Б. Седов - Отшельник
Тимур наконец насытился и отвалился от стола.
Закурив, он самодовольно улыбнулся и сказал:
- Я все узнал и все сделал.
- А мир за шесть дней случайно не ты сотворил? - усмехнулся я.
- Не помню, - Тимур расслабленно махнул рукой, - столько, знаешь ли, было всякого, и не упомнишь.
- Ладно, давай рассказывай.
- А что там рассказывать! Ничего особенного.
Он налил себе пива и, наблюдая, как оседает пена, повторил:
- Ничего особенного. А если серьезно, то я по своим каналам выяснил, что Кислый завтра встречается с Вертяковым в своем обычном месте, там, где они каждую неделю перетирают свои дела.
- У тебя есть свои каналы?
- Конечно, есть! Я ведь коренной томич, а город у нас небольшой, так что каналы всегда найдутся.
- А ты уверен, что эти каналы не соприкасаются с теми, кто нас интересует?
Тимур прищурился и ответил:
- Обязательно соприкасаются. Иначе как бы я смог узнать о том, что нас интересует?
Я покачал головой и серьезно сказал:
- Будь осторожен. Ты не знаешь, кто я и чем занимался последние несколько лет, но поверь на слово, я потерял много людей из-за того, что они не были достаточно осторожны.
- Потерял много людей… - Тимур пристально посмотрел на меня, - ты говоришь прямо как полководец какой-нибудь.
- Это неважно, как я говорю, но еще раз повторяю - будь осторожен.
- Ладно, буду, - отмахнулся Тимур, - не занудствуй. Так вот, там, где они встретятся, - а это отдельный кабинет в ресторане «Шконка», - теперь установлены две видеокамеры и три микрофона. Приемник - в трансформаторной будке на противоположной стороне улицы.
- Годится, - кивнул я, - значит, возможно, завтра вечером Вертяков со своим братцем расскажут нам все свои секреты…
- Расскажут, куда они денутся!
- Не говори гоп, пока не перескочишь, - я погрозил Тимуру пальцем.
- Тьфу-тьфу-тьфу!
- Вот так-то! А впрочем, куда они денутся! А если денутся? Ладно… Ты лучше расскажи мне, как там Афанасий с Макаром устроились в сарае?
Тимур страшно удивился:
- То есть как? У тебя во дворе уже почти целый месяц живут двое людей, с которыми ты ходишь на охоту и вообще видишься каждый день, а ты не знаешь, как они устроились?
- Ну… - я пожал плечами, - неловко как-то, это же все-таки не казарма, чтобы я заходил туда, когда мне заблагорассудится.
- Ну, ты даешь! - Тимур решительно поднялся из-за стола, - пошли, посмотришь. У них ведь там шаманские причиндалы всякие имеются, почти что вуду.
- А ты и про вуду знаешь?
- Слушай, Майкл, ты меня что - за сибирского валенка держишь? Думаешь, я темный, как галоша?
- Все, молчу, - я тоже встал, - ну, давай, веди меня к своим шаманам.
* * *
Поздним вечером, около двенадцати часов ночи, дверь ресторана «Шконка» распахнулась, и на улицу вышли двое. В темноте их нельзя было разглядеть, но у двух стоявших напротив ресторана черных машин, «мерседеса» и «лексуса», сразу же загорелись фары и заурчали двигатели.
Провожавший припозднившихся посетителей метрдотель расторопно открыл перед каждым из них дверцы машин, потом подобострастно поклонился и, оглядевшись, вернулся в ресторан.
Черные автомобили уехали, и на пустынной полутемной улице настала тишина. Ресторан «Шконка» находился на окраине Томска, место здесь было тихое, и никто не увидел, как через некоторое время из кустов вышел человек в темной одежде.
Он долго стоял, прислонившись к толстому стволу дерева, и внимательно осматривался. Потом, убедившись, что на улице и в самом деле никого нет, он подошел к висевшему на стене детского сада железному ящику с нарисованными черепом и костями, со скрипом открыл его и вынул оттуда небольшой чемоданчик. Еще раз осмотревшись, он закрыл трансформатор и скрылся в кустах.
* * *
Знахарь и Тимур сидели перед компьютером и смотрели, как глава администрации Борис Тимофеевич Вертяков и его брат, вор в законе Саша Кислый, решают судьбы своего народа. Тимур шевелил скулами и шепотом матерился, а Знахарь как человек, привычный ко всему, просто внимательно смотрел и слушал.
