Елена Чалова - Ключ к тайне
Рада согласилась, стараясь не выдать своей радости. Парень ей действительно понравился, и вот, похоже, она его тоже зацепила! Они достали мобильники и обменялись координатами. Убрав телефон в карман, Алекс решительно сказал, что намерен проводить ее до дома дяди и сдать с рук на руки.
Так он, собственно, и сделал. Молодые люди добрались до улицы Соммера, нашли нужный дом – старый, построенный, видимо, немцами: крупный кирпич, три высоких этажа под черепичной крышей, аккуратный палисадничек за низким кованым заборчиком. По-осеннему яркие кусты и лохматые астры. А впрочем, вот и розы еще цветут. Металлическая и явно довольно новая дверь снабжена домофоном, но, когда Рада повернулась к Алексу, чтобы попрощаться, тот покачал головой:
– Даже не думай. Этаж второй, но высокий. А лифта нет. Как ты чемодан потащишь?
Девушка кивнула. На домофоне имелись таблички с фамилиями, и Рада нажала ту, где было написано «Наперстков Н.А., Райнц Т.А».
Вскоре хрипловатый голос спросил:
– Кто там?
– Это Ирада. Я прилетела из Москвы.
Раздалось жужжание, и молодые люди вошли в темноватый подъезд и поднялись на второй этаж.
Николай Андреевич ждал подле открытой двери. Дядя оказался невысоким полноватым человеком, похожим на кого-то из старых актеров, Рада решила, что, пожалуй, на Леонова.
Он подслеповато щурился сквозь очки, пока девушка представляла ему своего спутника. Растерянно кивнул и пригласил заходить. Но Алекс отказался.
– Мне пора, – сказал он. – Поеду устраиваться, а то можно и без комнаты остаться. А в гостинице жить не по карману.
Они распрощались, и он шепнул Ираде:
– Звони, если что. – И побежал вниз по лестнице.
Ирада вошла в квартиру и огляделась. Как-то она не помнила совершенно ничего из прежнего интерьера. Впрочем, кажется, вдоль стен были шкафы? Или, будучи подростком, она просто не задумывалась о метраже и прочих прозаических деталях? Зато теперь Рада смогла в полной мере оценить все достоинства калининградской жилплощади. Да, это вам не московская панельная «двушка». Потолки никак не меньше трех метров, по периметру даже узкая полоска лепнины. Две солидные деревянные двери вели в комнаты и полукруглая арка – в просторную кухню. Пол – деревянные доски, покрытые лаком, светильники матового стекла, украшенные гроздьями желтых матовых шариков, удивительно похожих на янтарь; светлые, почти гладкие обои. Однако, подумала девушка, у тетушки был прекрасный вкус.
Словно угадав ее мысли, Николай Андреевич вздохнул и сказал:
– Вот, всего два года назад ремонт сделали…
Рада оставила чемодан в прихожей, и Николай Андреевич почему-то сразу повел ее в кухню. Рада с легкой завистью оглядела немецкую встроенную технику, удобный стол и стильные занавески на окнах. Она о таком могла только мечтать, и в ее московской жизни всегда находились дела и расходы более важные, чем ремонт кухни. Одежда, например, или горящая путевка в Египет. А уж туфли так и вовсе чистое разорение, порой денег до слез жалко! Но ведь девушка должна прилично выглядеть. Между тем дядя бестолково заглядывал в холодильник и гремел посудой. Говорил что-то про похороны, а потом вдруг повернулся к девушке и быстро спросил:
– А помнишь ли, детка, какой подарок сделала тебе тетя, когда ты приезжала сюда на похороны Клауса?
Ирада слегка опешила и подумала, что дядюшка, должно быть, не совсем в себе. Однако, ничего не говоря, вытащила из-под кофточки медальон. Николай Андреевич подошел поближе, приподнял очки и, щурясь, вглядывался в потемневший металл.
– Да-да, – сказал он наконец, – несомненно, это медальон Терезы. – Потом он схватился за чайник: – Что же это я, человек с дороги, а я и не угощаю ничем… Сейчас, детка, посмотрим, что нам Бог послал. Кажется, я вчера ходил в магазин. Или позавчера. Обычно Терезочка все покупала или давала мне список. Но я сегодня целый день дома, с работы отпросился, так что можем сходить на рынок и пополнить наши стратегические запасы… – Он опять открыл холодильник, задумчиво посмотрел внутрь. Потом полез в шкаф.
Взглянув на его растерянное лицо и дрожащие руки, Ирада сказала:
– Давайте я сама, а вы посидите. У вас, наверное, давление?
