники распалась на яркие неподвижные картинки, как в комиксе. Вот глупая горничная по щиколотку в воде заливает паркет из огромного керамического кашпо. Вот полусонная девочка (Вероника ее не видела, но знала, что Анджелине восемь лет) бежит, спотыкаясь, вниз по лестнице — ее тащит за руку гувернантка, которая от страха не может моргать; сегодня у Лазуткиной аккуратная прическа-ракушка, а вчера она наверняка была растрепанной, как ведьма. Вот широкоплечий красавец Куринец хватает огнетушитель. Море белой пены, похожей на снег, поглощает черный дым. Вода из сорванного крана заливает пол, и тяжело всплывает огромный персидский ковер…
Стоп! Вероника наконец обнаружила картинку, в которой мелькнуло что-то странное и необъяснимое. Интересно, почему вдруг кран сорвало? Надежда с перепугу дернула изо всех сил? Или кран был неисправен, с браком? Но разве в шикарных домах бывают бракованные краны?
Вероника, выплюнув колючие жеваные щепки и кусочек грифеля, решительно двинулась к той самой ванной.
Сегодня холл представлял собой жалкое зрелище. Испорченный ковер убрали, но и паркет пострадал — кое-где вздулся, кое-где покрылся белесыми пятнами (наверное, это в самом деле были следы пены). У двери кладовки, где произошел взрыв, чернело настоящее кострище. Дубовые планки паркета утратили здесь всякое благородство и лоск. Они выглядели просто чурками, изглоданными огнем.
За кладовкой была дверь в ванную.
— Скажите, Матвеева, — обратилась Вероника к горничной, — когда этой ванной пользовались в последний раз? Я имею в виду, до пожара?
Такой простой вопрос поставил Надежду в тупик.
— Ой, даже не знаю, — наконец сказала она. — Здесь у нас комнаты для гостей, эта ванная при них. Хозяева тут не моются — они живут на втором этаже. А мы в цоколе.
«Вернее, в полуподвале, — мысленно поправила ее Вероника. — Прислуге, как и положено, достались подвалы и чердаки».
— Когда последние гости здесь жили? — спросила она.
— Месяц назад к хозяйке, Екатерине Дмитриевне, брат приезжал из Новой Зеландии. Потом назад уехал. Больше никого не было…
«Месяц назад не годится, — подумала Вероника. — Хотя брат из Новой Зеландии вполне мог испортить кран, и никто бы этого не заметил. Итак, совпадение? Или все-таки кран сломали нарочно, чтобы усилить панику и отвлечь прислугу от второго этажа? Гувернантка, правда, была наверху, но она занималась девочкой, а детская далеко от галереи. Внизу огонь, вода — светопреставление. Все, кто был тогда в доме, толкались именно здесь, на глазах друг у друга. Никто не отлучался. Расчет верный: кто сунется в галерею, которая в самом дальнем углу и которой ничто не угрожает?»
Прежде чем снова взяться за свой карандаш, Вероника сделала звонок:
— Лаборатория? Следователь Юршева. Я сейчас у Галашина. Да, на Казенной, восемь, где был пожар. Пусть Чикин срочно выезжает сюда посмотреть сантехнику, водопроводный кран. Он выведен из строя. Возможно, намеренно. Спасибо. Жду.
Она вернулась к свидетелям, которые до сих пор томились на кухне.
— Еще вопрос ко всем, — сказала она. — Кто из посторонних побывал в доме в последние дня три?
— Да вроде никого не было, — пожал плечами охранник Савельев. — Сергей Аркадьевич на всю неделю в Питер улетал, Екатерина Дмитриевна три дня как за границей. Кому быть?
— А день варенья? — вдруг вспомнила горничная Надежда.
— Точно! — спохватились и охранники.
Елена Владимировна, бонна, возмутилась:
— При чем тут это? Не впутывайте хотя бы ребенка!
— А мы Анджелину и не впутываем, — возразила Надежда. — Тут кроме детей полно было народу, причем именно постороннего.
