Леонид Словин - Время дождей
Возвращались другой дорогой — вдоль прозрачной зеленоватой реки, шуршавшей в серой бугристой гальке, мимо покосившихся желтых могильников старого кладбища. Лесистая часть Карпат скоро осталась позади.
— Полонины, — объяснил экскурсовод, тот, что приглашал утром на экскурсию, — лысые горы для выпаса овец… Справа вы видите дорогу, по ней во времена оккупации люди уходили в горы, чтобы не быть угнанными в Германию. Внизу, у начала дороги, висело объявление, оно заканчивалось словами: «Хто не зъявится в Управлении Праци згидно даному оглошению, буде покараний смертю!» Но люди предпочитали смерть рабству. Многие из тех, кого немцы поймали в этих горах, попали в клайчевский лагерь…
Через три часа после начала экскурсии, как и обещал экскурсовод, они оказались в парке, у гостиницы, рядом со знаменитым источником. Патриарх местных вод — полуторасотлетний «Йоахим» — вытекал из крана, прозрачный, солоноватый, равнодушный к своей и чужой славе.
— Товарищи, — объявил экскурсовод на прощанье, — фотографии будут готовы дня через три. Образцы смотреть на доске объявлений: Главная площадь, два. Рядом с районным отделением внутренних дел. Спасибо за внимание!
Войдя к себе, Кремер закрыл номер на ключ, приступил к тщательному осмотру.
Все было в том же порядке: машинка, стопа чистой бумаги, «Справочник флотов», наполовину засунутые в ящик стола «Нравы обитателей морских глубин». В корзине для бумаг, ужасно непрактичной, из которой все вываливалось, лежали разорванные клочки с описанием брачной жизни глубоководных.
Кремер начал с портфеля, перешел к футляру машинки, дотошно оглядел ниспадавшее с кровати покрывало. Для детального осмотра времени было не очень много: с минуту на минуту могли появиться Шкляр либо Вероника, чтобы вместе идти на лекцию. Осмотрев все, Кремер снова вернулся к портфелю.
Кто-то определенно притрагивался к вещам, пока он ездил на экскурсию…
У двери послышались шаги.
— Алло! — Это была Вероника.
Он не ответил. Портфель могла передвинуть и горничная. Но она не заглянула бы под матрас, не исследовала бы футляр пишущей машинки. Наконец, ее не интересовали глубоководные — в корзине определенно не хватало бумаг.
— Вы готовы? — снова крикнула Вероника.
— Сейчас иду.
Он поднялся с колен, поправил складку на брюках, осторожно, чтобы не скрипел замок, повернул ключ. Сомнений не было: за время его отсутствия все вещи в номере были тщательно осмотрены.
Гонта вернулся из Берегова около шести вечера. В гостинице было пусто: кража икон всколыхнула дремавший в персонале и в гостях интерес к древнему искусству. Все были на лекции.
В тишине береговского архива время шло незаметно. Обычно Гонта успевал взглянуть на часы всего раз, когда плотный, в застегнутом на все пуговицы пиджаке, служащий начинал вежливо покашливать: архив закрывался рано.
Было ясно, что оккупированное немцами Клайчево сорок четвертого года странными обстоятельствами связано с кражей из замка: только человек, видевший брешь в потолочном перекрытии, мог впоследствии точно определить ее место.
Гонта перелистывал аккуратно пронумерованные листы деловых бумаг, нотариальные надписи, договоры на производство работ, подряды на ремонт и строительство.
«Мысль, выраженная даже одними и теми же словами, — думал он, — означает у разных людей совсем не одно и то же. Не каждый и сам знает ее расплывчатые границы, хотя они есть и их можно установить. «Да» Смердова, молоковоза Степана, экскурсовода Пашкова, телефонное «да» Терновского выражают много и мало и разны по смыслу…»
Исследование, которое он проводил, было конкретным, документы вызывали у Гонты больше доверия.
Гонта позвонил в милицию, начальник уголовного розыска был у себя.
— Сервус! Новое есть?
— Как сказать… — осторожно ответил Молнар.
— Что-нибудь с обручальными кольцами?
— В записях о венчании за сорок четвертый год Олены есть… — Молнар замолчал, Гонта не стал его торопить, — но все не то! Гравировки другие или кольца на месте. С Аннами хуже — их много. О Мариях и говорить не приходится, владельца наверняка нет в живых. Шутка ли, венчался в восемьсот девяносто восьмом!
