Паула Гослинг - Ответная месть
— А откуда приезжали пожарные?
— Из тамошнего депо — знаете район Гэлло? Они расположены на Эвергрин. Мы направлялись с пожара обратно в участок, когда этот автомобиль догнал нас, водитель поднял руку с пистолетом — и вышиб Сэнди мозги.
Его лицо было неподвижно, как будто он боялся, что одолевавшие его чувства отразятся на нем, но видно было, как пульсировали жилы на виске и на шее. Он сглотнул комок в горле, вздохнул и отвернулся.
— Все это изложено в моем рапорте. Я уже говорил об этом.
— Дело в том, что мы начинаем расследование снова, с самого старта, если можно так сказать. Раньше у вас интервью брала местная служба, а мы — из центра, — сказал Пински. — Все это очень тяжело, но ничего не поделаешь. Мы читали ваш рапорт — там все изложено четко и полно, но мы просто хотели услышать, как вы все это воспринимаете. Может быть, выяснилось бы что-нибудь особенное, какой-то маленький штрих.
— Я, наоборот, стараюсь все забыть, а не вспоминать.
— Мы хотим добраться до этого сукина сына, а вы разве нет? — воскликнул Нилсон.
Ричмонд мрачно взглянул на него:
— Я тоже хочу. Но наш священник говорит, что я не должен никому мстить, И я стараюсь не делать этого. Ведь я не могу вернуть ни Сэнди, ни остальных.
— Это так. Но ведь можно остановить его, чтобы он не убивал еще и еще.
— Да, вы правы, я понимаю, что вы правы, — вздохнул Ричмонд — он уже не мог сопротивляться. — Но ведь я его не разглядел, его загораживал от меня Сэнди, понимаете? Сэнди сидел за рулем, я был на радиосвязи, когда эта чертова машина поравнялась с нами. Это был черный «камаро». Солнце было как раз над ним, поэтому тот, кто сидел в машине, казался просто черной фигурой. Сэнди выругался, потому что этот парень прижался к нам. А тот поднял руку, на пистолете отразился луч солнца — потом везде кровь, мы врезались в стену… вот и все. Больше ничего не помню. Очнулся в госпитале, весь перевязанный. Мне не рассказали о Сэнди, о нем вообще никто не говорил, именно поэтому я догадался, что он умер. Сразу догадался.
— Вы сказали, что Рэндолф был «недостаточно жесток» для уличной работы, — сказал Нилсон. — Что именно вы имели в виду?
Ричмонд пожал плечами. Он сидел в кресле, на нем был свободный бежевый свитер с вырезом, под свитером светло-голубая форменная рубашка. Свитер с одного бока пристал к ворсовой обивке кресла, и от этого Ричмонд казался кривобоким.
— Сэнди любил книги по психологии, социологии — ну и тому подобное… покажи ему подростка, захваченного с ломиком в руках у развороченного сейфа, и он сразу постарается «понять» его психологию — вместо того, чтобы сразу арестовать. У нас было несколько таких случаев — и пару раз он, как бы это сказать? — «принимал свое решение», понимаете?
— Что ж, иногда это оправданно, — мягко проговорил Пински.
— Иногда, согласен. В других случаях — нет. Ведь никогда не узнаешь заранее: может быть, этот сукин сын завернет за угол, а потом вернется за тем же, а? Над ним часто смеялись, но он как бы и не замечал этого. Правда, последнее время он все же стал кое-что понимать. Район Гэлло — это вам не Блумсбери-Хиллз, в конце концов. День за днем жизнь вас учит, и вы начинаете понимать, что можно, а чего нельзя. Впрочем, это теперь не имеет значения.
Они немного помолчали.
— Ну вот та темная фигура в «камаро» — что-нибудь еще вы заметили? — спросил Пински.
— Да нет. Просто темная фигура, я бы сказал, силуэт.
— Плечи широкие или узкие? — снова спросил Пински, поставив пустую чашку на поднос и выбирая на блюде еще одно печенье. — Силуэт был широкий или узкий?
Ричмонд прищурил глаза.
— Широкий, — наконец ответил он.
— Шея короткая или длинная? — спросил Пински с набитым ртом.
— Длинная, — после долгой паузы.
— Форма головы?
— Круглая. Нет — массивная, скорее квадратная, чем круглая.
— А на голове?
Ричмонд открыл глаза — он больше не копался в собственной памяти, а уставился на Пински.
— Как понимать — что на голове?
— Кудрявая или гладкая? — громко спросил Нилсон. — Были у него волосы или он лысый? Или же на нем была шляпа?
Ричмонд вдруг усмехнулся:
— Да, на нем было кепи, черт побери! Когда он смотрел вперед, можно было увидеть козырек, а когда повернулся к нам — нет. Если бы он был в шляпе, то поля видны были бы, как бы он ни поворачивался, верно ведь? Кепи, вроде бейсбольного!
