Андрей Константинов - Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)
***
В коридорах "Золотой пули" сновали киношники. Режиссер Худокормов распоряжался операторами, которым предстояло снимать интерьер кабинета Обнорского.
Мимо меня пробежал актер, приглашенный на роль Спозаранника, который был удивительно похож на Глеба. С тех пор как начались съемки фильма, актеры появлялись здесь часто, стараясь лучше узнать тех, кого им предстояло играть.
- Может, покурим?- подскочил невесть откуда взявшийся Модестов.
- Да отстань ты,- отмахнулась от него я.- И без тебя тошно. Иди вон лучше к жене, она с утра тебя ищет.
Обиженный Миша подошел к окну и галантно поднес зажигалку Асе Барчик. Этой роскошной девице предстояло воплотить на экране Снежану Прибрежную, от лица которой писала Завгородняя. Я искренне пожалела актрису, которой суждено было исполнять роль моей героини, Куницыной, и направилась в буфет.
Там сидели Завгородняя и Железняк, они пили морковный сок и о чем-то оживленно сплетничали. При моем появлении Нонка дернулась и, прихватив с собой недопитый стакан полезного напитка, демонстративно удалилась. Я взяла горячий беляш и молоко, пить которое приучил меня Скрипка, и подсела к Завгородней.
- Слушай, что у тебя с Модестовым?- спросила Светлана.
Отметив про себя, что Железнячка успела поплакаться ей в жилетку, я поковыряла свой любимый беляш, есть который мне почему-то расхотелось, и с раздражением ответила:
- Да ничего нет, на фиг он мне сдался.
- Ну на фиг не на фиг, а помнится, когда-то давно ты жалела о том, что выбрала Скрипку, а не Модестова,- сказала Светка.
- Нашла о чем вспоминать,- фыркнула я.- Надеюсь, ты не поделилась этим фактом моей биографии с Железняк?
- Нет, конечно, но все-таки зря ты ее дразнишь.
- Да Нонка сама заполошная!- взорвалась я.- Вспомни, как она домогалась Спозаранника.
- А что, Скрипка опять взял таймаут?- задала вопрос Завгородняя, оставляя без внимания мою реплику.
Светкина проницательность делала ей честь, но обсуждать с ней наши со Скрипкой взаимоотношения мне не хотелось. Поэтому я встала из-за стола, сказав Завгородней, что уезжаю в "Пальмиру".
В автобусе меня неожиданно укачало, и я подумала, что не следовало запивать молоком беляш. Почему-то вспомнился прошлый год, когда я отравилась в буфете, и Скрипка отвез меня домой, а потом, вместо того, чтобы посидеть со мной хоть полчасика, помчался к своему мальчику-стажеру из Эстонии, который потом оказался девочкой, что не помешало им с Лешкой целый месяц спать валетом на одном диване. Этот ни слова не говорящий по-русски мальчик-девочка поссорил нас тогда в очередной раз. Хотя надо признать, что стажер был любимцем всего Агентства и здорово помог тогда Скрипке, который занимался делом об отравлениях в буфете.
После ночного происшествия заповедник был закрыт для посетителей, и, чтобы попасть туда, мне пришлось предъявить удостоверение "Золотой пули". Оперативники уже разъехались, и единственный, кого я встретила в злополучной оранжерее, был высокий парень в комбинезоне, который наводил здесь порядок. Он недовольно посмотрел в мою сторону и вновь принялся складывать в пластиковый мешок бутылки, недоеденные бутерброды и пластиковые стаканчики, в избытке валявшиеся среди пальм и цветов. Я подняла голову вверх, туда, где рядом с банановой пальмой зияла огромная дыра, оставленная выпавшей рамой, и невольно содрогнулась. "Нет, это не могло быть убийством",- думала я, стараясь не смотреть на осколки стекла и примятую влажную зелень. Было душно, неприятные цветы, похожие на огромные хищные кувшинки источали слабый аромат, и я вновь почувствовала тошноту. Потом со мной начало происходить нечто странное: в ушах загудели тысячи сирен, а земля стала стремительно уходить из-под ног.
- Вам лучше?- донесся до меня чей-то голос.
На корточках передо мной сидел парень в комбинезоне. У него были синие глаза, какие бывают только на картинах художника Глазунова.
Мне действительно было лучше, и о недавнем обмороке напоминал только слабый шум в ушах.
- Долго я так провалялась?
- Не больше минуты,- сказал синеглазый парень, помогая мне подняться.
- Ты давно здесь работаешь?
- Третий год.
- И часто в оранжерее проходят презентации?
Его голос стал суровым:
- Такого безобразия, как прошлой ночью, на моей памяти еще не было. Мало того, что оранжерея превращена в свинарник, так еще и рама со стеклом упала прямо на хризантемы и погубила новые сорта.