Вероника открыла блокнот:
— Поподробнее! Как я поняла, у Анджелины был день рождения?
— Не совсем чтобы рождения… — загадочно начала Лазуткина.
Оказалось, Анджелина родилась в июне, что вся семья и отпраздновала во время отдыха в Черногории. Однако месяц назад девочка побывала на дне рождения у одноклассницы, и торжество так ей понравилось, что она захотела такое же. Она ныла и канючила, пока родители не сдались. Раз день рождения уже прошел, мероприятие назвали днем варенья. Оно состоялось три дня назад.
— И кто на нем присутствовал? — спросила Вероника.
— Родители Анджелины в отъезде, так что гостей встречала я, — сказала бонна Лазуткина, поджав губы. — Пригласили семь девочек, с ними приехали родители или няни. Дети из самых благополучных семей, учатся в элитной гимназии. Какие подозрения могут возникнуть? Абсурд!
— Подготовьте мне список всех гостей, — отрезала Вероника. — Если не знаете чьих-то имен, укажите, кого из детей они сопровождали.
— Да сюда кроме гостей целый дурдом притащился! — сказала горничная Надежда. — Танцоры, клоуны. Один чудак Карлсона изображал, другой на саксофоне играл. Даже две обезьяны были!
Вероника удивилась:
— Обезьяны? Откуда?
— Праздник организовала фирма «Мечты сбываются», — пояснила гувернантка. — Они обслуживают подобные мероприятия по самому высшему разряду. Очень дорого. В очень обеспеченных семьях. Точно такой же праздник был у Сони Трощук, и после него Анджелина просто покой потеряла. Очень просила! Надо сказать, у нас все прошло замечательно, без накладок. Дети были в восторге.
— Не сомневаюсь, — хмыкнула Вероника. — Как, вы сказали, называется фирма?
2
Евгений Парвицкий занимал в гостинице «Нетск» президентские апартаменты, а Виктор Дмитриевич Козлов — обыкновенный люкс. Сейчас скрипач был на репетиции, а Козлов прилег отдохнуть. Вообще-то он не привык расслабляться до обеда, но тут стало невмоготу — переел.
— Чертовы провинциалы, вечно душат своим гостеприимством, — ворчал он.
Справедливости ради надо сказать, что никто в ресторане не принуждал Виктора Дмитриевича есть и пить — он сам перестарался. Однако, взбивая подушку на кровати, такой широкой, что на ней могла бы резвиться целая шведская семья, Козлов недобрым словом помянул и бедного обворованного банкира, и друга Женьку, у которого такие беспардонные знакомые.
Когда Виктор Дмитриевич улегся на кровати среди подушек и поднял глаза к потолку, стало еще хуже: подступила тошнота. Это было совсем некстати, потому что мешало думать. А подумать было о чем! Идея, мелькнувшая в голове эксперта, была на редкость изящна, но требовала быстрого воплощения.
Козлов поворочался в подушках, приоткрыл окно, снял штаны, чтобы было не так душно, и в эту минуту зазвонил телефон. Портье доложил, что какой-то Климентов просится в гости.
— Пошлите его к черту, — распорядился Козлов.
Последовала заминка, после чего в трубке зазвучал незнакомый сладкий голос:
— Позвольте напомнить вам, Виктор Дмитриевич, нашу приятную встречу в Перми. Нас познакомил Марат.
— Какой еще к черту Марат?
— Гельман.
— Ну и что?
Виктор Дмитриевич не собирался ни с кем вспоминать былые встречи и тем более надевать штаны.
— Я тогда курировал выставку тканей Любови Поповой, — пел голос в трубке. — Сейчас я работаю здесь, в Нетске. Заведую отделом декоративно-прикладного искусства в местном музее.
— В музее? И у вас директрисой этакая импозантная женщина? Шатенка, с хорошим бюстом? — спросил Козлов.
— Можно сказать и так, — уклончиво ответили в телефоне. — Если речь идет об Ольге Иннокентьевне Тюменцевой…
— О ней самой! Ладно, поднимайтесь сюда, — снизошел Козлов.
