Наталья Никольская - Фото на память
У стены стояли кубы, покрытые тонкой прозрачной тканью, волнами спадавшей вниз и стелившейся по паркету. Темноволосый парень с челкой, закрывавшей ему пол-лица, с фотоаппаратом на шее поправлял драпировку.
– Вы Евгений? – шагнула к нему Валандра.
– Я, – он обернулся и удивленно уставился на нее.
– Не пугайтесь, – она улыбнулась, – я не из налоговой инспекции.
– А чего мне бояться? – он пожал плечами и с интересом начал рассматривать Вершинину.
– Я хотела бы поговорить с вами и с некоторыми из девушек. Дело в том, что Мамедов попал в аварию…
– Так вы из «Кайзера» что ли? Я думал, Алискер сам приедет. – Не скрывая любопытства, он смотрел на эффектно одетую Валентину, под распахнутым плащом которой был костюм из змеиной кожи с короткой юбкой.
– Вы разочарованы?
– Наоборот, очень рад вас видеть, а вот девушки будут расстроены, – он усмехнулся, – я им описал Алискера в красках.
– Значит, они уже в курсе? Тем лучше. – Валентина видела, как у Евгения загорелись глаза. – Может быть, тогда приступим. Я постараюсь не отрывать вас надолго от работы.
– Ну что вы, вы совершенно нас не отрываете. Сейчас я провожу вас в гримерную и соберу девчонок.
Он прошел в дальний конец студии, где была еще одна дверь, и провел Вершинину в комнату поменьше с зеркалами и столиками, стоящими вдоль стен.
– Присаживайтесь, – он указал Вершининой на низенький диванчик, – сейчас кофе организуем.
– Кстати, – спохватилась Вершинина, – я, кажется, не представилась, меня зовут Валентина. Может быть, нам удобнее будет общаться на «ты»?
– Конечно, конечно, – отозвался Евгений, колдовавший над электрическим чайником.
Наконец, он щелкнул тумблером и направился к выходу.
– Я – мигом.
Вершинина окинула гримерную взглядом: с дюжину узких шкафчиков для одежды, несколько пуфиков с пестрой обивкой, мягкие стулья. Вдоль одной стены в ряд выстроились стойки в человеческий рост, заканчивающиеся деревянными болванками, на которые были надеты парики с короткими и длинными волосами самых разнообразных цветов: от ослепительно-серебряных до иссиня-черных. Одна болванка была без парика и почему-то напомнила Вершининой аскетичного буддийского монаха без рясы.
Вошел Евгений в сопровождении двух девушек, которых Вершинина встретила при входе, и представил их. Кореянку звали Оксаной Цой, ее подружку Любой Городницкой. Нимало не смущаясь, они поглядывали на статную Валентину, которая закинув ногу на ногу, сидела с не зажженной сигаретой в руке, не решаясь закурить.
– Можно курить, – Евгений достал позолоченную «зиппо», ловким движением руки отбросил крышечку и, крутанув колесико, поднес зажигалку Вершининой.
– Хорошая зажигалка, – Валентина поблагодарила Женьку и уселась на диване поудобнее.
Девушки устроились на стульях и тоже достали сигареты.
– У Машки покруче была, – закурив, произнесла Любка, – серебряный «ронсон». Работала, как часы. Ей один знакомый подарил.
– Могу поспорить, – завелся Женька, – что у меня из десяти раз загорится десять.
– Спорим на твой мизинец, – схохмила Оксана, – у нас где-то здесь топорик завалялся.
– Ты у нас свихнулась на своем Тарантино, – улыбнулась Городницкая, – а у него кроме «Криминального чтива» да «Четырех комнат» и посмотреть больше нечего.
– А «От заката…»! – возмутилась Цой, – а «Джекки Браун»!
Городницкая фыркнула, всем своим видом показывая, что последние два фильма так себе.
– Ну, завелись, – тормознул их Женька, – Валентина хочет с вами серьезно поговорить.
– Ты нам сказал, – зыркнула на него Оксана, – что будет знойный метис. Так ты, кажется, выразился?
– Во-первых, это образное сравнение, – огрызнулся Женька, – а во-вторых…
– Погоди Евгений, – Валентина остановила фотографа и посмотрела на девушек, – как только Алискер подлечится, я выпишу ему командировку в ваше агентство, он с удовольствием с вами пообщается и, может быть, даже угостит вас шампанским. Хотя шампанским и я могу вас угостить.
Вершинина решила, что для простоты общения это не помешает.
– Нет, – воспротивился Евгений, – им еще работать, а если они выпьют хотя бы грамм…
– Брось, Евгений, – хитро посмотрела на него Городницкая, – скажи лучше, бежать не хочется!
