Дина Константинова - Тайник на Кутузова
Усевшись на пол рядом с ящиком, я первым делом сама не знаю почему потянулась за письмами. Наверное, так устроены люди (женщины, во всяком случае) – им всегда хочется знать чужие тайны. Развязала ленточку, достала первое письмо, раскрыла его. На темной от времени бумаге чернилами было написано:
«Дорогие Иоган и Анна! Надеюсь, все здоровы. Спешу сообщить вам, что Линда спокойно добралась до... и очень рада своим выбором... Маленький Ханц уже начал говорить и стал таким чудным...»
Прочитав первые строки, я сложила письмо. Мне стало стыдно. Было ощущение, что я откровенно подглядываю в чью-то личную жизнь. Ну, если посудить, какое мне дело до какой-то там Линды, Ханца и всех остальных? Однако я обратила внимание на тех, кому было адресовано данное послание. Иоган и Анна... Уже из спортивного интереса раскрыла второе письмо. Оно было адресовано все тем же Иогану и Анне. Потом третье, четвертое... Адресаты не менялись. Это были все те же люди – Иоган и Анна Берх. И тут я вспомнила разговор у Додохиных. Рома спросил: как звали вашего деда? Клаус после затяжной паузы назвал имя. Он сказал: Вернер Майдт. А Роману это показалось странным... Теперь, когда я смотрела в чужие письма, мне тоже это показалось странным. Если рассуждать логически: при чем тут Иоган и Анна Берх, если в доме жил Вернер Майдт? Ни одно из писем в стопке не было адресовано Вернеру Майдту. А потому сам собой напрашивался вывод: он здесь никогда не жил. А Клаус зачем-то врал... Тут же всплыл в памяти разговор в регистратуре отеля во время оформления. Девушка спросила: «Господин Клаус Крюгер, правильно?» Клаус подтвердил. Но как же так? Ведь у Додохиных он назвал своего деда Майдтом. Ну да, Вернер Майдт. Тогда почему он – Крюгер? Если бы это была внучка, тогда другую фамилию можно было бы объяснить тем, что девушка вышла замуж. А внук? Нет, конечно, возможны разные варианты. Может быть, дед был по матери. Или внук элементарно сменил фамилию. Может, ему не нравилось быть Майдтом? Но, несмотря ни на что, все это показалось мне подо зри тельным. В голове уже проскочила кое-какая идейка. Но зацепиться за нее мне не удалось – в коридоре послышались шаги. Я быстро обернулась и... погрузилась во мрак...
Когда я пришла в себя, первым делом ощутила сильную головную боль. Ясно, меня огрели, причем сильно. Открыв глаза, я обнаружила себя на полу в лежачем положении. Руки мои были завернуты за спину и связаны. Глубоко вздохнув, я огляделась и, к сильному своему удивлению, поняла, что нахожусь в комнате Саши. Сам он сидел за столом, спиной ко мне, и ковырялся в том самом ящике. Вот так номер... Интересно, что все это значит? В комнате было жарко и душно, Саша сидел без майки. Моему взгляду предстала его спина. Вся синяя от наколок... Кресты, Иисус, какие-то надписи, которые я не смогла разобрать. И вдруг я с ужасом поняла, что имею дело не с рядовым алкашом. Саша был уголовником. Услышав мое шевеление, он повернулся.
– Ну чё, оклемалась? – спросил он, глядя на меня злыми глазами.
– Развяжи меня, – потребовала я.
Саша подошел и присел рядом со мной на корточки. Схватив меня за подбородок, резко приподнял мою голову. Так резко, что боль пронзила шею.
– Ты кого парила, овца? Думала, я – фуфел какой-то?
Я с ужасом смотрела в его глаза, налитые водкой и кровью, и действительно чувствовала себя овцой. А интересно, как это он оказался здесь, а Клаус мне так и не позвонил? У нас был строгий уговор: если кто-то уйдет, тут же сообщить мне. Неужели напился, свинья?
– Немец твой нажрался и щиплет Таньку за задницу, – сообщил Саша, прочитав мои мысли.
– Что ты собираешься со мной делать? – прохрипела я.
Саша закусил губу и шмыгнул носом. Он думал. Потом сказал:
– Грохну. Яма готова. Замурую, как было.
– И не побоишься? – Я старалась придать своему голосу бодрости.
– Чего? – не понял Саша.
– Опять посадят...
– Не-а, меня не посадят. Немца твоего посадят. Все улики на него показывают...
Голос звучал так уверенно, что волосы на моей больной голове зашевелились. Действительно, если прикинуть, то так оно и выходило. Кто стучал в подвале? Клаус. Пришел он с кем? Со мной. Я что сказала? Правильно, что у него психическое расстройство... И к тому же зачем какому-то Саше убивать незнакомую женщину? О-ля-ля... Нет, умирать я не собиралась. Тем более – таким способом! Подумать только – погибнуть от руки какого-то урки и быть закопанной в подвале его дома. Ну уж нет! Все мое усталое и испуганное нутро взбунтовалось. Я хотела жить! Я ведь еще даже не замужем! Мне нужно время. Хотя бы чуть-чуть. Чтобы подумать.
