Михаил Ежов - Лестница страха
Наблюдая за этим, Смирнов подумал о том, что кабинет классного руководителя шестого «А» расположен в непосредственной близости от лаборантских, и тот мог спокойно зайти в одну из них и воспользоваться посудой или позаимствовать соляную кислоту. А пропажу части жидкости замаскировать, долив в остаток воду.
— Ну так что? — нетерпеливо проговорила директриса, выводя Смирнова из задумчивости.
— Могу я поговорить с учащимися шестого «А»?
— Не думаю. При этом должен присутствовать представитель детской комнаты милиции, а также необходимо согласие родителей.
— Понимаю, но я имею в виду неофициальную беседу. В конце концов, вы сами можете задавать вопросы, а я только поприсутствую.
— Что вы хотите узнать? — недовольно спросила директриса.
— Как они относятся к Ратникову и Мироновой.
— Зачем это?
— Дети тонко чувствуют, если у их товарищей дома проблемы, — тут же сочинил Смирнов.
— Вы психолог?
— Немного. Профессия обязывает. Ну так как?
Директриса задумалась.
— Хорошо, — согласилась она через несколько секунд. — Напишите свои вопросы. Пойдемте в кабинет, там будет удобнее.
Они быстро спустились на второй этаж.
— Сколько учеников вызывать? — осведомилась она, занимая место за столом.
— Всех. Но по одному. И хорошо бы сделать так, чтобы они после разговора со мной друг с другом не общались.
Директриса нахмурилась.
— Ладно, пишите пока вопросы. — Она протянула Смирнову бумагу и ручку. — А я все организую.
С этими словами она встала и вышла, оставив Смирнова в одиночестве. Следователь быстро накидал десяток вопросов и откинулся на спинку стула.
Школа произвела на него двойственное впечатление. С одной стороны, было заметно, что район ее спонсирует. Об этом свидетельствовали и стеклопакеты, и линолеум, и пальмы в кадках, и дерматиновые диванчики в рекреациях. С другой стороны, явно ощущалась зацикленность на спорте. Читая развешанные на стенах кабинета грамоты и дипломы, Смирнов не заметил ни одного, врученного за победу в олимпиаде по литературе, русскому, истории или математике. Повсюду только строевые, эстафеты, смотры и так далее. Казалось, школа буквально пышет здоровьем. Смирнов решил, что должен повидать учителя физкультуры.
Вошла директриса.
— Все в порядке, — сообщила она, поманив следователя за собой. — Мы пойдем в актовый зал, оттуда есть другой выход. Дети не встретятся друг с другом.
— Отлично. — Смирнов поспешно поднялся.
Через пять минут он уже сидел за партой, поставленной в центре актового зала. По другую сторону парты поставили стулья для учеников и директрисы. Здесь было прохладно, отсутствие плакатов на стенах создавало ощущение пустоты. Покрытый ламинатом пол блестел в лучах утреннего солнца, падавших через три больших окна.
Дверь напротив Смирнова открылась, и в зал вошел шестиклассник в сопровождении директрисы. Она указала ему на следователя:
— Тебе зададут несколько вопросов.
Когда они оба сели, Смирнов придвинул листок с вопросами директрисе. Та взяла его и принялась изучать.
— Представься, пожалуйста, — проговорила она, не поднимая глаз.
Мальчик неуверенно взглянул на нее.
— Давай, Андрей, у нас мало времени.
— Меня зовут Андрей, — послушно сказал шестиклассник.
— Фамилия? — бросила директриса.
— Егоров.
— Ты хорошо знаком с Мироновой и Ратниковым? — Это она уже начала зачитывать вопросы Смирнова.
Следователь взял ручку, записал имя и фамилию шестиклассника и приготовился делать пометки.
— Немного, — ответил мальчик.
— Что думаешь о Вите?
Шестиклассник пожал плечами.
— Отвечай честно, — строго сказала директриса.
— Он странный какой-то.
— Что это значит? Объясни.
— Ну, не знаю. Придурошный. — Мальчик с опаской взглянул на директрису.
— Поподробней, Андрей. Неужели из тебя все придется клещами вытягивать?
— Шутки глупые любит, смеется как больной. Пристает ко всем.
— С кем он дружит?
— С Валькой Щупловым.
— А еще?
— Больше, по-моему, ни с кем.
— А что скажешь про Сашу Миронову?
— Она хорошая.
— Почему ты так считаешь?
Но мальчик не сумел объяснить своей симпатии. Не сумели толком ничего рассказать и другие пятеро детей, которых по очереди приглашала в зал директриса. Все они были замкнуты, терялись и говорили примерно одно и то же.
