Иван Кирий - Дело Ирины Гай
Мне показалось это делом простым. Собранные свидетельские показания подтверждали, что последнее признание Ирины Гай - правдивое. Значит, расследование ее дела на этот раз надо закончить и перейти к поискам шустрого одессита с золотой коронкой.
Евгений помолчал, пересыпая белый песок с ладони на ладонь.
- Нет, друг мой, - сказал наконец, - тут ты немного ошибаешься. Чтобы окончательно подтвердить ее показания, надо еще собрать некоторые данные, скажем, проверить достоверность факта со справкой о рождении детей в совхозной больнице, регистрацию их в сельском Совете. Может, выплывут в ходе этого расследования еще некоторые подробности, стоящие внимания. Может, найдутся такие люди, которые случайно видели в совхозе этого одессита, когда приезжал к Ирине за деньгами. Потом надо будет обязательно встретиться с Гай, еще раз уточнить внешность шантажиста, его особые приметы - может, она вспомнит что-то интересное из их встреч, - и тогда уже переключаться на его поиски.
- Как ты думаешь, он в Одессе? - спросил я Евгения.
- Кто знает. А вот третья личность, причастная к этому делу, наверное, тут. Нутром чувствую...
Я порывался спросить, что это за третья личность, но сдержался, зная правило Евгения не высказывать всех своих предположений.
На следующий день Евгений поехал в Николаевскую область, в зерносовхоз "Колос". Меня он отговорил ехать, сославшись на то, что ничего интересного там не будет, а мне, мол, пора уже заняться делом, ради которого я приехал в Одессу. Он собирался вернуться сюда дня через два-три и, как "опытного детектива", привлечь меня к поискам проходимца с золотой коронкой.
Но я не послушал Евгения, не стал заниматься делом, из-за которого приехал. Отложил на потом. А начал писать эту повесть. Под свежим впечатлением. По свежим следам.
11
Вернулся Евгений в Одессу не через два-три дня, как обещал, а через неделю, в хорошем настроении.
- Ну, как ты тут, доктор Ватсон, соскучился по своему учителю? Показывай, что сделал, а то не получишь никакой информации и на операцию "Золотая коронка" не возьму.
- Давай ты рассказывай, что там и как, а то выгоню без права поселения в одесских гостиницах, будешь на пляже ночевать, - ответил я шуткой на шутку.
- Что ж, условия суровые, придется поступиться, - сдался Евгений. Слушай. В совхозе "Колос" все подтвердилось. Нашлись врач, который выдал Гай свидетельство о рождении близнецов, председатель сельсовета и секретарь, которые зарегистрировали их. Все трое уже пенсионеры. Собственно, то, что рассказала Ирина Гай, - правда. Об одессите с золотой коронкой никаких данных. Никто ничего не слышал, не видел. С этим я и поехал в Киев.
- Так ты, значит?.. - вырвалось у меня.
- Не перебивай, - остановил меня Евгений. - После анализа собранных материалов и консультации с прокурором я встретился с Ириной Гай, уточнил кое-что. Потом с ней работал художник-портретист и по ее описанию сделал два портрета шантажиста. Один, каким она увидела его впервые в Одессе, молодым, и другой - в последний раз, постаревшим, с усами. Когда она подтвердила их схожесть, с помощью фоторобота изготовили фотокарточки, с которыми я и приехал. Хочешь посмотреть?
- Конечно, показывай, - даже заерзал я на стуле.
Евгений достал из портфеля две фотокарточки размером с почтовую открытку и подал мне.
Я принялся разглядывать.
С первой на меня взглянули слегка прищуренные, лукавые глаза молодого человека с правильными чертами лица, строгим прямым носом, полными, полуоткрытыми губами, в уголках которых затаилась ехидная усмешка. На подбородке проглядывалась ямочка. Уши не большие и не маленькие, немного приплюснуты к голове. Чуб густой, кудрявый, аккуратно зачесан назад.
На другом снимке этот же человек выглядел значительно солидней некоторую суровость придавали ему усы. Но то, что это был один и тот же человек, мог сказать каждый, кто бы ни сличил обе фотографии.
- Что же дальше?
- А как вы сами думаете, товарищ добровольный помощник следователя?
Я подумал и ответил:
- Как мне известно из детективных романов, фотокарточки раздаются работникам милиции, и те ведут поиски.
Евгений остался доволен ответом.
- Молодец, почти так. И пока его будут искать, мы тоже найдем себе дело. С завтрашнего дня.
- Надо показать фотокарточки Анастасии Павловне, - подсказал я.
- Нет, ты все-таки станешь у меня настоящим следователем, - снова пошутил Евгений.