Смерив меня хищным взглядом, Саша вернулся за стол.
– Как ты узнал? – поинтересовалась я, пытаясь завести некую беседу и выиграть время.
– Плохо твой немец долбанутого изображал... Видал я шизиков...
– Что там, в ящике-то?
– Чё, не видела? – не поворачиваясь, спросил Саша.
– Не успела, – усмехнулась я.
– Да говно всякое, – с досадой сказал он. – Хотя вот тут что-то, по-моему, есть...
Он принялся что-то трясти, но что именно это было, я видеть не могла. Саша притих. Его синяя спина напряглась, как у зверя.
Пошевелив руками, я вдруг поняла, что веревка была завязана слабенько. Руки двигались. И чем больше я ими двигала, тем свободнее становилась веревка. Но шуметь было нельзя. Поэтому, усердно ерзая руками во все стороны, я опять заговорила:
– Ну, нашел что-то? Что же я, зря старалась? Ну?
– Замолкни, гнида, – очень невежливо отозвался Саша, продолжая пыхтеть над чем-то невидимым.
– Какой ты, однако, грубиян, – обиделась я и высвободила руку. Потом другую. И тут же мой взгляд наткнулся на утюг в углу. Что ж, если сильно хлопнуть, можно и череп раскрошить. А убивать этого подонка мне, несмотря ни на что, не сильно-то хотелось. Но выбора не было – либо я его, либо он меня. Тихо встав, схватила утюг. В этот момент он повернулся. Но единственное, что успел сделать, – сильно удивиться. А потом мешком свалился на пол. – Гнида, – прошептала я, глядя на струйку крови, струящуюся из виска.
Нет, я его не убила. Он дышал. Я оттащила его в тот угол, в котором так недавно лежала сама, связала ему руки тем же пояском от халата Веры Петровны. Только завязала я его качественно, как учил Ганс. Но все равно мне было страшно. А вдруг он выпутается? Вот тогда мне точно крышка. Окинув комнату взглядом, я увидела комод. В верхнем ящике обнаружила кожаный пояс. Связала негодяю ноги. Теперь было относительно спокойно.
Подошла к столу, взяла стул и поставила его так, чтобы видеть и Сашу, и дверь. Ведь он сидел ко мне спиной, потому ничего не заметил. Что ж, не буду повторять его ошибки. Не успела я сесть, как зазвонил мой телефон! Взглянув на номер, я усмехнулась – это был Клаус. Проснулся, красавчик!
– Слушаю, – спокойно сказала я. Что толку кричать, тем более если он пьян?
– Вы достали тайник? – спросил он.
Судя по голосу, он был пьян, но только чуть-чуть. Навеселе, так сказать. Интересно, почему тогда он проворонил уход Саши?
– Вы доста...
– Достала, – отчеканила я.
– Хорошо! Замечательно! – Его голос затрепетал. – Вы нашли там статуэтки?
– Их две, – сказала я, окидывая взглядом содержимое ящика.
– Пастушка есть? Не забудьте ее. Это... это было моей бабушки. Хорошо?
Про бронзовую пастушку он повторил раз пять. Я спросила, где он и почему не доложил о Саше. Клаус сказал, что тот ушел в туалет и все за столом до сих пор думали, будто он там... Веселье было в разгаре. Но вот Додохины уже на пути домой.
– Забирайте вещи и приезжайте в гостиницу. – Клаус явно начал командовать. – Не забудьте пастушку. Дорогая вещица...
Положив трубку, я, конечно, уставилась на пастушку. Нет, вся эта история начинала попахивать... Да убейте меня, я никогда не поверю, что эта пастушка с корзиной так дорога Клаусу! Покрутив статуэтку в руках, заметила на шее у пастушки какие-то царапины. А потом мой взгляд упал на нож, который лежал на столе. Стоп... Ведь пока Саша сидел за столом, он что-то там делал. Звук был похож на то, будто он что-то пилил. Подняв пастушку над столом, я потрясла ее. Внутри что-то было. Схватив нож, я принялась ковырять шею и уже через пять минут поняла – статуя не была литой. Голова и туловище являлись отдельными деталями, которые были склеены или запаяны кем-то очень предусмотрительным.
Прошло минут десять, прежде чем раздался щелчок, и голова ни в чем не повинной девушки с глухим стуком упала на стол. И в этот самый момент я заметила шевеление. А потом раздался голос:
– Ты чё, бл...
Я примерно представляла, что хотел мне сказать Саша, но сделать ему я этого не позволила. Дальше я выкинула нечто такое, чего сама от себя даже не ожидала... А именно: я подскочила к нему, схватила его за волосы и два раза ударила мордой об пол. Вполсилы, правда. Саша очень удивился. Наверное, еще больше, чем я сама. Подняв на меня заплывшие глаза, он тяжело задышал. Из носа потекла кровь.