– Ну да, – покивал дядюшка. Он сел к столу и как-то словно обмяк. Разговор про болячки был для него привычным, и за несколько минут Рада прослушала полный отчет и теперь была вполне в курсе его анамнеза: несколько лет назад был микроинсульт, но в целом все ничего, только вот когда понервничает или перетрудится, давление поднимается. Но Терезочка всегда настаивала, чтобы он ходил пешком, потому что нагрузки физические все равно нужны, и всегда, смеясь, говорила: «Ты меня переживешь». Она, конечно, была на несколько лет старше, но всегда прекрасно выглядела, и он воспринимал ее слова как женское кокетство, а она вот, видимо, и правда знала… Вспомнив о своей утрате, Николай Андреевич смешался и замолчал, опустив голову.
Ирада торопливо поставила перед ним чашку чая. Еще она выставила на стол вазочку с пряниками, которая нашлась в шкафу, сахарницу и спросила, завтракал ли дядюшка.
Тот покачал головой, и девушка решительно углубилась в холодильник. Там имелись молоко и яйца, а также чуть-чуть масла и совершенно заветренный сыр. Вздохнув, она соорудила непременный омлет и поджарила на сковородке гренки.
Они поели. Взбодрившийся немного Николай Андреевич вполне внятно рассказал, что Тереза умерла в одночасье: занималась чем-то на работе, упала, и когда приехала скорая, то им осталось лишь констатировать мгновенную смерть. Сказали – обширный инсульт.
– На работе? – удивилась Рада. – Но сколько же ей было лет? Она вроде давно на пенсии.
– Что ж, на пенсию не очень-то проживешь, – вздохнул Николай Андреевич. – Да и не такой человек была моя Терезочка, чтобы сидеть дома и телевизор смотреть. Она работала и мне покою не давала.
– Вы вместе работали, да? – спросила девушка, собирая со стола посуду.
Николай Андреевич оживился и принялся рассказывать про Музей Кёнигсберга, старшим научным сотрудником коего он является много лет, «и Терезочка там же работала, перешла к нам из Музея янтаря, а до этого она заведовала библиотекой, но там стало тяжело, и я взял ее в свой проект». Да и не возникло у нее никаких проблем, потому что начинала она именно как музейный работник, еще с Клаусом…
Рада мыла посуду, стоя вполоборота к раковине и поглядывая на дядюшку. Николай Андреевич вполне оживился, руки перестали дрожать, и на лице появился слабый румянец.
– Наш Кёнигсберг, детка, город поистине уникальный, – хорошо поставленным голосом человека, привыкшего читать лекции, говорил он. – а-да, я знаю, что там, в Москве, его называют Калининградом. Но мы здесь все больше живем прошлым: и ради туристов, да и многим местным жителям так больше нравится. Поэтому для нас он – Кёнигсберг. Этот город был столицей Восточной Пруссии, здесь имелись богатейшие коллекции предметов искусства, невероятной ценности библиотеки. Многое пропало в годы войны и еще больше было разграблено позже, но, ты не поверишь, кое-что мы продолжаем находить до сих пор! Несколько лет назад среди строительного мусора было найдено несколько ценнейших артефактов!
А на Северной горе, в одном из старых фортов, нашлись ценнейшие экспонаты музейной коллекции Восточной Пруссии, которые долгое время считались утерянными. И кто знает, сколько еще кладов сокрыто в фортах и тоннелях, которые тянутся под городом.
В дверь позвонили, и Рада вопросительно взглянула на дядю.
– Думаю, это Владимир, сосед мой. Не забывает меня, заходит регулярно. Идем, я вас познакомлю.
Николай Андреевич пошел в прихожую, Ирада, вытирая руки полотенцем, – за ним.
Владимир оказался очкастым, крепко сбитым мужчиной. Темные с проседью волосы, короткая, аккуратно подстриженная борода. Джинсы, кроссовки, спортивная куртка.
– Я в магазин, Николай Андреевич, вам купить чего-нибудь? – Тут он увидел Ираду. – Здравствуйте!
– Доброе утро, – отозвалась девушка, улыбаясь.
– А вот ко мне племянница приехала, – радостно пояснил старик. – Хозяйничает.
– Ну и хорошо, – кивнул сосед. – Вам теперь повеселее будет. Так что насчет магазина?
– Я сама схожу, спасибо, – вмешалась Рада, решив, что холостой мужчина все равно ничего путного не купит. Почему-то она сразу поняла, что Владимир холостой. И не только из-за отсутствия кольца на пальце. Бородач кивнул, сказал, что попозже занесет Николаю Андреевичу одну очень интересную статью, и откланялся.
Когда они вернулись в кухню, Николай Андреевич принялся рассказывать о Володе. Ирада кивала, но слушала невнимательно. Само собой, дядюшка подробностями личной жизни соседа не интересовался, знал только, что живет он один. Работают они в соседних отделах музея, и Володя, по словам Николая Андреевича, считается прекрасным специалистом, просто очень многообещающий ученый. Его докторская вызвала большой отклик в научной среде. «Да и нам с Терезочкой он почти как сын, столько лет рядом прожили…»
