Светлана Алешина - Изящный стиль работы
Боже, подумала Юля, открывая глаза и вымучивая радостную улыбку на лице. Почему они решили, что именно так разговаривают в приличных домах? Ах да… Еще мне надо постоянно улыбаться — окружающие должны осознавать, что именно нашей семье повезло в жизни…
— Доброе утро, сладенькая…
Губы маменьки коснулись Юлиной щеки. Юле показалось, что сейчас губы прилипнут. Она едва заметно поморщилась и испугалась, что эта недовольная гримаска не укрылась от глаз маменьки. Но, слава богу, пронесло — или маменька так привыкла скрывать истинные чувства под маской вечной радости?
— Доброе утро, мама…
— Тебе уже звонил Старцев.
Глаза маменьки стали задушевными и таинственными. Мол, понимаю, Юленька, дело молодое… Ага, только вот Старцев под стать фамилии… Фу! Мерзкий, лысый, толстый… А перед глазами — совсем другое лицо. Огромные глаза. Светлые волосы… Одна случайная встреча — и Юля вдруг перестала отдавать себе отчет в собственных поступках. Одна встреча — и Юля уже готова к бунту.
— Да?
Голос Юли звучал лениво, слова получались растянутыми, как «Дирол», пристывший к зубам.
— И чего он хотел?
Юля потянулась и села в кровати. На самом деле ей было абсолютно наплевать, чего хотел Старцев.
Конечно, если бы он захотел жениться на другой, она бы приветствовала это решение от всей души.
Но Старцев почему-то твердо вознамерился жениться на Юле.
А Юля не хочет за него замуж, вот ведь незадача…
Юля хочет совсем другого в этой жизни.
Снова в памяти возникла долговязая фигура. Парень, шлепающий босиком по лужам. «Вам куда?» — спрашивает Юля, останавливая машину. «Если бы я это знал…» Юля смеется и распахивает дверцу. «Садитесь». — «Но…» Он смотрит на нее своими глазищами, и Юля почему-то говорит: «Я тоже не знаю, куда мне надо. Может быть, поймем это вместе?»
В глубине души Юля трепещет. Она слышит возмущенный голос маменьки: «ЮЛЯ! ЧТО ТЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ?»
Но чертенок внутри уже показывает маменьке острый язычок.
Парень смотрит на нее, усмехается. Юля вдруг начинает понимать, что он вряд ли с ней поедет. Ему это не нужно. Но она улыбается.
И он садится в машину, наверное, потому что Юля улыбается.
— Человек, приходящий во время дождя, приносит счастье…
— Что?
Юля очнулась. Кажется, эти слова слетели с губ помимо воли. Маменька стояла, недоуменно рассматривая дочь, — в глазах Юли сверкнула искорка неведомого.
— Да так. Вчера прочла это в каком-то журнале, и запомнилось…
Маменька сделала вид, что верит ей. Хотя Юля не сомневалась — стоит ей уйти, маменька перероет все журналы. «Ну и черт с тобой, — беспечно подумала Юля. — Хоть этим себя займешь…» — Я встаю, — предупредила она мать.
— Кофе уже готов. И скоро должен перезвонить Старцев…
Маменька вынесла свое дородное тело из комнаты.
«Надо было уйти пораньше», — подумала Юля, встав с кровати.
* * *Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда я была уже абсолютно готова.
— Потрясающе, — восхитилась я его пунктуальностью.
— Ты о чем? — поинтересовалась мама.
— Не «о чем», а «о ком», — поправила я ее, открывая дверь.
На пороге высилась его долговязая фигура, а в руке он держал букетик фиалок.
Черт его знает, где он их раздобыл и откуда он знал, что моя мама помешана на фиалках.
— Доброе утро, — улыбнулся он так, что у меня тут же появилась уверенность, что сегодняшнее утро действительно будет таковым. — Это вам…
Он протянул букетик онемевшей от восторга маме и поинтересовался, готова ли я.
— Конечно, — кивнула я, удивленная тем, что почему-то завидую собственной мамашке, хотя раньше я недолюбливала все эти «цветоподношения»… На мой взгляд, цветы, как и все живое, созданное господом, должны расти, дышать и жить.
— Тогда пойдем?
— А кофе? — пролепетала мамочка, рассматривая Фримена с плохо скрытым восхищением. — Вы разве не выпьете кофе?
Я уже приготовилась сообщить, что мы ужасно спешим, но он опередил меня.
— Вечером, — пообещал он, причем с такой физиономией, что сердце любой женщины не замедлило бы раскрыться ему навстречу, свято поверив любому, даже менее реальному обещанию, чем выпить кофе вечерком.
— Жаль, — вздохнула моя мама.
