Шарль Эксбрайя - Бесполезное путешествие
Часы пробили половину десятого, их бой отвлек меня от мрачных мыслей. Смяв газету, я бросил ее в урну и, чтобы успокоиться, пошел куда глаза глядят.
Почему я оказался на улице Гласьер? Не знаю. Но вдруг на двери одного из домов взгляд упал на табличку: «Хюбер Виже, учитель музыки и сольфеджио». Хюбер Виже? Кто мне рассказывал о нем? Я долго стоял, роясь в памяти, и наконец вспомнил. Мадам Ирель говорила, что Сесиль брала уроки музыки у Виже и он считал ее очень способной. Может быть, хоть этот сможет рассказать, какой была настоящая Сесиль.
Не раздумывая, я вошел в подъезд и стал подниматься по темной лестнице. Учитель музыки жил на четвертом этаже. Да, не скажешь, что у него денег куры не клюют. Уже на площадке второго этажа стали слышны дрожащие ноты мучимого каким-то учеником пианино. Вечная пытка учителей…
Звонок прозвучал гулко, как в пещере, никак, впрочем, не отразившись на деятельности человека, терзавшего клавиатуру. Потом я услышал тихие шаги. Дверь отворилась, и на пороге показалась бледная женщина неопределенного возраста.
— Мсье Виже дома?
— Вы по какому делу?
— По личному.
Она подозрительно посмотрела на меня.
— Мой муж сейчас дает урок.
— Я подожду…
— В таком случае…
Она наконец решилась впустить меня и, проведя через коридор с выцветшими обоями, толкнула дверь с облупившейся краской, прошептав:
— Садитесь, пожалуйста.
Зловещего вида комната больше всего напоминала аквариум, так мало в ней было света. Чудовищные цветы в горшках были похожи на щупальца.
— Вы уже встречались с Хюбером, мсье? — спросила мадам Виже.
— Нет, мадам.
Самое неприятное заключалось в том, что разговор сопровождался гаммами, которые ничуть не приглушали закрытые двери.
— Будет ли нескромным спросить у вас, что вы хотели?
— Вы читали сегодняшнюю газету?
Похоже, мой вопрос сбил ее с толку.
— Просматривала.
— Может быть, вы обратили внимание на рубрику «Происшествия», героиней которой стала жительница вашего города?
— Вы говорите о бедняжке Сесиль?
— Да.
— Вы ее родственник?
— Нет.
— Тогда почему?..
— Мне поручили найти ее. Когда я начал поиски, то и не подозревал, что она умерла. Это ужасно…
— Да, ужасно… Такая молодая… Вся жизнь впереди, но все-таки… если судьба уготовила ей существование, подобное моему, я не жалею, что она избежала его, пусть даже таким ужасным образом.
— Вы очень желчны, мадам.
— Нет, просто я потеряла надежду. Чего вы ждете от Хюбера, мсье?
— Ничего конкретного, мадам, я просто думал, что с помощью музыки мсье Виже, возможно, лучше, чем все остальные, смог увидеть настоящее лицо девушки.
В этот момент в гостиную вошли две дылды лет пятнадцати и, увидев меня, замерли как вкопанные, не зная, что делать. Мадам Виже радостно закудахтала:
— Мои дочери. Антуанетта и Ида.
Они неловко поклонились. Тощие, плохо одетые, с огромными зубами, болезненного вида. Желая казаться любезным, я спросил:
— Эти очаровательные девочки так же музыкальны, как их родители?
Мадам Виже снова вздохнула.
— Нет… Бедняжки не особенно талантливы, но, благодарение Богу, у них есть другие достоинства!
— Я в этом не сомневался!
Меня поблагодарили кивком головы. В это мгновение мы вдруг осознали, что в квартире воцарилась тишина. Мсье Виже закончил урок. Мадам Виже встала. Я хотел было последовать за ней.
— Нет, нет, прошу вас, не беспокойтесь, я пришлю мужа к вам. Кажется, сегодня у него больше нет учеников.
Она вышла вместе с дочками, и я надолго остался один. Из коридора доносился невнятный шепот. Бесспорно, мадам Виже рассказывала мужу о причине моего прихода. Наконец вошел Хюбер Виже. Я с трудом верил своим глазам. Пятидесятилетний мужчина, казалось, сошел со страничек старых семенных альбомов в бархатных переплетах: такими обычно изображали музыкантов до первой мировой войны. На нем была просторная рубаха типа гимнастерки с черным бантом вместо галстука. И лицо у него было, как у музыканта с картинки. Густые, романтично вьющиеся волосы, гладко выбритое лицо, нежный взгляд, взгляд побежденного.
— Здравствуйте, мсье… Жена только что сказала мне… Вы по поводу этой бедняжки…
Голос его дрогнул.
— Кто бы мог подумать… в таком возрасте… Это ужасно!
— Да, ужасно. Вы хорошо ее знали?
