Евгения Грановская - Мраморный король
Разглядывая девушек из-под полуопущенных ресниц, Гарри машинально достал из кармана свой портсигар с сигаретами, но тут же спохватился и вежливо спросил, обращаясь ко всем трем женщинам сразу:
– Пардон. Вы разрешите?
– Курите, курите, – разрешила пожилая леди. – Мой муж тоже курит. Дымит, как пароход. А уж как сердешный кашляет по утрам… Вы-то, я чай, здоровы?
– Весьма.
– И как вам у нас, в России? – поинтересовалась пожилая леди.
– Я только сегодня приехал, – ответил Пильсбери. – И еще не успел толком все осмотреть. Но первое впечатление у меня приличное.
– Эк вы странно выражаетесь – «впечатление приличное», – улыбнулась пожилая леди. – Откуда ж наш язык знаете, батюшка?
– По словарям выучил, – ответил Пильсбери и слегка приосанился.
– Вот как! Долгонько, должно быть, учили.
– Не очень. Три месяца.
Пожилая леди недоверчиво прищурилась.
– Это как же такое возможно? Оговорились вы, батюшка. Верно, хотели сказать три года?
– Нет, именно три месяца! – возразил Пильсбери, с удовольствием отмечая, что блеск в глазах девушек растет пропорционально их заинтересованности. – Дело в том, что у меня необычная память. Мне достаточно один раз взглянуть на страницу, чтобы полностью запомнить все, что на ней написано.
Пожилая леди сухо улыбнулась.
– Экий вы народ, петербуржцы! Нешто думаете, что раз мы из Тулы, то нас и обмануть ничего не стоит?
Ресницы брюнетки дрогнули, она вроде бы обиделась. Хотя непонятно, на кого – то ли на мамашу, обижающую недоверием иностранца, то ли на самого иностранца, который, как выяснилось, вовсе никакой не иностранец, а местный, питерский, насмешник, решивший поиздеваться над провинциалами.
– Но я говорю правду! – сказал Пильсбери. – Мадемуазель Мэри, разрешите взглянуть на вашу книгу?
Брюнетка испуганно посмотрела на мать. Та кивнула. Тогда девушка неуверенно улыбнулась и протянула книгу американцу.
– Пожалуйста, – тихо сказала она.
Пильсбери взял книгу, затем посмотрел на девушку и мягко произнес:
– Будьте добры – загадайте страницу.
– Девятнадцатая, – ответила девушка и покраснела.
Пильсбери открыл книгу на девятнадцатой странице, едва скользнул взглядом по строчкам, закрыл книгу и вернул ее девушке. Затем процитировал – голосом тихим, бархатистым, почти слащавым:
Ты светлая звезда таинственного мира,
Когда я возношусь из тесноты земной,
Где ждет меня тобой настроенная лира,
Где ждут меня мечты, согретые тобой.
Ты облако мое, которым день мой мрачен,
Когда задумчиво я мыслю о тебе,
Иль исчисляю путь, который нам назначен,
И где твоя судьба чужда моей судьбе.
Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет,
Когда на западе заботливого дня
Мой отдыхает ум и сердце вечереет,
И духи смертные нисходят на меня.
– Так вы знаете эти стихи? – взволнованно проговорила Маша.
– Только что прочел, – с улыбкой ответил Пильсбери, глядя на девушку лучистыми глазами.
– Не может быть, – усомнилась мамаша. – А ну-ка – другую.
Она вынула книгу из рук второй дочери («А я и не заметил, что у нее тоже книжка!» – подумал, удивляясь своей рассеянности, американец) и протянула ее Пильсбери. Тот взял книгу и глянул на обложку. «Гадание на кавалера по цветам луговым и садовым» – гласило название.
– Назначайте страницу, – мягко попросил Пильсбери.
– Двадцать пятая, – тихо пробормотала блондинка.
Пильсбери нашел нужную страницу, едва на нее посмотрел и тут же закрыл книгу.
– Нуте-с? – поинтересовалась мамаша. – Что там написано?
– Какую строку сверху? – уточнил Пильсбери.
Пожилая леди глянула на страницу, облизнула губы и объявила:
– Давайте со второго абзаца и четыре строки.
