Петр Северцев - Хакер хочет в Тамбов
Забота, конечно, трогательная, но я предпочитаю решать свои дела самостоятельно. А разговор с Гончаровым в любом случае не предназначался для чужих ушей.
– Вопросов у меня слишком много, – развел я руками. -Но я предпочел бы перенести нашу с вами беседу, Федор Николаевич, на потом. Забирайте своих орлов и выкатывайтесь отсюда.
Господин Гончаров недоверчиво посмотрел на меня. В его взгляде мелькнула тень удивления, но он не стал ничего уточнять.
С деланной медлительностью он протопал к своим подручным, распростертым на полу гостиничного номера и потрепал по загривку кривоносого.
– Если живой, то пошли отсюда, – проговорил он вполголоса.
Тот с трудом очухался и для начала попробовал встать на четвереньки.
Осилив это положение, он выпрямился, свирепо озирая спокойных победителей.
Парни стояли плечо к плечу возле входной двери. Их поза выражала спокойную уверенность и готовность, если потребуется, дать немедленный отпор.
Верзила, судя по всему, был главным заводилой в этой компании.
Высоченный парень с рыжеватыми волосами, казалось, сошел с яркого рекламного щита, изображавшего симпатичного баскетболиста.
Его длинные волосы были собраны сзади в узел, украшенный черной лентой. Тот же цвет преобладал и в одежде юноши -черная джинсовая куртка и черный шейный платок поверх шерстяной водолазки.
Приятели были ростом пониже, но в плечах пошире. Один чем-то напоминал молодого Бельмондо, другой был похож на лохматую дворнягу.
Некоторая неухоженность и запущенность волосяного покрова моих избавителей, тем не менее, выгодно контрастировали с тщательно вылизанными проборами охранников Гончарова и его собственной прической волосок к волоску.
Кривоносый помог подняться своему косорылому коллеге, который держался за поврежденную челюсть, мыча, словно молодой теленок.
Федор Николаевич вытер о замшу своего костюма вспотевшие ладони и презрительно посмотрел на свою охрану. Прошептав вполголоса «уволю», он дал знак вываливаться.
На пороге Гончаров вдруг обернулся и, подарив мне прощальный пристальный взгляд, не без некоторого уважения произнес:
– Боюсь, что вы недооцениваете серьезность ситуации, господин Мареев. И мой вам совет на прощание – не доверяйте Леве. Меня он уже предал.
Дверь за ушедшими тихо закрылась, щелкнув собачкой английского замка.
– В номере есть аптечка? – деловито обратился ко мне верзила. – Как вы, вообще?
Я на ощупь проинспектировал свои ребра.
Вроде, эти гориллы умудрились ничего не сломать, только грудина ныла и было немного трудно дышать.
Что же касается лица, то косорылый ограничился одним ударом в челюсть, все остальное досталось моему бедному корпусу.
– Вообще я в порядке, – произнес я не без труда, -все-таки челюсть слева онемела. – Давайте знакомиться или как?
– Иван Сурин, – представился долговязый, не протягивая, однако, руки.
Его взгляд мгновенно перестал излучать сочувствие по отношению ко мне, а лицо словно окаменело, пройдя переход от доброжелательности к настороженности – такому лицедейству обучают на актерских факультетах.
В это мгновение мне даже показалось, что в его глазах я читаю затаенную угрозу.
Я назвал себя, хотя в этом не было большой необходимости – Сурин уже вертел в руках лицензию на частный сыск, выданую на мое имя.
– Я так и думал, – тихо пробормотал верзила. – Легавый.
– Но не в стае, – постарался я смягчить нелестную характеристику. – У вас аллергия на частных детективов или напряг с милицией?
Вопрос остался без ответа.
Сурин сосредоточенно смотрел куда-то поверх моей головы, как бы раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Наконец, он решился.
– Ребята, нам с гостем надо пообщаться. Без обид, хорошо? И, вот еще что, Корнет, – обратился он парню, которого я окрестил «Бельмондо», – Ольгу найди, скажи что у нас все тип-тип. А Сашок пока сквер попасет.
Соратники Ивана Сурина поняли все правильно и оставили нас наедине.
Иван уселся напротив, подперев голову руками.
Сначала он молча смотрел мне в глаза, будто пытаясь интуитивно вычислить, что я за птица, а потом напрямик спросил:
– Ольга сказала мне, что призналась тебе во всем. Не подскажешь, с какой это радости ее потянуло на откровенность?
– Наверное, я показался ей симпатичным, – предположил я.
Но, заметив сжавшиеся при этих словах кулаки Ивана, тут же поправился.
