Галина Романова - Жизнь нежна
— Я никак не думаю, — скрипнул он зубами, отворачиваясь.
Смотреть на обрюзгшее тело жены, обтянутое ярко-зеленым трикотажным сарафаном, не было мочи. Она напоминала ему огромного попугая в этом наряде, да и не только в этом, впрочем, тоже.
— А почему ты никак не думаешь? — вытаращила на него блеклые водянистые глаза.
Странно вот, да. Почему у нее глаза-то со временем поблекли? За счет чего иссяк в них небесно-голубой оттенок, уступив место мути непонятной? Вроде и не так давно они вместе, девять лет всего, а такие метаморфозы с бабой произошли. Ладно вес, тут понятно, жрать поменьше надо, тем более на ночь. А с глазами то что, с глазами? Может, от вредности, или от упрямства блекнут краски? Нужно будет подумать об этом…
— А почему ты никак не думаешь? — повторила Тая и села в плетеное кресло, истошно взвизгнувшее под ее весом, понятно: уходить она не собирается.
— А потому что, дорогая, — последнее слово он произнес с явным усилием, как ругательство оно у него прозвучало, — ты не даешь мне такой возможности. Я пришел к себе, чтобы посидеть и подумать.
— О чем? О том, кому это выгодно, так? — обрадовалась она, найдя в его лице единомышленника.
— И об этом тоже, — не мог он не согласиться. — Но для начала я хотел бы вспомнить, что говорил три года назад. Все заново перетряхнуть в своей памяти и…
— Какого хрена ты об этом-то голову ломать собрался, дурак! — Полные щеки Тайки заходили ходуном. — Тебе разве об этом нужно думать?!
— А о чем?
Нервозность жены, обычно сопровождающаяся желейным подрагиванием ее большого тела, вводила его в ступор. В эти моменты, как никогда, он не мог видеть ее. В эти моменты, как никогда, он готов был бросить все к чертям собачьим и начать свою жизнь заново. Не с фундамента даже, а с котлована, полного грязной воды, которую черпай и черпай, не убавляется. И готов был не спать ночей, не иметь ни гроша ломаного за душой, только бы не видеть ее больше никогда.
— Тебе нужно думать о том, что с тобой рядом, возможно, находится убийца!! — страшно засипела Тайка, дико глянув на него потемневшими от страха глазами. — Очень изворотливый и страшный убийца, который все эти три года врал, изворачивался. А у нас же дети, Сережа! Кто знает, что взбредет этому уроду в голову?! А Володька с Ванечкой еще такие маленькие!..
Все, это был удар под дых. Хаустов моментально съежился за своим рабочим столом. Намерения остаться нищим, сирим и голодным съежились тоже, и о строительстве новой — более счастливой и великолепной — жизни больше помышлять не хотелось. Ванька и Володька — его сыновья, за которых он кровь отдаст по капле. И Тайка, как бы порой отвратительна она ему не была, все же права. Думать сейчас стоило прежде всего о детях. Об их безопасности.
— Это ведь очень страшный человек, Сережа, — продолжила зловеще сипеть его жена. — Надо было так все подстроить… Ах, боже мой!! Я поняла!! Я поняла, наконец, как все случилось!!
Она поняла! Хаустов чуть не фыркнул, но поостерегся. Сколько людей было задействовано в расследовании, да и сейчас не меньше, они ничего не поняли до сих пор. А она поняла! Скажите, что делается, скажите, какие мы проницательные!
Хотя, с другой стороны, предсказывала ведь постоянно Тая, что с Зойкиной стороны нужно ждать какой-нибудь гадости? Предсказывала. Без конца ведь повторяла, что от родни его жди чего-нибудь нехорошего. Накаркала, вещунья, ох, и накаркала!
— Что ты поняла? — нехотя отозвался Сергей.
— Я поняла, что убийца Зойкин был с ней в сговоре, Сережа! Они вместе убили твоего брата, потом выкрали деньги, собрались удрать.
— А как она в нашем гараже-то оказалась служебном? Зачем? — не выдержал он и повысил на бестолковую жену голос.
— Как зачем? Ты что же, совсем не догоняешь? — Она глянула на него, как на несмышленыша, на пацанов порой так посматривала. — Стрелка там у нее с любовником была, который ее соучастник… Она убила Алексея, или они вместе его убили. Потом рванули в гараж за машиной и там он ее…
— Постой, за какой машиной они рванули в гараж? На чем же они тогда до гаража добирались?
— На такси, болван! — тяжело вздохнула Тая, закатив водянистые глаза под набрякшие веки. — Ты что, не помнишь, что тебе следователь рассказывал три года назад?
— Что?
— Что Зойка выскочила из подъезда с кожаным кейсом…
— Ну не выскочила, а спокойно вышла, между прочим, — возразил Хаустов, припоминая подробности давней истории.
