Валентина Демьянова - Страсти по Веласкесу
Однако в мои планы совсем не входило ссориться с Еленой, и я, успокоив приятеля взглядом, пустилась в разъяснения:
— Мы оказались здесь исключительно потому, что мне позвонила Лиза и попросила нас приехать.
— Куда?
— Сюда. Она дала этот адрес.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Ничего не понимаю. Вы же слышали, что сказал охранник? — озадаченно округлила глаза Елена.
Герасим, обрадованный тем, что красавица перестала гневаться, с готовностью закивал в знак согласия. При этом он с таким обожанием смотрел на нее, что я искренне засомневалась, с Лизаветой ли у него роман. Между тем Елена обдумала полученную информацию, и она, по всей видимости, показалась ей скудной.
— Что конкретно сказала Лиза? Она хотела видеть вас по делу или просто пригласила в гости?
Чувствовалось, что она изо всех сил пытается понять, зачем же мы явились к ней.
— Ни то, ни другое. Лиза кричала, что ее собираются убить.
— Ах вот оно что! — разочарованно выдохнула Елена. — Тогда все понятно! Очередные Лизины штучки!
Герасим опять закивал, всем своим видом показывая, что ему тоже все ясно как божий день, и он целиком и полностью разделяет точку зрения хозяйки дома. По совести говоря, мне и самой все происходящее, начиная со звонка и заканчивая нашим визитом сюда, начало казаться абсурдом, а подобострастное поведение приятеля по отношению к красавице Елене и полное пренебрежение ко мне совершенно не льстили моему самолюбию.
Вдруг нестерпимо захотелось домой. Но бросать дела на середине не в моих правилах. К тому же, несмотря на абсолютную понятность ситуации, внутри копошился крохотный червячок сомнения, который не позволял до конца поверить, что здесь все чисто, и весь наш визит является результатом всего лишь инфантильного поведения взбалмошной девицы. И я сказала:
— А вот мне далеко не все понятно.
От звука моего голоса Гера и хозяйка дома вздрогнули и дружно воззрились в мою сторону. При этом Герасим смотрел на меня, свою давнюю подругу, как на буйно помешанную. Елена же выглядела просто удивленной.
— Понимаю. Стороннему человеку нелегко разобраться в том, что происходит. Особенно если он плохо знает Лизу. А вы ведь сами сказали, что знакомы с ней недавно.
Голос Елены звучал светски и очень ровно, но в нем чувствовалась тяжелая, разъедающая усталость. Да и сама Елена вдруг прямо на глазах словно постарела и перестала казаться юной и уверенной в себе красавицей.
«На самом деле она не так уж и молода», — мелькнула в голове мстительная бабья мыслишка.
Мелькнула, согрела душу и тут же исчезла, а я моментально устыдилась того, что она вообще могла прийти мне в голову. Елена, не подозревая о моих черных чувствах, тем временем предложила:
— Пройдемте в малую гостиную. Там нам удобнее будет разговаривать.
«Малая» гостиная оказалась комнатой внушительных размеров, выдержанной в голубых тонах и обставленной все с той же утомительной дворцовой пышностью. Единственной деталью, радовавшей глаз, были картины. Их было не много. Ровно столько, сколько требовалось для такой комнаты, чтобы каждое полотно, не «забивая» соседние, представало во всей красе. А посмотреть там было на что, потому как все они были творениями настоящих мастеров.
— Увлекаетесь живописью? — не удержалась и спросила я.
Елена расценила мой вопрос как попытку завести светскую беседу и ответила тоном любезной хозяйки:
— Увлечением это назвать нельзя. Слишком сильное слово для такого человека, как я. Точнее буде сказать, что мне нравятся произведения искусства, и у меня есть деньги, чтобы их приобрести. Короче, я вкладываю капитал.
При этих словах она улыбнулась, давая понять, что вполне осознает цинизм своих слов, но отнюдь не стыдится этого.
— Но почему картины? Мало ли какие предметы искусства можно собирать! Почему же именно живопись?
Елена на секунду задумалась, потом очень серьезно сказала:
— Толчком послужила одна история… Я узнала ее случайно, и она меня поразила.
— Это связано с картиной?
— Да. Судьба картины, тесно переплетенная с судьбой ее владельцев…
— Вы романтик!
— Ошибаетесь, я прагматик до мозга костей! — усмехнулась она.
Грациозно опустившись в обтянутое полосатым сине-золотым шелком кресло, хозяйка любезно предложила:
— Может быть, чаю или кофе?
Она мне нравилась, и поэтому я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Я проклинала тот миг, когда Лизе взбрело в голову позвонить мне и втянуть в свои семейные дрязги. Я последними словами ругала себя за то, что поверила ей и не пропустила тот звонок мимо ушей. Но больше всего я была рассержена на себя за то, что сейчас не могла просто плюнуть на все, встать и уйти. Потому, что мне хотелось разобраться во всем, убедиться, что с девчонкой действительно все в порядке. Не желая затягивать тягостную встречу, я угрюмо пробормотала:
— Спасибо, не стоит беспокоиться.