– В смысле – заслуживающим доверия. И потом, – добавил я, не без усмешки, – твоя девушка ведь была голодна, а сытый человек обычно искренне благодарен тому, кто его накормил.
Кажется, Иван уловил скрытый в моих словах упрек в его адрес.
Я просек, что Иван – именно тот недавний ухажер Ольги, с которым она связывала возможные перемены к лучшему в своей жизни. А раз так – почему твоя девушка ходит голодной?
– Значит, ты умеешь вызывать доверие, – неторопливо проговорил Иван. – И как же ты им впоследствии распоряжаешься?
Хороший вопрос.
Этот паренек вовсе не так уж и прост, как кажется на первый взгляд.
– Исключительно в интересах моих клиентов, – серьезно ответил я. И это была чистая правда. – А какой-либо личный интерес в моей работе, как ты сам понимаешь, отсутствует напрочь.
– А это? – Иван потер большим пальцем об указательный и средний – интернациональный жест, обозначающий шелест перебираемых купюр.
– А это, – я повторил комбинацию из трех пальцев, -идет мне на жизнь и не более того. Видишь ли, я не авантюрист и не банк данных для шантажистов. Частная жизнь росийских граждан меня волнует только во время работы и только в аспекте обстоятельств дела, которым я в данный момент занимаюсь.
Я извлек из кармана предусмотрительно снятые очки и водрузил их на нос, чтобы лучше видеть глаза парня. Они оказались карего цвета, слегка раскосые и с выгоревшими ресницами.
– Что же касается прошлого Ольги, – продолжил я, – то эта информация для меня не представляет рабочего интереса. Во всяком случае пока.
Мне показалось, что Иван облегченно вздохнул.
– Равно как и сама Ольга, – извини, если я резко выражаюсь, – если бы она не встретилась с одним человеком, котрого я разыскиваю, – прибавил я, видя, что вновь завоевал доверие долговязого.
– Очень хочу поверить, что ты не врешь, – произнес он, сверля меня своими зрачками.
– Так что же тебе мешает? – улыбнулся я.
Иван достал из кармана мой «Макаров» и протянул мне пистолет.
– Будем считать, что мы поняли друг друга, – протянул он мне руку.
– Что касается меня, то я предпочел бы выслушать комментарии к вашему визиту, – уточнил я, пожимая ладонь Сурина. – Вы что – враги с Гончаровым или конкуренты? И почему ты его знаешь, а он тебя нет?
– Конкуренты! – возмутился Иван. – Еще чего! Да такую падаль надо душить уже в колыбели!
– Как бы не спутать младенцев, – вздохнул я. – Уж больно они похожи.
– Это вы в том смысле, что я много на себя беру? -Иван упер большой палец себе в грудь.
Я кивнул.
И был награжден двадцатиминутной лекцией о том, как Иван Сурин понимает житейские принципы.
Если суммировать его довольно патетическую речь, – я уже привык «конспектировать» чужие высказывания, как если бы я составлял отчет для Приятеля, – то основные положения сводились к следующему.
Коммунисты, буржуи, демократия, политика, экономика, современная эстрада и кока-кола – дерьмо.
Человек рождается свободным, но его оболванивают со всех сторон с самого детства, превращая в послушное орудие тех или иных интересов.
Надо найти в себе силы освободиться от этой шелухи, просто жить и быть независимым.
А для этого надо быть сильным и заставить других с собой считаться.
Короче говоря, более-менее знакомый юношеский коктейль из Руссо, Ницше и хиппи.
Но Иван относился к своей программе с полной серьезностью и претворял ее в жизнь как мог.
Сколотив команду единомышленников, он стал грозой здешних хулиганов, вызвав, с другой стороны, неизбежную ненависть у милиции, – органы правопорядка расценивались Суриным исключительно как инструмент подавления человеческих свобод и прав личности и ничего, кроме отвращения не вызывали.
Уже три года балансируя на грани посадки (хулиганство, нарушение обрядка, оскорбление ообщественной нравственности), Иван быстро стал довольно популярной личностью в Тамбове.
Его даже сначала пытались использовать в криминальном бизнесе – сперва предлагали заняться транспортировкой наркотиков, а потом распространением их в молодежной среде. С тем же предложением, только в плане провокации (а может, и нет) к нему подкатывали менты, но Иван наотрез отказался. Хотя сам был не прочь под настроение иногда покурить хорошего плана.
И вот теперь связь с Ольгой стала его наиболее уязвимым местом.
Буквально за уши вытащив девчонку из грязи, Иван крепко к ней привязался, но страх, что кому-нибудь станет известным ее прошлое, не давал ему как прежде спокойно наслаждаться жизнью.