— Пусть так. Спокойно вышла с кейсом, села в такси и уехала. Куда, спрашивается?
— Куда?
— В фирму вашу, где ее ждал уже любовник.
— Постой! То ты говоришь, что они вместе Лешу убили и вместе в гараж приехали, теперь…
— Я подумала и поняла, что, скорее всего, Зойка одна его убила, а ее любовник ждал ее в служебной машине в служебном гараже, — выкрутилась тут же Тая. — Или на своей машине ждал ее там.
— Ну и дальше-то, что?
Хотелось ему это признавать или нет, но что-то, отдаленно напоминающее логику, в словах его упрямой бестолковой жены все же просматривалось.
Зоя приехала к ним в фирму самостоятельно. Хаустов так думал потому, что именно таким образом она вышла из своего дома и таким же образом села в такси. Никто ее не гнал плеткой, и дулом пистолета в лопатки не подталкивал. Так же самостоятельно, не по принуждению, она приехала к ним в фирму. Спустилась в подземный гараж, где ее уже ждал ее любовник…
Кстати, а кто он?! Кто тот человек, который намеревался сбежать вместе с ней? И который ее за что-то убил и залил бетоном в одном из ремонтных боксов, где в тот момент шла реконструкция.
Хаустов точно помнил, что тогда там шел грандиозный ремонт. Он еще, когда на своей машине выезжал к Терехову, отпустив водителя и оставив служебный автомобиль на положенном ему месте, колесил через весь гараж, потому что центральный вход был загроможден лесами, мешками с песком и цементом. И бетономешалка на глаза ему попадалась, это он тоже отчетливо помнит, и даже место может указать, где она тогда стояла. И еще помнит, как бригадир строителей матерился перед уходом домой, что бетон не выработали: мол, целая груша осталась. А назавтра, мол, все застынет…
Скандала по поводу этому не было, это Хаустов тоже помнит отчетливо. Значит, бетон тот был израсходован. Кто-то похоронил под ним Зою. Вероятно, этот человек заранее все спланировал, и бетон не позволил выработать, отпустив строителей. Кто же он?
КТО??
— А что такого могло между ними произойти, что он ее убил? — пошел Сергей на поводу у жены, нехотя принимая ее версию случившегося.
— Так понятно, дорогой, что! Деньги! Она же к нему приплелась с полным чемоданом денег. Может сказала, что Лешку убила, тот испугался, что его за соучастника примут… Ну, тут могут быть варианты. Что там и кто из них знал, кто кого направлял, кто кого убивал… Одно ясно: Зойкин убийца до сих пор разгуливает на свободе. И он великолепный актер, если так долго сумел подыгрывать всем и даже принимать участие в ее поисках. Помнишь, сколько в свое время мы спустили средств на частные сыскные агентства, которые занимались ее поисками?
— Как думаешь, милая, кто это может быть? Ну… Кто мог быть ее любовником и убийцей?
Сергей взволнованно смотрел на жену. С ее прорицательскими способностями они, возможно, узнают имя убийцы, а? Вот и грядущие неприятности с семьей брата предсказала. И Зойке никогда не верила. Всегда твердила, что в ее показной любви к Алексею фальшь сквозит. Может, она замечала что-то уже тогда, к чему его глаза, к примеру, слепы были…
То, что сказала Тая потом, буквально сделало его прибитой дождем пылью. Никогда еще ни разу в жизни ему не делалось так страшно оттого, что кто-то о нем узнал что-то тайное, постыдное.
— Каждый! Каждый из вас ее трахал потихоньку, милый. И каждый мог польститься на деньги, если, конечно, не убил ее по неосторожности или из ревности. Что ты крутишь шеей, Сереженька? Что ты плечиками дергаешь и глазки такие недоуменные на меня таращишь? Ты что же думал, что я не знала, что ты трахаешь жену своего брата?..
Глава 7
Он сейчас даже не припомнит, когда первый раз это с ним, нет, с ними произошло. Он же не был один виноват в том, что случилось. На этой красивой женщине тоже часть вины лежала. И если задуматься, то большая часть вины. Она несла ответственность за свою гиперсексуальность, которую не пыталась даже завуалировать. И она ни в коем случае не должна была открывать ему дверь, когда Алексея не было дома.
А она открыла. Уставилась на него сонными глазами, чуть шевельнула припухшими со сна губами, здороваясь, потом отступила от двери в сторону и впустила его.
— А Леши нет, Сергей, — опомнилась она минуты три спустя.
Это когда он стоял и, дергая кадыком, таращился на нее, как подросток, впервые увидевший голую женщину. А как было не переволноваться, когда на Зое было надето что-то легкое, прозрачное, колышущееся от любого колебания воздуха.