В ответ Елена звонко рассмеялась:
— Вам спасибо.
Заметив наше с Герой недоумение, она с замечательной непосредственностью пояснила:
— У прислуги сегодня выходной, а я на собственной кухне чувствую себя гостью. Вы отказались от чая и тем избавили меня от неловкости. Не поверите, но я понятия не имею, где там что лежит!
Мы дружно рассмеялись: Елена легко и открыто, Герасим смущенно, а я — чтобы не отставать от остальных. Отсмеявшись, хозяйка согнала с лица улыбку и сразу превратилась в деловую женщину, не привыкшую тратить время попусту.
— Во сколько звонила Лиза? — вернулась она к выяснению обстоятельств.
Я глянула на часы:
— Сейчас девять вечера… Думаю, было около семи.
— И что она сказала? Если можно, повторите дословно.
— Ну, так точно я не вспомню… Ее звонок был настолько неожиданным, что я растерялась. Но что-то вроде: «Анна! Спасите! Приезжайте быстрее, а то меня убьют!» — она прокричала точно.
— Так и сказала? Убьют?
— Именно так.
— А кто убьет и за что, не говорила?
— Я, естественно, пыталась это выяснить, но Лиза лишь сказала, что нет времени объяснять, и просила приехать немедленно.
— И назвала этот адрес?
— Да. Спасосвятительный переулок, дом три.
— Вы уверены? Именно этот адрес? Не другой?
Елена сверлила меня взглядом, словно старалась проникнуть в мой мозг и убедиться, что все сказанное мной — правда. Ее явное недоверие вызывало у меня глухое раздражение. Я чувствовала себя в лучшем случае лгуньей с необычайно буйной фантазией, а в худшем — аферисткой, сочинившей невероятную историю с целью втереться в доверие к состоятельным людям. Мне, конечно, по роду своей деятельности доводилось выступать и в той и в другой роли, но в данном случае моя совесть была чиста. Ввязавшись в эту историю, я не преследовала никаких корыстных целей, мне просто стало жаль испуганную девчонку, молившую меня о помощи. Никак не проявив своих эмоций, я спокойно ответила:
— Этот, этот адрес. Не сомневайтесь. Она его два раза повторила.
— Вы поняли ее слова правильно, ничего не перепутали? — продолжала допытываться Елена, испытующе заглядывая мне в глаза.
Мое терпение не было бесконечным. И сейчас оно подходило к концу:
— Чего вы добиваетесь? Хотите сказать, что я все это выдумала? Но ради чего? Чтобы иметь возможность прийти к вам в гости и посидеть на этом атласном диване?
Моя вспышка не произвела на нее равно никакого впечатления, Елена осталась невозмутимой.
— Ну зачем же так? — равнодушно проронила она.
— Затем, что я говорю правду, а вы упрямо отказываетесь мне верить!
— Ну что вы!
— К чему тогда все эти расспросы?
Елена тяжело вздохнула:
— Все так непросто! Конечно же, я верю, что Лиза вам звонила. И в то, что просила спасти ее, тоже верю.
— Отлично! В чем же тогда проблема?
— Частично в вас, но главным образом в Лизе.
— Во мне? Да я в этой истории случайный человек!
— В том-то и беда! Как объяснить постороннему человеку трагедию, разыгравшуюся в нашей семье? Да никак! Вот Лиза вам позвонила, немного поплакала, и вы сразу поверили, что с ней приключилась беда и примчались спасать! Ведь вы поверили?
Я неопределенно дернула плечом.
— Вот именно! Я бы тоже поверила и заподозрила что-то ужасное, позвони мне малознакомая девочка и начни взывать о помощи. А вся трагедия в том, что Лиза не совсем здорова. Конечно, внешне это не очень заметно, да и мы этот прискорбный факт тщательно скрываем… В общем, не так много людей знает о нашем горе, но время от времени Лиза срывается. Она очень ранима, мнительна, легко подвержена стрессам, а результатом становятся некоторые… фантазии. Ей начинает казаться, что ее хотят обидеть, преследуют или, что уж совсем ужасно, замышляют похитить или убить. Короче, чем сильнее приступ, тем невероятней фантазии. В такие моменты она почти в каждом человеке видит врага, и им может стать как случайный человек, так и самый близкий. Близкий даже предпочтительнее, поскольку с ним она сталкивается чаще и поэтому поводов для обид имеет больше. В таких случаях она начинает скандалить или метаться по улицам и названивать по телефону… соседям… друзьям. Сегодня она звонила вам, и это значит, что у нее снова был приступ.