— Думаю, да. Она была воплощением юношеской чувствительности, ее мечты, надежды, иллюзии… Сесиль не сознавала, насколько уродлив мир… Не верила в человеческую жестокость…
— Но ее конец…
— Без сомнений, она вдруг поняла всю правду жизни и не смогла пережить этого откровения.
— Значит, вы не думаете, что она была меркантильна?
— Она была само благородство, сама доверчивость, сама увлеченность!
— У нее были тайны от вас?
— Не думаю.
— Значит, вам известно, что у нее был любовник?
Он буквально подпрыгнул на стуле.
— Любовник? У Сесиль? Это безумие!
Внутренне я восхищался наивностью этого славного человека, воображавшего, что знает о своей ученице все.
— Мне дали это понять.
— Люди воистину неблагодарны.
Бедный учитель музыки. Я надеялся, что ему удастся сохранить иллюзии относительно Сесиль, но боялся, что завтрашняя газета нанесет ему чудовищный удар…
Мне нужно было немного пройтись, чтобы привести мысли в порядок. Выйдя от Виже, я пошел в сторону района Мулен. Мне еще раз пришлось признать свое поражение. Из всех встреченных мной мужчин самым симпатичным оказался Хюбер Виже, он выглядел самым искренним, самым незаинтересованным. Его нежность к покойной не была похожа на отношение к ней остальных.
В половине первого я был на улице Пре и, проходя мимо «Кафе Америкен», решил пропустить стаканчик, сочтя, что вполне заслужил его. Подойдя к бару, я обернулся и посмотрел в зал. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что за одним столиком сидели Гастон де Ланкранк, Жорж Бенак, Франсуа Лалоб и… Хюбер Виже. Раскрыв рот, я смотрел на этих мужчин, которые — я теперь понимал это — в той или иной степени обманули меня. Они собрались не случайно и, должно быть, говорили о смерти Сесиль. Мало-помалу я успокоился и благословил случай, подтолкнувший меня зайти в это кафе. Пришлось бы покинуть Сен-Клод, так и не узнав о странном сообщничестве мужчин, в течение двух последних лет любивших или делавших вид, что любят Сесиль Луазен. Если бы Сесиль умерла естественной смертью, она бы принадлежала им всем и каждому из них. Но ее убили, и я был уверен, что убийца — среди этих четверых. Мне хотелось угадать, кто он.
Взяв свой стакан, я направился к ним. Они обратили на меня внимание только тогда, когда я оказался у самого столика. Бенак и Виже сидели ко мне лицом. Увидев меня, они опустили глаза.
— Вы снова пришли действовать нам на нервы? — проворчал Лалоб.
— Может быть, предпочитаете собраться в полиции?
— А зачем нам идти в полицию?
— Ну, например, чтобы поговорить о смерти Сесиль Луазен.
Лалоб украдкой взглянул на других и замолчал. Я взял стул и просунул его между Лалобом и Бенаком, которые, ворча, подвинулись.
— Господа, не стану ходить вокруг да около. Я встречался с каждым из вас. Вы все были влюблены в Сесиль Луазен. Вы все по тем или иным причинам, в которых и не могу вас упрекнуть, бросили ее… Все, кроме одного.
И тут заговорил Лалоб:
— Кто?
— Тот, кто назначил Сесиль Луазен свидание в Уайонаксе, чтобы сбежать с ней.
Я вглядывался в их лица. На всех было написано одинаковое изумление. Убийца легко не сдается. Бенак скромно задал вопрос, которого я давно ждал:
— Откуда вы знаете?
— Я был последним, с кем перед смертью говорила Сесиль.
— Это еще не причина для самоубийства, если человек не пришел на свидание, — вмешался Лалоб.
— Вы не правы. Ведь она настолько верила ему, что согласилась иметь от него ребенка!
Я почувствовал, как они окаменели на своих стульях.
— Это неправда, — прошептал Бенак.
— Правда, мсье Бенак. Сесиль была любовницей одного из вас, человека, обещавшего ей то, чего она хотела. Возможно, в тот момент он говорил искренне, но потом, когда надо было уезжать, он испугался… и отказался от приключения, не заботясь о бедной девушке и о том, что с ней будет.
Тут вмешался Гастон Ланкранк.
— Это не решение вопроса. Уайонакс не так уж далеко. Сесиль в любой момент могла вернуться.
— Нет, мсье Ланкранк, не могла.
— По какой же причине?
В этот момент я понял, какую тоску испытывает убийца, тоску, которая скоро превратится в панику, как только я открою им правду.
— Потому что любовник Сесиль не уехал, опасаясь скандала, возможно, он боялся ухудшить свое материальное положение… Вы правы, мсье де Ланкранк: не явившись на свидание, он не решал проблему. Возвращение озлобленной и разочарованной Сесиль, без сомнения, вызвало бы скандал, которого он так опасался. Значит, любовник был вынужден помешать ей вернуться.