Пински откинулся в кресле и отправил в рот остатки печенья:
— Верно.
— Ах, сукин сын! Я никогда и не задумывался об этом раньше.
Они еще минут двадцать поговорили с Ричмондом, но кроме этой маленькой детали ничего больше не узнали. Когда они выходили, Пински был доволен.
— Ну вот, мы узнали о кепи, — сказал он.
Нилсон посмотрел на него с некоторым сожалением.
— Нед, восемь миллионов кепи может оказаться в этом проклятом городе. И одно из них — на убийце.
7
— Кому же на самом деле принадлежит «Кот»? — спросил Страйкер.
— Какой-нибудь церкви, а возможно, кому-нибудь еще, — ответил Тос, когда проглотил, наконец, макароны. — Только не католикам — если бы католикам, я бы знал.
— Думаю, нам следует это проверить, — сказал Страйкер, передавая Дэйне сыр «пармезан». — Из разговора с отцом Фини я понял, что Хоторн проверял их.
— Почему ты так решил? — спросила Дэйна, сдабривая сыром свои равиоли.
— А ты разве не помнишь? Он сказал, что Хоторн беседовал со всеми. Еще он сказал, что тот вызвался «помогать ему» в его офисе.
— Мне казалось, что «Кот» не ведет никакой документации, — сказал Тос. — Они не регистрируют имен постояльцев, да и все прочее. Ведь все эти бездельники считают, что они могут там жить и их никто не застукает.
— Да, там не регистрируют своих постояльцев, это верно. Но обязаны регистрировать свой персонал, обязаны вести расходные книги и тому подобное. Я догадываюсь, Хоторн пытался выяснить, кто финансирует «Кот», кто в нем заинтересован.
— А зачем ему это? — удивилась Дэйна.
— Возможно… Впрочем, я и сам пока не знаю. Ну а что тут странного вообще-то? Ведь ты же говорила, что Хоторн занимался вопросами коррупции в благотворительных заведениях или чем-то подобным?
— Да, но как это увязать с вашим снайпером?
— Или какое отношение «наш» снайпер имеет к делам Вашингтона? — переиначил вопрос Страйкер. — Может быть, никакого. А может быть, самое прямое. Возможно, убийца решил, что Хоторн — полицейский, потому что тот задавал много вопросов. В этом случае — помоги Господи всем полицейским. Если же Хоторн подобрался слишком близко к каким-то темным делишкам, связанным с благотворительностью, и потому был убит — в этом случае стоит вопрос: почему этим же человеком и этим же оружием? Или же он действительно расследовал какие-то махинации с благотворительностью, но убит был по другой причине, но все тем же человеком из того же оружия? Пока мы не разберемся с этим, мы не определим, как нам вести следствие.
— Так подсказывает тебе интуиция, да? — спросила Дэйна.
— Да, так подсказывает мне интуиция.
— А не подсказывает вам интуиция, что вы неправильно сидите за столом? — вступил в беседу Тос. — Сядьте прямее, не то заработаете себе язву.
— У меня уже есть одна язва!
— Это как раз и доказывает, что я прав, — самодовольно заявил Тос, занимаясь своим салатом. — Сидеть надо прямо, пить побольше воды, тщательно пережевывать пищу. Прожевать, запить, прожевать, запить — вот так.
— Ты все время мне это советуешь, — согласился Страйкер.
— Разве я плохо выгляжу оттого, что соблюдаю все правила? — спросил Тос у Дэйны. — Плохо?
Она некоторое время разглядывала его, изучая его внешность. На 190 см роста приходилось около 85 кг мускулов и костей, весьма пропорционально распределенных, блестящие густые черные волосы, хороший цвет лица, блестящие глаза, ровные зубы.
— Должна констатировать, выглядишь ты неплохо, — объявила она.
— И все это благодаря спагетти, которыми он наполняет свой желудок вот уже тридцать два года, — объявил с некоторым раздражением Страйкер. — Плюс генетика. Это увлечение здоровым образом жизни у него началось всего несколько лет тому назад, после того, как он дважды болел плевритом, да еще перенес операцию аппендицита с осложнением, уже не говоря о двух растянутых лодыжках.
— Ладыжки не в счет, — сказал Тос. — Виноват лед, было скользко.
— Это тебе в отместку за всю ту чепуху, которой ты мне без конца забиваешь уши: прожевать, запить, помолиться… — больше от тебя ничего не услышишь. Передай мне соль.
— Это же яд, чистый яд, — объявил Тос. — Не надо тебе ее.
— А ты не хочешь, чтобы я украсил тебе физиономию этими проклятыми спагетти? Это еще опаснее.
— Ладно, не сердись, — сказал Тос и протянул ему соль.