– Он должен куда-то бежать? – наивно спросила Вершинина и, вынув телефон, позвонила Болдыреву, – Сергей, слетай быстро до какого-нибудь супермаркета, возьми бутылку шампанского и шоколад или лучше коробку конфет.
Она посмотрела на замерших в ожидании девушек.
– Вам можно конфеты?
Они молча кивнули.
– Принесешь в триста шестую комнату, запомнил?
Сложив трубку сотового, она спрятала ее в карман плаща, стряхнула пепел с сигареты в латунную пепельницу, которую успел поставить на пуфик Женька, и спросила:
– Так вы говорите, у Беспаловой тоже хорошая зажигалка была?
– Она ей перед всеми хвалилась, – Оксана загасила сигарету, – таких у нас не купишь!
– Что же в ней было особенного?
– Она, конечно, не женская была, слишком большая, – сказала Городницкая, – такая… в форме трапеции и на крышке выгравирована буква «М». Горела при любом ветре.
– При ней ее не оказалось? – спросила Вершинина, – я имею в виду, когда Марию нашли в подъезде?
– Кажется, нет.
– Тридцатого апреля Беспалова была на работе?
– Мы все были на работе, – встрял Евгений до этого отвлекшийся приготовлением кофе, – к обеду накрыли стол. Не плохо повеселились.
Он подал сначала Вершининой, а потом Любе с Оксаной по небольшой чашечке ароматного напитка.
– Повеселились… – задумчиво произнесла Оксана.
– Вы поздно разошлись?
– Да нет, часов в восемь, наверное, – Цой посмотрела на Городницкую.
– Да, около этого, – подтвердила она.
– А Мария с кем пошла? – Вершинина понемногу отхлебывала горячий кофе.
– Она собиралась пойти домой, – Женька, стараясь этого не показать, поглядывал на ноги Вершининой.
– Ты че, Жуков, перепил тогда, что ли? – зыркнула на Женьку Оксана своими черными глазами. – Мы ж все сначала на площадь отправились.
– Да помню я, – смутился Жуков, откидывая с глаз челку, – потом-то все разбежались.
– Потом мы завалили в бар на Радищева, – продолжала Оксана, – а Машка смылась от нас.
Открылась дверь, и в гримерку вошел Болдырев с шампанским в руке и коробкой конфет подмышкой. Не привыкший к такому «яркому» обществу, он смущенно переминался с ноги на ногу.
– Еле нашел вас, Валентина Андреевна, – он протянул коробку с бутылкой Вершининой, искоса поглядывая на девушек, которые в свою очередь в упор смотрели на него, – ну, я пошел.
– Спасибо, Сергей, – Вершинина взяла конфеты и шампанское и передала все Жукову, – я скоро.
– Я не тороплюсь, – неуклюже развернувшись, Болдырев вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
– Как медвежонок, – хихикнула Городницкая, глядя ему вслед.
– Оксан, – Вершинина поставила пустую чашку на пуфик рядом с пепельницей, – так Мария никому не сказала, почему она не идет с вами и куда направляется?
– Да она вообще какая-то скрытная стала, как связалась с этим… Как оно называется-то…? «Морем жизни», вот. Знаем мы, чем они там занимаются!
– «Море жизни»? – Вершинина вопросительно взглянула на Оксану.
Она заметила, как Городницкая потихоньку толкает Оксану коленом.
– Да не толкай ты меня, – вспылила Цой, – что ты теперь поможешь Машке, если молчать будешь?
– Если не молчать, тоже не поможешь, – зло посмотрела на нее Люба, в милиции же ты об этом не сказала!
– Не сказала, – с вызовом посмотрела на нее Оксана, – ты посмотри на них, у каждого на лбу написано «восемь классов»! Может быть, Валентина найдет, кто ее убил.
– У некоторых десять классов, – примирительно добавила Городницкая и махнула рукой, – ладно уж, говори.
– «Море жизни» тоже работает под маркой модельного агентства, – Оксана достала сигарету и закурила, – только мы-то знаем, что они там готовят девочек по вызову для высокопоставленных чиновников, да и вообще, для тех кто в состоянии заплатить большие бабки. После того как Машка туда попала, она и стала такая скрытная. Ну как же – деньги появились. Нос стала воротить. Квартиру новую сняла. Продалась, проще говоря.
Она в тот день была озабочена больше обычного. Почти ничего не пила. В бар не пошла, сказала, что у нее встреча какая-то. Но я заметила, что она вниз по Радищева пошла, где Рыбакова комнату снимает. Может быть, к ней?
– Да она могла тыщу раз свернуть куда угодно, – Жуков достал откуда-то высокие фужеры на тонких ножках и, открыв бесшумно шампанское, наполнил их до краев, – держите.