- … так что все путем, - сказал Кислый, - с этим французским детским садом мы все решим. Братва пробьет директора, а с самими французами мы тоже разберемся. Не хрен тут благодеяниями заниматься, когда у уважаемых людей денег не хватает!
Вертяков засмеялся и сказал:
- Садик этот - семечки. Ты вот лучше скажи, что с кедровником делать будем. Михайлов сказал, что…
- Подожди, - перебил его Кислый, - кто этот Михайлов, напомни, а то у меня с памятью что-то… Столько дел!
- Ну, как кто! Депутат он, в думе сидит.
- Сидят на зоне, - поучительно заметил Кислый, - а в думе заседают.
- Какая разница, - ответил Вертяков, - сегодня он в думе заседает, завтра на зоне сидит, а потом снова наоборот - сам знаешь!
- И то верно, - согласился Кислый, - ну так что там этот Михайлов?
- Он сказал, что не сможет прикрывать нас вечно. Мы должны сами решать все вопросы. Документы он нам продвинул и считает, что на этом его работа выполнена. Но если они там решат, что все нужно вернуть, как было - то есть все-таки признать кедровник заповедником, - он не сможет ничего сделать и даже будет поддерживать большинство.
- Ну, дает, - Кислый сузил глаза, - как бабки хавать, так он первый, а как за базар отвечать, то - как большинство скажет?
- Получается, что так, - кивнул Вертяков.
- Но ведь он же, падла, сказал, что все тип-топ, что мы можем не беспокоиться, что он прикроет нас по-любому!
- Сказать-то он сказал, но у него в Москве дела поважнее наших будут, так что, если ему будет выгодно, он нас продаст и глазом не моргнет. А сам отмажется, будь уверен.
Вертяков знал, что говорил.
Михайлов действительно был продажным на все сто процентов и поэтому был опасен. Его нужно было устранить, но Вертяков хотел, чтобы инициатива исходила от брата, а не от него, и поэтому умело разжигал в Кислом злобу и ненависть к московскому взяточнику.
- Значит, говоришь, он нас не прикроет… - сказал Кислый задумчиво.
- Нет, не прикроет, - согласился Вертяков.
- И в случае чего сдаст, не думая…
- Сдаст.
Кислый помолчал немного, потом слегка хлопнул себя по колену и, вздохнув, сказал:
- Значит, надо его валить.
- То есть как - валить? - притворно обеспокоился Вертяков.
- А вот так - пиф-паф! А потом по новостям посмотрим, как мертвое туловище в труповозку грузят, и выпьем за его упокой.
- А может…
- Никаких может.
- Ну, как скажешь, - Вертяков развел руками, - я против тебя идти не могу.
- Вот так и скажу, - Кислый взглянул на брата и подмигнул ему, - да ты не беспокойся, все будет в ажуре. Первый раз, что ли? Давай-ка по рюмахе!
Они налили и выпили.
Кислый захрустел огурцом, а Вертяков положил на ломтик белого хлеба полную ложку черной икры и с аппетитом откусил кусок.
Некоторое время они молчали, потом Вертяков сказал:
- А что с этими крестьянами делать, я просто ума не приложу. Через три дня приезжает комиссия из Москвы, специально по этому делу. Пять убитых селян - это тебе не хухры-мухры! Здешние менты схвачены, сам знаешь…
- Начальник милиции у меня - вот где!
И Кислый сжал костлявый кулак.
- Правильно, - кивнул Вертяков, - но это - здешние. А если за дело возьмется московская прокуратура, то сам понимаешь, гореть будем, как свечечки. Они ведь наверняка захотят показательное дело организовать - дескать, смотрите, как мы с коррупцией боремся.
- С коррупцией, с коррупцией… - Кислый вертел в пальцах вилку и о чем-то усиленно думал.
Потом он поднял голову и, взглянув на Вертякова, спросил:
- А сколько там всего крестьян-то этих?
- Восемьдесят два человека, - Вертяков несколько часов назад просматривал документы, касающиеся села Ореховое.
- Восемьдесят два… - Кислый налил себе водки и залпом выпил, - а ты помнишь, что сказал Отец всех народов?
- Он много чего наговорил, - резонно ответил Вертяков.
- Правильно. Он сказал: нет человека, нет проблемы.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Вертяков и налил себе водки.
Он давно уже привык к тому, что Кислый иногда любит выпивать, не соблюдая никаких условностей застолья.
- А то и имею. Надо бы устроить у них в деревне эпидемию, причем такую, чтобы всех под корень.
- Это как? - удивился Вертяков.
- А вот так! Что там имеется - чума, холера, ящур какой-нибудь…