12
Анастасии Павловне Сормовой Евгений предложил для опознания четыре фотокарточки. Две, сделанные фотороботом со слов Ирины Гай, и две, на которых были другие люди.
Старушка долго, с пристрастием разглядывала каждую. Через очки и без них, на расстоянии вытянутой руки и совсем близко, прищуривая глаза и широко раскрывая их. Крутила портреты так и эдак и наконец сказала:
- Вот этот. Вроде и похож и не похож, - кивнула на портрет воображаемого шантажиста без усов. - Вроде он.
Евгению это, я видел, не понравилось, и он сказал старушке:
- Нет, так нельзя, Анастасия Павловна. Нам надо знать наверняка: похож или не похож, он или не он.
Старушка пожевала сухими губами, глянула на нас обоих по очереди поверх очков.
- Вот если бы вы привели его живого, я бы сразу сказала.
- А вы присмотритесь еще раз повнимательней, напрягите память, вежливо попросил Евгений.
Анастасия Павловна сняла очки, протерла стекла и снова взяла фотокарточки в руки.
Мы с Евгением молча следили за ней и ждали, что она скажет на этот раз. Если снова ответит так двухзначно, значит, поиски шантажиста усложнятся. А впрочем, подумал я, старушка могла уже и забыть, ведь видела его давно.
На этот раз она рассматривала фотокарточки дольше. Закрывала на портретах ладонью то лоб, то бороду, то глаза и что-то шептала про себя.
Наконец положила портреты на стол.
- Все-таки этого я видела. Он приходил ко мне за адресом Виталия. Только лоб у него немного больше и более выпуклый, и эти, как их, виски немного длинней. На уровне мочки уха, - показала.
- Бакенбарды, - поправил ее Евгений.
- Пусть будет и так, - согласилась Анастасия Павловна. И прибавила: Но когда найдете его, обязательно покажите мне. Я ему в глаза скажу, кто он.
- Конечно, покажем, а как же, - пообещал Евгений и вновь обратился к ней: - Анастасия Павловна, не смогли бы вы сейчас поехать с нами в милицию? Там есть художник, он с вашего рассказа подправит портрет этого гражданина, - показал на фотокарточку. - Сделает его таким, как вы сейчас рассказали, и это облегчит нам дальнейшие поиски. Займет это немного времени, и домой вас привезут машиной.
Старушка не надеялась на такой поворот дела и сперва замялась, а потом подумала-подумала и согласилась.
- Ладно, поеду, вот только переоденусь.
Мы подождали ее на улице и минут через десять были в городском управлении.
Работа по усовершенствованию портрета ловкого одессита и правда длилась недолго. Художник-портретист по рассказу Анастасии Павловны дорисовал ему бакенбарды, сделал более высоким и выпуклым лоб. И еще старушка припомнила, что у него были неодинаковые брови. Левая как-то больше выгибалась, чем правая.
- Вот теперь совсем похож, - заверила старушка. - Как живой. Теперь уж найдете обязательно.
Но словно сглазила. Прошел день, второй, третий, пятый. Одесская милиция молчала.
Прошла еще неделя. Никаких сигналов.
Евгений собрался ехать в Киев, где его ждало завершение дела Ирины Гай.
Я поинтересовался, как же оно будет завершено, если не нашли главного виновника этого дела.
- А его будут судить отдельно, - ответил Евгений. - С Ириной же все ясно. Или найдем проходимца-одессита сегодня, или через год - все равно она виновата, украла государственные деньги.
- Но при каких обстоятельствах, - вырвалось у меня.
- Закон есть закон, друг мой, - развел руками Евгений. - Он для всех одинаков. А определить меру наказания согласно ему уже дело народного суда.
Я это знал и сам, но мне было жаль женщину, которая должна была предстать перед судом из-за какого-то проходимца, совершив такой благородный поступок, защищая свое доброе имя, своих ставших родными детей.
Евгений уехал, а я остался еще на несколько дней. Планировал хотя бы немного наверстать упущенное, потрудиться, но работа почему-то не шла, и я больше пропадал на пляже, отлеживался на песке, подолгу плавал в море. И все это время думал, не нашли ли еще того "гражданина", который потерял совесть и честь, человеческое достоинство, который спекулировал на чужом горе.
Наверное, именно это настроение и выбило меня из рабочего ритма.
По договоренности с сотрудниками городского управления внутренних дел, которые занимались поисками шантажиста, я каждый вечер звонил им по телефону, спрашивал - как? - и каждый раз они отвечали мне так же коротко: "Не нашли".
Однако я верил, что его все-таки найдут, и с надеждой в душе и незаконченной рукописью этой повести в чемодане тоже поехал домой.