Зато во время разговора с Валентином Щупловым Смирнов исписал почти целый листок блокнота.
— Ты дружишь с Витей Растоповым? — задала ему вопрос директриса, едва он сел напротив Смирнова.
— Да.
Мальчик был полноват, круглоголов, вокруг маленького носа желтели веснушки. Торчащие уши делали его похожим на игрушку ваньку-встаньку. Темные круги под глазами придавали ему утомленный и болезненный вид.
— А правда, что его маму убили? — поинтересовался шестиклассник, не дожидаясь следующего вопроса.
Директриса воззрилась на Смирнова. Как мальчик мог узнать об убийстве?
— Кто тебе об этом сказал? — спросил следователь, нарушая обещание предоставить директрисе самой задавать вопросы. Та, впрочем, не возражала.
— Витя. Я ему звонил сегодня утром.
— Что ты можешь рассказать о нем?
Шестиклассник задумался. Над его бровями тонкой складкой легла четкая морщинка.
— Это из-за него! — вдруг выпалил он тихо.
— Из-за кого? — встряла директриса, видимо недовольная, что у нее попытались отобрать инициативу.
— Витьки.
— С чего ты взял?
— А вы никому не скажете?
— Рассказывай, а там посмотрим, — строго повысила голос директриса.
— Витя написал про маму письмо Принцессе.
— Какой принцессе? — нахмурился Смирнов, снова влезая в разговор. Шестиклассник показался ему весьма смышленым, и он никак не ожидал, что тот заведет разговор про сказки.
— Принцессе Сибари! — почему-то шепотом пояснил мальчик.
Смирнов заглянул ему в глаза и вдруг понял, что ребенок напуган.
— Что это за принцесса? — спросила директриса.
— Никто не знает. Но она убивает родителей, которые обижают своих детей.
Смирнову показалось, что круги под глазами мальчика стали еще темнее.
— Ничего не понимаю! — не выдержала директриса. — Бред какой-то!
— Расскажи все подробно, — попросил следователь, борясь с желанием взять допрос в свои руки. Но он понимал, что будет лучше, если он останется просто свидетелем.
— Ну, — начал шестиклассник, переводя взгляд со следователя на директрису, — недели две назад в туалетах появились листовки. На них было написано, что есть такая Принцесса Сибари. Она убивает родителей, на которых ей пожаловались дети.
— И как это происходит? — поинтересовалась директриса, хотя было заметно, что она теряет терпение. А сам Смирнов сидел как на иголках: ему вдруг показалось, что он наткнулся на интересный след.
— Нужно написать в любом форуме письмо и подписать «Принцесса Сибари», только обязательно в кавычках.
— И что?
— Тогда она прочитает послание.
— Как?
— Не знаю.
— Ты сам видел эти листовки?
— Да, у меня даже была одна.
— А сейчас?
— Нет, я выбросил.
Смирнов заметил, что мальчик на секунду замялся. Значит, решил сохранить на всякий случай: вдруг и его родители обидят.
— У кого еще есть такие листовки? — спросила директриса, от которой, видимо, обман ученика тоже не укрылся.
— Точно не знаю. У Димы была, у Ромы, у Вити. Больше никто не показывал, по-моему.
— Они писали письма про родителей?
— Не знаю. Они не говорили.
— А ты?
— Нет. Меня родители не обижают.
— А если бы обижали, написал бы?
— Нет.
Мальчик выглядел напуганным, смотреть на него было жалко. Наверное, он и сам уже жалел, что упомянул про листовку.
— Ты сказал, что Витина мама умерла из-за него, — напомнил Смирнов.
— Да, он сам так сказал.
Придется психологу поработать хорошенько! — подумал следователь. Ужасно, когда ребенок считает себя виноватым в смерти матери! Он пометил себе в блокноте: рассказать психологу о том, что узнал.
— Можешь вспомнить, что именно говорил Витя?
— Он написал три дня назад письмо Принцессе Сибари. Попросил, чтобы она убила его маму.
— За что?
— Она запретила ему играть в приставку и сидеть в Интернете.
— За что?
— За плохие отметки.
Смирнов взглянул на директрису. Та была растеряна, должно быть, не знала, что обо всем этом и думать. Следователь испытывал сходные чувства. Он сталкивался с подобной историей впервые.
— А что просит принцесса за… исполнение желания? — спросила вдруг директриса. — Не бесплатно же она соглашается убивать.
— Бесплатно, — ответил мальчик.
