Елизавета Михайличенко - «Ахматовская культура» или «Не ложи мне на уши пасту!»
— На что намекаешь ты, господин мой? — строго сказал мальчик. — Какой корень в слове последнем твоем? Дефект или фиктивный? Не люблю я и то, и другое… Ты знаешь что? Ты гадкий мужик. Даже хочется мне тебя исчерпать!
— Что сделать?!
— Исчерпать! — настаивал Авигдорушка.
— Что это?
— Это чуть лучше, чем убить.
Про то, что давно пора было сделать с Умницей, лучше не скажешь.
— Так, — сказал Умница, — хватит! Ты меня впускаешь или нет? Если нет, то скажи когда будут родители.
— Есть у тебя шанс, — задумчиво сказал Авигдорушка, слегка гнусавя, как будто ковырял в носу. — Разве ты можешь доказать, что ты Фима?
— Как?! — по-деловому спросил Умница. Кажется, он понял, что попасть в дом в отсутствие Максика может быть очень полезно.
— Так. Вот на чем ты знаешь играть?
— Да почти на чем угодно! — не без дурацкой гордости ответствовал Умница. — Я играю больше, чем на двадцати инструментах.
— Опять врешь?! — возмутился Авигдорушка. — А Фима знает играть на гитаре. Ну-ка, сыграй на гитаре!
— Да нет у меня с собой гитары! — взревел Умница. — Что я — дурак тащить гитару в дом, где она и так есть!
— Тогда спой, — холодно сказал мальчик.
— Да что я тебе — артист?
— Ты мне — преступник. Пока не докажешь, что ты Фима.
— Что прикажете петь? — обреченно поинтересовался Умница.
— «Вероника-Вероничка — перезрелая клубничка», — потребовал Авигдорушка одну из самых похабных песенок Умницы.
Умица только вздохнул. И запел. Я первый раз слышал, как он поет это по-трезвому. В сопровождении подъездного эха. Может быть он просто не знал, что по статистике каждый пятый в Израиле знает русский. А в таких местах… в общем, в подъезде Максика жила, кажется, всего одна ивритоязычная семья.
— Не слышу! — восторженно орал юный Станиславский, и Умница делал громче.
Но гораздо громче стало при появлении соседки. Она визжала так, словно ее действительно звали Вероника и с ней стряслось не меньше половины того, что успел пропеть Умница. Приходилось отстранять трубку от уха. В какой-то квартире залаяла собака, к ней тут же присоединилась другая.
— Да я… да мне… — только и успевал выдавить Умница между ушатами обваривающей ругани и вдруг завизжал:
— Не надо!!! Уберите газовый баллончик!!! У меня астма!!! Аллергия, понятно вам!!!
— Я знаю, что такое аллергия! — продребезжал старушечий «петербургский» голос. — А у меня, молодой человек, аллергия на подобные сальности! Здесь почти в каждой квартире есть дети!
Вдруг, сквозь вопли, визг и лай пробилось щелканье открываемого замка и ангельский голосок Авигдорушки:
— Есть дети! Шалом всем! Ой, Фима! Здравствуй! Когда приехал ты? Смотри, Вероника, смотри, госпожа Фаина, это же Фима, друг родителей моих. Он поднялся в страну три дня тому назад. Смотри, Вероника, это просто такая у них там ментальность. Слышал я, они не только поют в подъездах, но и пьют в подъездах. Скажи мне, госпожа Фаина, это правда? Да заходи же уже в дом, Фима, заходи. Шалом, госпожа Фаина, бай, Вероника, привет Оре… — дверь захлопнулась. — Что это ты так активно смотришь на меня?
— Что значит активно? — прорычал Умница.
— Активно — это значит сердито.
— Ну ты и гад! — прочувствованно, даже как-будто с оттенком уважения сказал Умница.
— Что вдруг я — Гад?[41] — не понял мальчик. — Я — Авигдор. Если сложно тебе, то Виктор. Ты привез что-нибудь мне?
— Конечно! — прошипел Умница. — Тебе разве папа не передал? Наверное, он решил, что ты еще маленький. Потерпи годик-другой и ты это получишь.
— А что «это»? Что?! — взволновался Авигдорушка. — Мне родители мои как обычно дают все! Что для детей, что не для детей. Все дают! Что это такое, что нельзя дать? Ответь мне!!!
— Ну ты, наверное, видел, что папа привез? В красивом таком термосе.
— Что это такое — термос?
— Банка такая большая, железная, разрисованная. Женщина-китаянка на нем изображена с цветком. Видел?
— С аленьким? — оживилось дитя.
— Да, с красненьким. Видел?
— А, это… Это я видел.
Мы с Умницей затаили дыхание.
— Где?!
— Да по телевизору. Там сначала был кино, где роботы шли стадом. И там самолет наш воткнулся в самолет врага. И чужой самолет сгорел весь! А наш только разбился… И в летчика выстрелили из блейзера — и все! В кине он больше не участвовал!
