Вера Чиркова - Сборник детективных рассказов
Фотографии просто кричали об адюльтере, о связи очень немолодого респектабельного мужчины с миленькой, вызывающе одетой девчонкой лет двадцати.
Вот она близко склоняется к нему за столиком кафе, снимая с волос интимным прикосновением нечто несуществующее. А вот, зазывно улыбаясь, тянет куда–то за руку. Снимок сделан кем–то третьим, идущим следом, и, стало быть, они сообщники, эта неугомонная девица и ее преданный фотограф.
Это было неприятно, но вполне объяснимо, и пахло уже не киллером, а мелким шантажом. Или крупным, в зависимости от материального положения господина на снимке.
Тогда все значительно упрощается, собирая рассыпавшиеся фотографии, облегченно вздохнул Костик. Можно припугнуть шантажистку разоблачением, или просто свалять дурачка. Да, пожалуй, последнее предпочтительнее, прикинуться ничего не понимающим лохом, пусть думает, что он ни о чем не догадался.
Небольшой, размером в четвертушку листа, изящный кусочек плотной бумаги, выпавший на стол последним, махом разрушил такой удачный план.
Бумажка оказалась пригласительным билетом на семейный банкет в честь двадцатилетнего юбилея бракосочетания госпожи Дмитриевой М. И и господина Дмитриева Э. С.
Ужин состоится в среду, десятого сентября, в девятнадцать ноль–ноль, по адресу — Приморская, сто девяносто шесть. Вход строго по пригласительным, сообщалось внизу.
И ничего больше, ни имени приглашенного, ни каких–либо оговорок. Да и зачем они нужны, если приглашены только свои, сообразил Костя.
Все ясно, бормотал он, лихорадочно складывая все в пакет, шантажисты собирались устроить на этом семейном мероприятии громкое разоблачение. Стало быть, намеревались извлечь из скандала какую–то выгоду, для таких людей единственное божество — это деньги.
Гадость какая! Люди живут вместе целых двадцать лет, зачем разрушать им семью? Возможно, обрекая этим разоблачением на одинокую старость?
Костик достал из пакета один снимок, вгляделся в усталое и простоватое лицо немолодого мужчины. Сколько ему может быть? Шестьдесят? Шестьдесят пять? Значит, женился не в горячечном бреду страсти, и, поскольку прожил с избранницей достаточно долго, то надеялся дожить с нею до конца. Кому же это могло помешать?
Привычка разгадывать и придумывать мотивы и побуждения, заставила Костика сесть в жесткое креслице и задуматься. Интересно, кто они такие, эти Дмитриевы? Возможно, известны не только в этом городке?
Лихорадочно вытаскивая из сумки ноут и подключая его, Костик молился только об одном, чтоб не подвел чертов инет. Выбирая себе пансионат, он специально досконально уточнял этот вопрос, категорически отказываясь ехать туда, где нет стопроцентной гарантии надежной связи. Костик давно и прочно влип в невидимую паутину, не представляя себе хоть дня без дозы привычной информации и общения с себе подобными.
Ура, есть! Так, яндекс, Дмитриев Э. С. ого! Сто семь тысяч ответов! Ну–ка, ну–ка, кто же это такой?
Что? Не может быть! Вот это он кретин. Лопух. Тупица.
Не знать, что его любимый писатель, автор замечательных детективов и рассказов Эдмон Дольский — на самом деле — Эдуард Сергеевич Дмитриев, мог только он, Костик.
Ну что поделать, никогда не были ему интересны ни семейные тайны, ни подробности светской жизни любимых авторов. Костик давно убедился, что эти сведения не добавляют ему удовольствия от прочтения увлекательных книг, наоборот. Прочитав однажды, что автор одной из понравившихся книг — профессиональный психолог, Костик вдруг осознал, что перестал верить в спонтанные порывы любимого главного героя.
Понимание, что это поведение просчитано профессионалом, начисто вытравило веру в искренность и благородство персонажа. С тех пор Костик тщательно избегал все места, где можно почерпнуть хоть каплю информации о личности автора. Предпочитая оставлять того, кто заставил смеяться или переживать, за плотной завесой неизвестности.
И вдруг такая случайность.
Вопрос, что теперь делать, для Костика даже не стоял, ради Эдмона Дольского и его спокойствия он готов был на очень многое, почти на всё. Именно его стилю Костик пытался подражать, именно его герои вдохновляли на многочасовое упорное сидение за ноутом.
Проблема была в другом, как ему помочь?! Среда уже завтра, и времени до банкета осталось меньше суток.
