Пол Бенджамин - Пропущенный мяч
Ричи было девять лет. Совсем недавно он перестал интересоваться динозаврами, насекомыми и греческой мифологией. Прошлым летом после долгой прогулки мы завернули на автомобильную стоянку, и Ричи разговорился с Луисом Рамиресом о бейсболе. Луис пустил его в свою хибару и показал собранные там книги и журналы. Ричи был покорен. Луис стал его Виргилием, проводником в стране богов, полубогов и простых смертных. Отныне любая прогулка со мной не считалась полноценной, если она не завершалась увлекательной беседой с Луисом. Ричи выучил наизусть две трети «Энциклопедии бейсбола», которую я подарил ему на день рождения, и почти не расставался со своей коллекцией бейсбольных карточек.
Без пятнадцати девять я позвонил в дверь дома на Восточной улице. Дверь открыл одетый в пижаму Ричи.
— Мама сказала, что обед пропал, — заявил он.
— Надеюсь, вы не ждали меня, чтобы сесть за стол?
— Она не захотела. Я съел гамбургер и шпинат в полседьмого.
В гостиную вошла Кэти. Она была одета в джинсы и серый джемпер с засученными до локтей рукавами. Длинные светлые волосы свободно падали на плечи. Я удивился, что она выглядит так молодо. Мой живот до сих пор ощущал болезненные последствия знакомства с кулаком Энджи, и я казался себе старым и дряхлым, пришедшем в гости к дочери и внуку. Но когда Кэти подошла ближе и поцеловала меня в щеку, я заметил у нее круги под глазами от усталости и несколько успокоился. Значит, сегодняшний день и для нее был не из легких и мы идем по жизни в одном темпе. Я спросил себя, на что мы станем похожи через тридцать лет.
— Мы почти потеряли надежду тебя увидеть, — сказала она.
— Мне очень жаль, — ответил я, пытаясь придумать правдоподобное объяснение своему опозданию. — Я думал, что успею вовремя, но на дороге была большая пробка из-за аварии.
— Кто-нибудь погиб? — спросил Ричи.
Он был в таком возрасте, когда насильственная смерть кажется возбуждающей и нереальной, как взрывы на экране телевизора. Иногда я задумываюсь, будет ли ему так же интересно, если в один прекрасный день я исчезну.
— Никто не пострадал, — сказал я, — но все шоссе перегорожено. Там жуткая суматоха.
— Здорово, — сказал Ричи, пытаясь представить себе эту картину, — хотел бы я быть там.
Я поставил на стол бутылку божоле, которую принес с собой, и снял куртку.
— Есть почти нечего, — сказала Кэти, — я приготовила обед к половине седьмого. Но сейчас это уже несъедобно.
— Я буду наказан?
— Обязательно, — ответила она, улыбаясь, но все еще опечаленная грустной судьбой своего кулинарного искусства. — Отныне ты будешь получать только замороженные полуфабрикаты.
В итоге мы решили заморить червячка супом из чечевицы, банкой паштета, салатом и сыром. Ричи получил право лечь спать позже, чем обычно, и он гордо восседал рядом с нами перед стаканом молока и тарелкой бисквитов. Нам с Кэти не удавалось поговорить спокойно, поскольку Ричи взял власть в свои руки. Он безудержно болтал о бейсболе. Самым ужасным было то, что он задавал вопросы, на которые невозможно было ответить. Кто из команды «Кливленд Индианс» выиграл чемпионат Американской лиги? Бобби Авила в 1954 году. Кто получил звание лучшего игрока года Национальной лиги в 1962 году — Маури Уиллз или Лу Брок? Брок. И так далее. Казалось, он никогда не остановится.
— По-моему, ты нам уже доказал, — сказала наконец Кэти, — что ты больше всех знаешь о бейсболе.
— Это несложно, — скромно ответил мальчик. — Вот когда я узнаю больше, чем Луис, тогда действительно будет чем хвастаться.
— Уверен, что ты уже обогнал его, — сказал я. — В конце концов, он должен работать, чтобы содержать семью, и у него не так много времени для своего хобби.
— А я должен ходить в школу. Она занимает у меня почти полдня, — пожаловался Ричи и тут же понял свою ошибку, но было поздно. Кэти разрешила ему посидеть с нами, но теперь, когда разговор затронул животрепещущую тему, Ричи пропал. Несмотря на его слабые протесты, включая утверждения, что Эйнштейн спал всего четыре часа в сутки, он был водворен в детскую. Часы показывали без четверти десять.
Я следил за сыном, пока он притворялся, что чистит зубы и умывается. Затем я уложил его в постель и спросил, хочет ли он, чтобы я почитал ему «Остров сокровищ». Он ответил, что ему надоело ждать, когда я доберусь до конца, и он сам прочитал книгу. Он предпочитал поболтать. Я купил для него билеты на субботний матч, и он уже не мог думать ни о чем другом. В первый раз в жизни он пойдет на настоящий бейсбольный матч!