Кажется, она собиралась немедленно превратиться во влюбленную девочку-подростка… Ее надо было спасать, поэтому я подхватила «духовную собаку» под локоть и вытащила на улицу.
— Ну? — поинтересовалась я там. — И какие же мистические озарения посетили тебя ночью?
Он воззрился на меня с искренним недоумением.
— Ночью я спал вообще-то, — сказал он.
— Значит, во сне, — насмешливо продолжала я. — Тебе приснился сон восьмилетней давности… Там тебе популярно объяснили, что на этом грязном, замусоренном пляже произошло, так ведь?
— Мне приснилась одна девушка, — мечтательно улыбнулся он.
— И это была я…
— Почему ты? — удивился он. — Нет, это была совсем другая девушка…
— Ты бестактен, — грустно сказала я. — Между прочим, твоя персона мозолила мои духовные очи всю ночь напролет… Мог бы проявить ответную любезность и сообщить, что тоже ко мне неравнодушен.
— Хорошо, в следующий раз я так и сделаю…
Он оставался серьезен.
Нет, с ним опасно шутить, Александра! Этот тип, кажется, из тех рисковых ребят, которые воспринимают жизнь со всей возможной серьезностью!
— Так что ты имел мне сообщить?
— Я потом вернулся в эту забегаловку, — начал он. — Понимаешь, у меня почему-то не получается та картинка, которую мы себе нарисовали… Чего-то не хватает.
— Какая картинка? — удивилась я. — Я ничего себе еще не рисовала… Вот выясним мы с Лизаветой, что это за личности, тогда и начну рисовать. А пока я бесцельно таскалась за тобой по пляжу, потом по набережной и думала только о том, как мне оказаться в тепле и высохнуть после нескончаемого дождя…
— Ну, я рисовал, — признал он. — Так вот, если она звонила этому парню из автомата и говорила, что к ней пристали какие-то типы, получается как бы два варианта… Или она была убита не там, или она знала, где ее собираются убить… Согласись, что это уже полный бред.
— Охотно соглашаюсь, — хмыкнула я. — Против бреда приема нету… Правда, мне кажется, что идея обнаружить следы такого стародавнего преступления на месте совершения оного тоже своеобразный бред.
Он посмотрел на меня и пробормотал:
— Я промолчу…
— А я — я обойдусь, — ничтоже сумняшеся выдала я цитату из любимого Вийона.
Он хмыкнул. Понял? Я рассматривала его с интересом. Если и понял, то не показал виду.
— Но что имеешь предложить ты?
— Я? Сначала я хочу понять, что за типы этот Старцев со товарищем… Потом я хочу узнать, что за дама была Элла Ардасова. Все у меня банально, пошло, примитивно… Без «духовно-собачьих» озарений…
Кажется, зря я так. Он насупился и теперь смотрел в сторону.
— Эй, — позвала я его из заоблачных высей обиды. — Я пошутила. Не обижайся, а? Если тебе будет легче, считай меня полной дурой, а на дураков не обижаются…
— Ты не дура, — заверил он меня. — И я уже давно вышел из того возраста, когда обиды кажутся верным решением… К тому же использование двух разных методов работы способно привести к совершенно неожиданным результатам.
— Вот и славно, — улыбнулась я ему. — Двигаемся с разных концов и в результате оказываемся в центре… Так какие мысли посетили тебя насчет Эллочки Ардасовой?
Он опять помолчал немного, а потом доверительно сообщил:
— Мне почему-то кажется, что она была очень слабым, несчастным и неуверенным в себе человеком, которому во что бы то ни стало нужно было доказать кому-то свою значимость… Проще говоря, она была безответно влюблена.
— И в кого же?
— В кого-то из наших героев. Но точно — не в Лешу Чернышова… За это я могу поручиться.
Я даже остановилась. Интересно… Значит, не в Лешу? И так уверенно?
— Почему?
— Потому что… Ну, как бы тебе объяснить…
Он уставился своими прекраснейшими на свете глазищами в небо, будто ожидая подсказки. Его взгляд бы таким целеустремленным, что я невольно заинтересовалась — не появился ли там господь собственной персоной, на одном из редких облаков, дабы подсказать Фримену, как бы все доступнее объяснить тупой и недалекой Саше?
Увы! Небеса безмолвствовали, или Фримен получал информацию на ухо, шепотком, чтобы я не услышала.
— Помнишь, Катя говорила, что видела их однажды? Эллу с нашими подозреваемыми свидетелями?
— И что? Это ничего не доказывает…
— Я сейчас не говорю о доказательствах, — слегка поморщился он. — Пока я могу говорить только о догадках.
— Счастливец, — вздохнула я. — У меня и с догадками не очень густо…