— Понимаю, — Гонта незаметно для себя перенял любимое словечко Ненюкова, — а как поездка в Карпаты… — он не без труда подобрал выражение.
— По-моему, в порядке.
Гонта вытащил из пиджака блокнот, нашел нужную страницу.
— Запишите, пожалуйста: лотерейный билет 17 185 025 разряд 67. Установить, в какой зоне продан. Билет предъявлялся для проверки в сберегательной кассе у источника…
Молнар засмеялся.
— Где вы с Владимиром Афанасьевичем разменяли последние пятидесятирублевки из командировочных?
— Точная информация, ничего не скажешь… На этот билет выпал крупный выигрыш: «Волга».
— Попробую установить, — вместе с Гонтой Молнар отвечал за игру, которую Ненюков вел со Спрутом.
Контригра тоже числилась за ними.
4
— Кто из нас не видел эти непонятные на первый взгляд, поражающие своею неумелостью картины, с их полным непризнанием перспективы, грубостью рисунка, неумением передать красоту окружающей природы?
Позднова была опытным лектором, понимала: именно эти мысли приходят каждому, кто предъявляет к иконе такие же требования, как к картине.
— Приглядитесь внимательнее к темным торжественно-серьезным ликам, вглядитесь в строгие, словно в глубь вас глядящие глаза. Вас охватывает странное чувство: то, что вы вначале принимали за неумелость, оказалось приемом, с помощью которого художник привлек ваше внимание к главному. Погоня за внешней привлекательностью могла убить внутреннюю красоту. Плоскостное, схематичное, лишенное прямой перспективы изображение в древнерусской иконе не следствие неумения, оно — выражение особого художественного мышления…
Лекция Поздновой собрала много желающих. Большую часть скамей заняли школьники старших классов, явившиеся в сопровождении классных руководителей. Пришли почти все обитатели гостиницы, работники выставки и мосфильмовцы. Особняком, под антресолями, устроился технический персонал замка: дежурные администраторы, горничные. Электромонтер, он же сантехник Роман, по указанию Буторина, держал стремянку, на которую взгромоздился корреспондент районной газеты с «Пентаконом» и вспышкой.
— Нельзя забыть тем не менее, что дух икон — дух «умерщвления плоти, дух отрицания тела, всего живого, плотского». Я цитирую: «У больших мастеров иконописи их работы были столь насыщены выразительным гуманным содержанием, что религиозный смысл нередко уходил на второй план, а высокие человеческие стремления, запечатленные на иконе, к истине, справедливости, красоте продолжают приносить светлую радость до сих пор…»
Кремер не переставал наблюдать за работниками выставки. Пашкова среди них не было.
«Не был он и на экскурсии… Где он? Как он выразился за столом: «Я выполняю поручение инспектора Гонты…»
Незаметно прошла большая половина лекции. Позднова рассказала об истоках древнерусской живописи. Ассоль вспомнила об Иоанне Златоусте, высланном в суровую ссылку из Константинополя «на север» — в район нынешнего мыса Пицунда.
Центральное место, как и ожидалось, Позднова отвела Тордоксе.
— Сопоставление раскрытых за последнее время икон «Сошествие во ад» и «Святой Власий» с двумя известными подписными работами Тордоксы «Сказание о Георгии и змие» и «Апостол Петр» привело к установлению значительных черт сходства, что позволяет высказать предположение о его авторстве. На иконах нет традиционной надписи: «писана бысть икона си рукою раба божия Антипы Тордоксы», но это не меняет дела. Тордокса как большой художник не повторял себя, в его произведениях мы видим изменения, вызванные разным назначением икон…
После лекции задавали вопросы. Ассоль демонстрировала слайды: медвяно-золотистые фрески Дионисия и Ферапонтова монастыря, «палатного письма», иконы Александра Ошевенского, эпически-монументальные иконы псковской школы, «северное письмо». Наконец «Апостол Петр» — похожий на северного крестьянина с его глубоко спрятанным порывом, неторопливой обстоятельностью.
Кое-кто ожидал, что Мацура воспользуется случаем — поставит под сомнение авторство Тордоксы в отношении «Сошествия во ад», но Мацура предпочел остаться в тени. Диспут едва не возник стихийно, после вопроса одной из школьниц, но искусствовед не поднял брошенную ему перчатку.
— Как вы относитесь к точке зрения, по которой «Суд Пилата», экспонировавшийся на выставке, также работа Тордоксы? — спросила старшеклассница в фартучке с огромным круглым значком «Торговля — путь к миру».
— Право каждого согласиться или не согласиться с нею…