— Когда мы будем на стадионе, — спросил он, — нас покажут по телевизору?
— Игра наверняка будет транслироваться по телевидению, но маловероятно, что мы с тобой попадем в кадр.
— А я сказал Джимми, что меня покажут. Он подумает, что я обманщик.
— Ты можешь показать ему билет, — сказал я. — Это будет доказательством твоего присутствия на матче. Не твоя вина, если камера проедет мимо тебя.
Мой аргумент успокоил Ричи.
— Там будут две игры?
— Нет, только одна. Но этого будет достаточно. Иначе ты попадешь в больницу с пищевым отравлением. Эти хот-доги очень опасны для здоровья.
— Мама никогда не разрешает мне есть хот-доги, — грустно сказал Ричи. — А мне они нравятся.
— Твоя мать умная женщина, Ричи, ты должен ее слушаться.
Сын сонно смотрел на меня:
— Ты любишь маму?
— Да, очень.
— Тогда почему ты не вернешься к нам?
— Мы уже говорили об этом, Ричи. Это невозможно.
— Я знаю. Я просто так спросил.
Он почти заснул, но все же с трудом опять открыл глаза.
— Не понимаю я взрослых, — заявил он, — совсем не понимаю.
— Я тоже, Ричи.
Я сидел у его кроватки, пока он не заснул. Когда я вернулся в гостиную, Кэти закончила мыть посуду и курила, сидя у пианино. Я открыл вторую бутылку божоле и устроился на диване. Мне нравилось бывать в этой комнате. Кэти обставила ее так, что создавалось ощущение необыкновенного уюта и покоя. Ее привычка держать в доме приличный запас вина также не вызывала у меня отрицательных эмоций.
Мы поговорили о всяких мелких событиях, происшедших за неделю. Кэти сказала, что учебный год был очень трудным и она с нетерпением ждет летних каникул. Я вспомнил о намеченной поездке в Париж, которая теперь откладывалась на неопределенный срок из-за моей работы. Когда прикончили бутылку, она встала, подошла к дивану и пристроилась рядышком, положив голову мне на колени. Это было первым проявлением нежности за пять лет.
— Мне нужно поговорить с тобой, Макс, — сказала она, — мне необходимо знать твое мнение.
Я гладил ее мягкие волосы. Она свернулась клубочком, как ребенок.
— Зачем говорить? — сказал я. — Мне нравится просто быть слегка пьяным, сидеть на этом диване и гладить твои волосы.
— Я должна принять решение и не знаю, как поступить.
— Ты без меня принимала кучу важных решений в течение многих лет, большинство из них были правильными.
— Сегодня все по-другому. Мне страшно от мысли, что я могу совершить ужасную ошибку.
— Последний раз тебе было страшно, когда ты сдавала экзамены.
— Но я правда боюсь, Макс. — Она заколебалась. — Ты понимаешь, один человек хочет на мне жениться. И я не знаю, что делать.
Меня как будто бросили в ледяную реку в середине декабря. Не в силах вздохнуть, я бился головой об лед. Один голос внутри меня неистово кричал, что меня это не касается, что она вольна делать все, что ей вздумается. Другой подговаривал меня вскочить и переломать все в комнате.
— Если ты просишь совета у меня, то ты стучишься не в ту дверь, Кэти, — медленно произнес я. Это было самое лучшее, что я мог для нее сделать.
— Я знаю, Макс. Но у меня нет никого, к кому я могла бы обратиться.
— Кто же счастливый избранник? — спросил я. — Ты его любишь? Он богат? Он может обеспечить тебе шикарную жизнь?
— Нет, он не богат. Он учитель, преподает английский в университете в Нью-Хэмпшире и он очень любит меня.
— А ты?.. Ты его любишь?
— Кажется, да. Но я не уверена.
— Если ты не уверена, лучше немного подождать.
— Если я буду ждать, я рискую потерять все. И я думаю, что для Ричи будет хорошо, если в доме появится мужчина. Неплохо также перебраться в деревню подальше от безумной нью-йоркской кутерьмы.
— А что об этом думает Ричи?
— Он говорит: «Мама, если это сделает тебя счастливой, я тоже буду счастлив». Не знаю, где он вычитал эту фразу. Может, услышал в каком-то старом фильме. Не могу сказать, что он думает на самом деле.
— И это значит, что решение зависит полностью от тебя.
— Знаю. И еще я знаю, что скорее всего я должна ответить «да». Но я продолжаю думать…
Она не договорила, и фраза повисла в воздухе. Мы помолчали.
— О чем? — спросил я.
— Не знаю… Сложно сказать. — Она опять остановилась. — О том, что, может быть, мы сможем опять жить вместе.