Может, пойти и рассказать всё в открытую? Три раза ха–ха. Во–первых, кто его пустит, там же наверняка пасется куча журналюг и стоит непробиваемый охранник. А во–вторых, где гарантия, что негодяи, желающие раскрыть обманутой жене писателя глаза, не попробуют повторить попытку еще раз?! Или не решат наказать Костика за вмешательство в их планы?
М-да. Как ни дорог Костику покой любимого писателя, своя шкура тоже как–то пока не надоела.
И вообще, почему преступники не пытаются втихаря стрясти с Дольского денежки, а желают поссорить его с женой? Может, эта девица метит в жены к пожилому писателю? Или собирается снять скандал на скрытую камеру и продать желтой газетенке? А может, и еще что–то, чего пока даже предположить нельзя из–за отсутствия информации?!
Костик бросился к компу, торопливо набрал вопрос, пусто. Еще и еще, нет, всё не то. Эдмон Дольский ревностно хранил в тайне все касающиеся его семейной жизни сведения. По поводу личности его жены нашлось несколько невнятных и противоречивых ответов, совершенно не удовлетворивших любопытство Костика.
Он снова заметался по номеру, лихорадочно пытаясь сообразить, что делают герои его любимых книг в такой ситуации? Звонят пострадавшим и предлагают встречу? Следят за преступниками? Пробираются к месту предполагаемого происшествия, и, прикинувшись кучкой мусора, сидят в кустах без перерыва на обед и сон?
Черт, черт, всё не то. Вот ведь как просто такая ситуация решается на бумаге…
Идея пришла так внезапно, что Костик даже вздохнуть боялся несколько секунд, потом ринулся к ноуту и стремительно набрал первые строки текста.
Впервые в жизни слова ложились легко, мысли и чувства обгоняли путающиеся в кнопках пальцы. А в голове билась одна единственная мысль, только бы Дольский не изменил ради предстоящего торжества своему правилу заглядывать по вечерам на самиздат, только бы выложил продолжение очередного детектива и ответил на самые интересные вопросы.
На ужин начинающий писатель не пошел, продолжая лихорадочно набирать текст. Да и память о проклятой шаурме подсказывала, что кушать сегодня не стоит. И потому Костик был приятно удивлен, когда горничная неожиданно принесла ему кефир и сухарики.
— Вот, — ставя поднос на край стола, объявила женщина, — экскурсия еще не вернулась, передали штормовое, смотрю — и тебя нет. Так и подумала, что желудок еще болит, ты угля выпей, в аптечке есть, а потом кефирчику, с него хуже не станет.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Костик, и, едва за женщиной закрылась дверь, протянул руку за стаканом.
Сухари кончились подозрительно быстро, была у Костика привычка, обдумывая деепричастный оборот или трагический момент, что–нибудь яростно грызть. Зато дело пошло так споро, что он больше не боялся не успеть.
К девяти часам рассказ был готов. Костя зашел в свой раздел на самиздате, выложил рассказ. Потом открыл рядом второй файл, написал в разделе Дольского проникновенный комментарий, приобщил ссылку и до времени свернул. Теперь оставалось только ждать, каждые две минуты заглядывая в обновления.
Девять. Нету.
Полдесятого. Пусто.
Фанаты активировались, посыпались приветствия, а хозяина раздела все нет.
Без пятнадцати десять… Неужели его сегодня не будет?
Ура! Есть!
— Только не уходи, только не уходи! — Бормотал как молитву Костик, возвращая на экран второй файл и нажимая под окошком «добавить».
С замирающим сердцем полюбовался на свой комментарий, с усмешкой прочитал несколько восторженных отзывов верных фанатов. Все эти ники он встречал уже не по одному разу, и хотя никогда ничего не писал им, однако относился вполне лояльно. Как–то не совсем чужие ему эти люди, раз их волнуют и радуют одни и те же произведения.
Появившийся ответ на свою просьбу срочно прочесть его рассказ Костик увидел сразу:
— Постараюсь, по мере возможности.
Все пропало, понял он с ужасом. Неизвестно, когда теперь у Дольского появится эта возможность. Скорее всего, после банкета… и, наверняка опередить разоблачителей уже не удастся.
Появившийся в углу экрана конверт в первую секунду Костю не взволновал, мало ли кто мог написать. Но открыв его и увидев незнакомый адрес, мужчина почувствовал, как затряслись руки. Неужели?!
— Срочно замени текст другим, ответ в коммах! — больше в письме ничего не было, да Костику и этого вполне хватило.
Лихорадочно скопировав один из неоконченных рассказов, открыл свой раздел, радуясь, что не стал выходить из режима регистрации, и торопливо перезалил текст, оставив только название.