– «Этот цветок в руке кавалера означает смятение и ложный посыл. Отвечать такому кавалеру нужно учтиво, но сдержанно. Ежели стебель цветка надломлен, то это может значить только одно…» – процитировал Пильсбери, пристально, но мягко глядя в глаза блондинке, которая не знала, куда девать глаза от смущения.
– В точности так! – удивленно произнесла мамаша. – Да вы чудотворец, батюшка! А как насчет следующего абзаца?
Пильсбери слегка прищурил на блондинку Варю глаза – девушка зарделась и отвела взгляд.
– Увы, следующий абзац я не запомнил, – сказал американец.
Девушка благодарно посмотрела на Пильсбери.
– Это же надо! – воскликнула пожилая леди. – Маша, ты слышала? Варя, ты слышала? Вот так мистер американец. Это что же, в Америке все такие?
– О, нет! – Пильсбери засмеялся. – Такой, как я, существует в единственном экземпляре. Я своего рода уникум!
– Притом очень скромный уникум, – заметила Маша, стрельнул в американца быстрым, насмешливым взглядом, но тут же, по своему обыкновению, покраснела.
К столу подошел толстый пожилой осанистый господин с отечным лицом и пушистыми усами.
– А, пришел наконец! – поприветствовала его пожилая леди. – А я уж думала, куда ты пропал? Вот, Олег Иваныч, познакомься – это мистер из Америки! А это – мой муж, Олег Иванович Крамской!
Пильсбери встал и пожал руку отечному усачу.
– Очень рад, – сказал тот равнодушным голосом и снова повернулся к жене: – Дорогая, нам пора ехать. Петрушевы, поди, уже заждались. А я обещал.
– Да-да, идем. – Мамаша и ее дочери поднялись из-за стола. – Жаль, что мало поговорили, батюшка, – с улыбкой сказала пожилая леди американцу. – Ну, бог даст, еще свидимся.
– Гудбай! – проворковала брюнетка.
– Прощайте! – прощебетала блондинка.
После чего вся четверка повернулась и величественно покинула зал.
Снова оставшись в одиночестве, Пильсбери вздохнул и пробормотал:
– Russian girls… Ты светлая звезда таинственного мира… Very beautiful…
Подошел официант с закусками и принялся выставлять на стол большие тарелки с икрой, хрящами и красиво нарезанными ломтиками рыбы. Управившись с тарелками, он поставил на стол большую, широкую бутылку с водкой.
– Это все мне? – изумленно спросил Пильсбери, глядя на водку и закуски.
– Именно так-с, – поклонился официант. – Когда покончите с закусками – дайте знак, и я принесу горячее!
Официант набросил на руку полотенце, повернулся и удалился – быстрый, вежливый, предупредительный.
Через час Гарри «отвалился» от стола, чувствуя, что вот-вот лопнет от съеденных блюд. Водки он не выпил и половины, хотя уже чувствовал себя пьяным.
«Такие обеды не для моей комплекции, – подумал он, морщась от тяжести в животе. – Надо бы пройтись пешком, встряхнуться».
Американец расплатился с официантом и собрался подняться из-за стола, когда к нему подскочил другой лакей с маленьким серебряным подносиком на растопыренной ладони.
– Господин Пильсбери? – осведомился он у американца.
– Да, это я, – ответил Пильсбери несколько удивленно.
– Приказано передать вам лично в руки, – сказал лакей и протянул американцу поднос, на котором лежал белый конверт.
– От кого? – поинтересовался Пильсбери.
– Не могу знать, – ответил лакей.
Поскольку лакей назвал имя американца, сомнений в том, что этот конверт адресован именно ему, у Пильсбери не было. Поэтому он недрогнувшей рукой взял конверт с подноса, раскрыл его и достал маленький листок бумаги. На всякий случай поднес его к носу – не надушен ли? Листок был не надушен.
Пильсбери немного поскучнел, но тем не менее внимательно прочел послание.
Один король болезнь нашел.
Второй король с ума сошел.
Сгубила третьего дуэль.
Четвертый позабыл про хмель.
В гробах лежат три короля.
Да будет пухом им земля!
Подписи не было. Прочтя послание, Пильсбери быстро посмотрел по сторонам, надеясь поймать на себе взгляд анонимного шутника, который, по всем раскладам, должен был сидеть где-нибудь рядом и наблюдать за реакцией Пильсбери.
Однако никто из посетителей ресторана не смотрел на нашего американца. Пильсбери пожал плечами, поднял взгляд на лакея и спросил:
