Татьяна Столбова - Смерть по сценарию
— Михаил Николаевич, — сказала я, — плюньте на Вадю. Поехали домой.
Он покачал головой. Он слишком ответственный. Это, конечно, хорошо, но бывают такие случаи, когда надо прежде подумать о своем здоровье, а не о работе.
— Поехали домой! — сердито повторила я.
Я была готова схватить его за рукав и потащить за собой к выходу.
Он поднял глаза и посмотрел на меня. Нет, мое сердце не могло выдержать этого взгляда. Я махнула рукой:
— Делайте как знаете...
Оставив Саврасова в кафе, я ушла со студии и поехала домой.
В середине пути мне вдруг пришла в голову мысль, что нашей Мадам тоже наверняка сейчас очень плохо и не следовало бы в такой день оставлять ее одну.
Я эгоистична, но в меру, поэтому, постояв немного в переходе метро, я поборола желание ехать домой и направилась к Мадам.
Мне повсюду мерещился Миша. В каждом высоком мужчине я видела его, всматривалась в лицо и тут же отворачивалась, наткнувшись на равнодушный взгляд чужих глаз. Я вспоминала его голос, его походку, его улыбку, его жесты; я начинала приходить к мысли, что потеряла близкого человека. Может быть, если бы не его гибель, я никогда бы этого не поняла, но теперь... Теперь, когда я точно знаю, что Миши больше нет, я...
Слезы хлынули ручьем. Я вышла из метро и села на скамейку. Нужна ли я Мадам в таком ужасном настроении? Скорее всего это ей придется меня утешать, а не мне — ее... Вот если бы там был Денис... Он сильный человек, и он, конечно же, справился бы с двумя рыдающими тетками, — но Денис у себя дома, пьет успокоительное... Все-таки Миша — его ближайший товарищ. Вот если бы погиб Пульс или, на худой конец, Невзорова, он бы вполне смог нас утешить. Хотя тогда я не стала бы рыдать.
Греховные мысли... Я быстро испросила у Создателя прощения, поднялась со скамьи и пошла к дому Мадам. По дороге купила двести граммов драже и бутылку пива. Так я собиралась помянуть Мишу.
***Мадам я застала в крайне подавленном состоянии духа. Она молча открыла мне дверь, тяжело развернулась и отправилась в комнату. Сегодня впервые я увидела в ее руке тросточку — видимо, несчастье так подкосило нашу бедную старуху, что она все же прибегла к помощи ненавистной ей «клюки».
Я разделась и прошла следом за ней. В комнате я села в кресло, открыла бутылку и налила в стакан, который всегда стоял на журнальном столике.
— Он пыльный, — тусклым голосом сказала Мадам.
— Ничего.
Я сделала пару глотков, намеренно громко чмокая, чтобы соблазнить пивом Мадам.
— Налей и мне немного. — Она протянула руку к шкафчику, достала стеклянную пивную кружку. — Хватит. Спасибо.
Несколько минут она молчала, пробуя пиво. Молчала и я. Вовсе не из вежливости — напротив, я полагала, что как раз правила приличия требуют, чтобы я развлекала старушку легкой беседой, — а потому, что не знала, что сказать. Такого со мной давно не случалось. Очень давно.
Я мучительно подыскивала подходящую тему для разговора, однако все темы так или иначе оказывались связанными со смертью либо с театром, а и то и другое сразу напомнило бы ей о Мише. Вот так всегда: в нужный момент на ум приходит только самое ненужное.
Но Мадам заговорила сама.
— Мне опять сегодня звонила та нервная женщина, — сказала она тихо.
Я насторожилась. В свете последних событий нервная женщина могла ляпнуть что-нибудь существенное... Только я об этом подумала, как мне в голову пришло удивительное открытие: а ведь я так и не знаю, как погиб Миша. Отчего и почему? Был ли то несчастный случай или же... Или же чей-то злой умысел?
Мадам, я уверена, знала ответы на многие вопросы, но тревожить ее сейчас я не хотела. Может, попозже...
— И что сказала? — спросила я как можно равнодушнее. — Снова про змею?
— Да. «Змея, — сказала она, — которую вы пригрели, обвилась вокруг Мишенькиной шеи и задушила его. А скоро и меня задушит...»
— Брр... — поежилась я. — Она, видимо, не в своем уме?
— Безусловно.
— А... Гм-м-м... Это...
— Ты хочешь знать, Тоня, как погиб Миша? — с полуслова, как всегда, поняла меня Мадам.
Я кивнула.
— Нет, он не был задушен. Ему... проломили голову.
— Кто?
Это короткое слово я не произнесла, а каркнула, так как у меня в какую-то долю секунды перехватило горло. Все происшедшее, до этого все же казавшееся мне нереальным, постепенно прояснялось и, увы, становилось явью. Но я все равно не хотела представлять себе Мишу с проломленной головой, поэтому, справившись со своим богатым воображением, отогнала прочь жуткие картины и в упор посмотрела на Мадам.
— Ах, Тоня, откуда же я знаю...
— А как... как это случилось?
Я уже овладела собой — мне даже удалось вымолвить эту фразу вполне приличным ровным голосом.
— И этого точно не знаю...
Но постепенно я выудила из Мадам то, что ей было известно.
Итак, после того как наш милый вечер закончился, Миша с Денисом решили продолжить его в другой компании. Для этого они пошли к Мише домой и оттуда позвонили пятерым своим друзьям. Явились все. Мало того, двое из приглашенных притащили с собой по приятелю, и в итоге вместе с Мишей и Денисом в квартире оказалось девять человек. Начали пить (в этом месте Мадам горестно вздохнула, покачала головой и чуть поджала губы — она не одобряла подобного времяпрепровождения). Водки было много, а закуски мало, так что часа через три все были сильно пьяны. Когда они разошлись — Мадам не знала. Знала только, что около двух часов ночи сосед из квартиры напротив обнаружил, что Мишина дверь приоткрыта. Он зашел туда и в комнате нашел Мишу...
Вот вкратце то, что поведала мне Мадам. Она, в свою очередь, узнала это от Дениса, а Денис — от милиции. Его разбудили под утро и потребовали объяснений. Он рассказал что мог, а они в ответ любезно сообщили ему о соседе...
— Это он! — убежденно сказала я, выслушав Мадам.
— Кто?
— Сосед, кто же еще? Миша как-то рассказывал мне, что он — бывший афганец. Ну, воевал в Афганистане, значит. Вот он и убил Мишу.
— То-оня... — простонала Мадам. — Ну зачем же соседу убивать Мишу?
— Ни у кого не было причины его убивать. А сосед, наверное, рассердился на него за то, что Миша пнул ногой его собаку.
— Во-первых, — терпеливо принялась разъяснять мне Мадам, — Миша никогда не стал бы пинать собаку. Он никого не стал бы пинать. Неужели ты так плохо знаешь Мишу? Во-вторых, у соседа, может, и не было никакой собаки. Ты судишь о нем по своему соседу и его коту с ужасной кличкой Пакет.
— Не Пакет, а Кулек, — машинально поправила я, хотя мысли мои были заняты совсем другим.
— Пусть Кулек... Боже, Тоня, о чем мы говорим?
— А если не сосед, тогда кто? — Я игнорировала ее риторический вопрос — дело прежде всего.
— Не знаю! — отрезала Мадам и отвернулась от меня.
Я задумалась. Если сыщики приходили к Денису, значит, убийца еще не установлен. Вероятно, они хотели узнать подробности пьянки и таким путем вычислить злоумышленника.
— Владислава Сергеевна! — обратилась я к надувшейся Мадам. — А для чего вы вызвали Денису врача? Он в шоке от убийства или ему просто плохо после вчерашнего возлияния?
— Ты цинична, — грустно сказала Мадам. — Но, как это часто с тобой бывает, совершенно права. Денис слишком много выпил, а сердце у него неважное, ты же знаешь...
— Ясно. Значит, я могу сейчас позвонить ему и кое о чем спросить?
— Ой, не надо! — испугалась Мадам. — Ты извини, конечно, Тонечка, но порой ты несколько бестактна, и я боюсь...
— Напрасно боитесь. Я буду сама деликатность. Вот увидите.
— Звони, — пожала узкими плечами Мадам, поднялась с кресла и, опираясь на палку, ушла на кухню.
А я набрала номер Дениса. Раньше я только однажды звонила ему (все же мы не так близки, чтобы я позволяла себе названивать ему когда хочу): Вадя решил перенести съемку с натуры в павильон, и я должна была сообщить об этом артистам, занятым в съемке. Так что звонила я ему по необходимости. И, со своей способностью запоминать номера телефонов, тут же внесла в память номер Дениса. Хотя нет, лукавлю — я твердила этот номер весь день, даже переложила его на музыку Чайковского и потом с удовольствием напевала...
— Да...
Какой тихий голос... Совершенно не похож на обычный ровный баритон Дениса.
— Денис, это Тоня. Здравствуй.
— Тоня... Извини, я не могу сейчас говорить. У меня... — Он запнулся, но всего на секунду. — У меня гости.
— Ладно, пока, — сказала я и повесила трубку.
Ни за что не поверю, что в такой день Денис будет принимать гостей. Вероятно, у него опять милиция.
Я пошла на кухню и сообщила об этом Мадам. Она покачала головой. Что она имела в виду — не знаю. Может, жалела Дениса, а может, была расстроена нетактичным поведением милиционеров.
Мадам сидела и молчала. Я физически чувствовала волны депрессии, исходящие от нее. Это было невыносимо.