К тому же все эти любители халявной выпивки растоптали несколько кустов орхидей. Вот взгляните.
Он поднял с земли цветок с черными, уродливо изогнутыми лепестками и посмотрел на него с видимым сожалением.
- Вчера здесь погибла журналистка,- попыталась я придать его мыслям другое направление.- Ты не знаешь, как это случилось?
Но, похоже, что сломанная орхидея интересовала парня куда больше, чем бедная моя Хлоя. Он насупился и забормотал, что устраивать пьянки среди редких растений - кощунство, затем понес какую-то околесицу про то, что каждому грешнику своя кара, и, схватившись за мешок, вновь принялся швырять в него остатки ночного пиршества.
- Скажи хотя бы, кому в голову пришла мысль устроить в оранжерее это безобразие?
- Это вы у начальства поинтересуйтесь, а я - человек маленький, что велят, то и делаю.
Он поднял с земли кусок белого мрамора, который показался мне подозрительно похожим на кисть человеческой руки, и, сокрушенно покачав головой, отправил его в свой мешок. Судя по всему, этот странный уборщик не был настроен на продолжение разговора. "Псих какой-то",- подумала я и вышла в сад.
После душной оранжереи оказаться на свежем воздухе было наслаждением. Осень только начиналась, и заповедник еще не утратил своей пышной красоты. Я медленно пошла по пустынным дорожкам, думая о Хлое и этом странном парне, как вдруг услышала чьи-то приглушенные рыдания.
На скамейке под сенью огромного дерева сидела девушка и плакала, уткнувшись лицом в колени. Так безнадежно и горько умеет плакать Манюня, когда ей отказываются покупать очередную Барби. Внезапно под моей ногой хрустнула ветка, девушка подняла голову, и на меня глянуло симпатичное зареванное личико с черными дорожками слез. Чтобы не смущать эту юную особу, я поспешила уйти.
В дирекции "Пальмиры" мне сообщили, что в связи с ночным происшествием увидеть сегодня кого-либо из тех, кто имеет отношение к презентации, невозможно.
Услышав это, я с облегчением вздохнула: события этого дня вымотали меня настолько, что больше всего на свете мне хотелось лечь и закрыть глаза, а может быть, плакать, как эта девушка в парке.
***
Выслушав мой отчет о поездке, Спозаранник поморщился и сказал, что из меня никогда не выйдет хорошего расследователя.
Сам он за то время, что я была в заповеднике, успел не только изучить статьи Харитоновой, но съездил в морг, выяснил имена учредителей Фонда в поддержку биологической науки и поговорил с журналистами "Зелени лета".
- Ну и что тебе удалось узнать?- спросила я.
- А то, что председатель Фонда - Эраст Бамбук, личность одиозная и сомнительная, а Харитонова сумела вскрыть серьезные нарушения в его работе,с этими словами Глеб положил передо мной Ольгину статью "Бизнес на соцветиях".- Между прочим, в момент наступления смерти в крови Харитоновой содержалось большое количество алкоголя. Не иначе, как ее специально заманили на презентацию, напоили и подстроили убийство - в этом убеждены и в "Зелени лета".
- На презентациях не пьешь только ты,- заметила я.- Что до сотрудников "Зелени", то гибель любого журналиста всегда пытаются преподнести как убийство борца за правое дело. Пойми, Глеб, я хорошо знала Ольгу. Она могла быть какой угодно - бесшабашной, веселой, язвительной. Могла выпить столько, что тебе и не снилось, сплясать канкан на столе, выкинуть любой финт.
Единственное, чего она категорически не могла, так это быть борцом против коррупции в биологической науке.
Мой вдохновенный монолог, конечно же, не убедил Спозаранника, который с маниакальным упорством отстаивал версию убийства. Согласились на том, что завтра я снова поеду в заповедник и поговорю с организаторами презентации. Выйдя от Глеба, я схватилась за сигарету, но после первой затяжки почувствовала, что курение не только не доставляет мне привычного удовольствия, но напротив - вызывает отвращение.
- Валентина, ты плохо выглядишь,- сказала Агеева, когда я вошла в нашу комнату.
- Устала, как собака,- пожаловалась я.- Да еще мутит целый день.
- Меньше надо беляши в буфете лопать,- резонно заметила Марина Борисовна.- Выпей вон лучше кофе, я только что заварила, и собирайся, пора идти.
- Куда идти?- спросила я, думая о том, что кофе мне почему-то тоже не хочется. Не иначе, как меня сразила неведомая болезнь.
- Ты что, забыла о сегодняшнем празднике?- возмутилась Агеева.
Тот факт, что "Золотая пуля" отмечает сегодня свой очередной день рождения, действительно вылетел из моей головы.