— Стоп! — приказал Умница. — Давай по теме. Про термос.
— Какой термос?
— Банка. Железная. Большая. Нарисована женщина с аленьким цветочком.
— А! — обрадовался Авигдорушка. — Савланут, господин мой! В середине кина была реклама. Он говорит: «Что привезти тебе?» А она: «Цветочек аленький». А он ей коробку с конфетами! Во-от такую! Значит, они опять от меня конфеты подзапрятали! Ну так мы их сами отрыщем!..
С этого момента я слышал только прерывистое сопение, пыхтение, скрип, шорохи и стуки. Все это перемежалось авигдорушкиными высказываниями, типа:
«… а мне в кине этом самих террористов совсем и не жалко. Мне организмы их жалко…»
Вдруг Умница истошно заорал:
— Ты куда?! Стой! Упадешь! Разобьешься!!! Не смей прыгать!!!
— Я Бэ-этмен! — с завываниями прокричал откуда-то Авигдорушка. — У-у-у! Я Супермен! Ага-а-а! Я новый русский! А-ха-ха!!!
Куда же это он залез? Умница дрожащим голосом пресек эту манию величия:
— Если ты дашь мне себя снять, получишь пять шекелей!
— О-кей! — спокойно согласился Авигдорушка. — Лезь.
Не понимаю, как у Максика без участия Умницы мог получиться такой сын.
Наконец, я заметил Максика, и вскоре в трубке раздались радостные приветствия и похлопывания. Я побоялся, что мне залепят в ухо, отстранил трубку и остался без первой фразы.
— …чтобы выпить с тобой, — лицемерно объявил Умница.
Потом они долго собирали на стол, обсуждали напитки и продукты. Потом пришла Инка, заявила, что так гостей не принимают и стала перенакрывать.
Потом я слушал, как они пили и жевали. Сколько раз говорил себе, что в машине всегда должно быть что-нибудь пожрать! Хоть йод пей из аптечки, да все равно он здесь не на спирту.
Потом Умница, видимо для раскачки, для светского, так сказать, разговора, завел бесконечные дурацкие лошадиные истории. Наверное, вдохновился беседой с моей тещей. На что Максик, который чем больше пил, тем грустнее становился, а чем грустнее становился, тем больше пил, неизменно повторял: «Все мы немножко лошади». Потом Умница, видимо, решил, что можно перейти на профессиональные темы и перешел. Я расслабился. Была приятная дрема под бормотание научных терминов, как под иностранное радио. Порой, как крупные капли с осеннего неба, срывались грустные слова Максика: «…все мы немножко мутанты…»
Окончательно я проснулся от звука спускаемой в унитаз воды и пьяного шепота из телефонной трубки:
— Боря! Ты слышал?! Он поверил, что его надо срочно пересеивать!.. Впрочем, вряд ли ты это понял. Ладно, слушай внимательно. Теперь Максик считает, что вирус погибнет, если до утра его не… ну, скажем не пересадить, как цветок, х-ха… Посмотрим, что он будет делать. Он должен либо меня выставить, это если вирус дома, либо сам смыться туда, где он хранит вирус. Так что смотри, не усни, тебе теперь до утра надо дежурить! Ну, это не страшно, тебе же завтра на работу не идти, ты же в отпуске… Конец связи, х-ха!
Максик никуда Умницу не выставлял и сам смываться не собирался.
Наоборот, он вдруг встрепенулся и начал рассказывать Умнице что-то биологическое, а потом и доказывать. Я дремал сладко, как студент на лекции, пока Умница снова не спустил воду:
— Боря! Ты понял?! Это не он! Впрочем, где тебе понять… В общем, у него есть своя идея. Неплохая, кстати. Он ею поглощен полностью. Днем отбывает на чужой теме в универе, а по ночам подпольно экспериментирует. А ты, конечно, считаешь, что если он подпольно экспериментирует, то это уже подозрительно? Но не-ет, Боря! Это логика плебея, то есть, извини, не творческого человека… Когда ученый заражен своей идеей, он на чужие не зарится! Ты понял? Ну, оно тебе и не надо… Короче, езжай домой, а то Ленка волнуется. А я тут останусь, Максик уговаривает, да и спать хочу… Боря! А ты сам там не спишь? Ты меня слышишь? Если слышишь — посигналь!
Сейчас! Мики недавно вот так же посигналил ночью под «русской» многоэтажкой и уехал с разбитым бутылкой лобовым стеклом…
Я потянулся, разминаясь перед дорогой и услышал дикий вопль из окна:
— Бо-оря!!! Просыпайся!!! Снимай наблюдение! Бо-оря! Это не он!!! Уезжай1 Спокойной ночи!
Я поспешно выжал акселератор, от души желая Умнице скорой встречи с Вероникой и старушкиным баллончиком.
Я снова вернулся домой в начале четвертого, излишне говорить, что собачья тушка уже была приготовлена. В этот раз это было что-то породистое, возможно даже слегка знакомое — соседское, что ли…
