Рут Ренделл - Призрак для Евы
Детям придется принимать ванну вместе. Кипятильник обходится слишком дорого. Евгения внимательно разглядывала брата, пока он не возмутился:
— Хватит на меня смотреть. Твои глаза проделают дырки в моем животике.
— Мам, — сказала Евгения, — ты знаешь, что его пи-пи называется пенисом? Некоторые люди так его называют. Знаешь?
— Да, знаю.
— Тит сказал мне, когда Джордан достал свой пи-пи, чтобы пописать. Они все называются пенисом или только его?
— Все, — ответила Зилла.
— Ты должна была мне сказать. Энни говорила, что неправильно держать детей в темноте. Я думала, что это она про темную ванную, но нет, Энни сказала, что имела в виду Темноту Невежества.
— Это пи-пи, — сказал Джордан.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Да. Он мой, и он называется пи-пи. — Джордан заплакал и стал бить руками по воде, так что брызги полетели по всей комнате и попали на Зиллу. Она вытерлась полотенцем. Каждое полотенце приходилось стирать руками и сушить на веревке, и напоминать себе об этом не было необходимости.
— Обязательно его дразнить, Евгения? Если Джордану нравится называть его пи-пи, пусть называет.
— Энни говорит, что неправильно приучать детей к детским названиям Частей Тела.
Зилла уложила их в постель. Когда она закончила читать «Гарри Поттера» — притом что Евгения уже два года как научилась читать и прекрасно справилась бы сама — и как раз целовала детей на ночь, то вдруг подумала, что они уже могут не увидеть отца. Эта мысль почему-то показалась ей невыносимо печальной. Если Джерри не намерен видеться с ней, это значит, что с ними он тоже решил расстаться навсегда. На румяном лице Джордана она видела нос Джерри и его изогнутую верхнюю губу, а Евгения получила от отца голубые глаза и красиво очерченные брови. Никто из них не был похож на Зиллу. Во время последнего визита Джерри в Уиллоу Коттедж, когда утром, перед отъездом он сидел в кухне за завтраком, Джордан взял руки родителей, положил на стол, накрыл ладонью Джерри ее ладонь и сказал: «Не уходи, папа. Оставайся с нами».
Евгения не проронила ни слова, а просто с упреком посмотрела на отца — холодным, пронизывающим взглядом. Зилла тогда возненавидела Джерри — хоть и не хотела, чтобы он остался. Возненавидела за то, что он плохой отец для своих детей. В Джимсе они найдут себе нового — и все, что может дать детям хороший отец.
Как бы то ни было, ей все равно не спрятаться от факта, что она уже замужем. Но Зилла понимала, что думать о разводе теперь бессмысленно. У них с Джерри есть дети, и развестись по почте не получится. Предстоят слушания в суде и назначение опекуна. Джимс не будет ждать. Он никогда не отличался терпением. Ему нужно жениться или, в крайнем случае, обручиться, прежде чем кто-то выведет его на чистую воду — а это может произойти в любой день. Если Зилла будет колебаться, Джимс обратится к Кейт Кэрью.
Ладно, допустим, она примет его предложение. Но кем тогда ей следует назваться, разведенной или вдовой? Если вдовой, не покажется ли Джимсу странным, что она ничего не сказала о гибели Джерри в железнодорожной катастрофе? Значит, разведенной. А еще лучше, одинокой женщиной. Тогда ей не придется показывать регистратору окончательное решение суда о разводе, или как там оно называется. Или викарию. Может, Джимс захочет, чтобы они венчались в церкви?
Зилла не вспоминала о религии лет с двенадцати, но старые верования и привычки сопровождали ее всю жизнь, и ей не хотелось лгать в церкви. Кроме того, их с Джерри венчали, и Зилла достаточно хорошо разбиралась в церемонии бракосочетания, чтобы знать: викарий обязательно спросит насчет препятствий для брака. Если тот факт, что Джерри жив, не считается, тогда она не понимает, что такое препятствие. Ее мучили сомнения, но от идеи венчания она все же не отказалась. Размышляя о препятствиях, Зилла поняла, что действительно хочет выйти за Джимса. Сомнений у нее не осталось. В четверг она согласится.
Необходимость вытаскивать мокрые и все еще грязные вещи из раковины окончательно убедила ее. Нужно избавиться от всего этого. От трещины в канализационной трубе в туалете, из которой сочится вода (или что похуже), от бельевой веревки, которая падает в грязь, если ее перегрузить, от опасной для жизни электропроводки. И от ситуации, когда Энни не предложила ее подвезти и пришлось идти две мили до Фредингтон-Эпископи, где был маленький деревенский магазин со скудным ассортиментом, а потом две мили назад, нагруженной суррогатными продуктами в пластиковых пакетах. Она согласится.
Но сначала предстоит разобраться со своим семейным положением — кажется, так это называется в анкетах. И не только для регистратора в бюро или викария, но и для Джимса. Он не дурак. Может, сказать, что они с Джерри никогда не были женаты?
Глава 5
В отделе овощей и фруктов универсама «Уэйтроуз» в Суисс-Коттедж[15] Мишель Джарви выбирала еду для мужа. Мэтью шел рядом, толкая тележку, потому что в его отсутствие попытка что-нибудь купить не имела смысла. Кроме того, они привыкли все делать вместе. Всегда. Мэтью сказал, что теперь, когда кокосы закончились, он попробует киви. Других фруктов его желудок не переваривал.
В глазах других покупателей мистер и миссис Джарви должны были выглядеть немного комично. Сами себя они считали серьезной и до некоторой степени трагической парой, хотя Мишель прекрасно знала, что весь остальной мир видит перед собой чрезвычайно толстую женщину средних лет и мужчину, такого худого, изможденного, высохшего и бледного, словно он только что освободился из концентрационного лагеря, где его пять лет держали впроголодь. Мэтью был слишком слаб для длительных прогулок и когда толкал тележку — на чем он всегда настаивал, — то сгибался, словно от боли. Гигантская грудь Мишель покоилась на животе, который вместе с бедрами формой напоминал нижнюю часть волчка, и колыхалась при ходьбе. Сегодня на ней было зеленое пальто с воротником из искусственного меха размером с палатку; из него, как будто из груды одежды, собранной для благотворительного магазина, торчало все еще миловидное лицо. Огромное тело балансировало на удивительно стройных ногах с такими тонкими лодыжками, что становилось страшно, что они могут сломаться под непомерным весом.
— Тогда я возьму две штуки киви, да? — спросила Мишель. — Слишком много не нужно. Может, они тебе не понравятся.
— Не знаю, дорогая. Я попробую. — Мэтью слегка передернуло, но не от киви, которые были похожи на кусочки дерева или на маленьких пушистых зверьков, а от лежавших рядом переспелых бананов с коричневыми пятнами и раздавленной верхушкой. Он отвел глаза, напомнив себе, что нужно смотреть в пол. — Похоже, сегодня мне не хочется клубники.
— Знаю, дорогой. А также груш и персиков.
Мишель не сказала: потому что эти фрукты легко мнутся и быстро портятся. Она знала, что он знает, что она знает. Супруги прошли мимо молока, сметаны и сыра; она тайком накладывала в тележку продукты, а Мэтью отводил взгляд. Мишель не осмелилась купить мясо или рыбу — за ними она потом сама сходит в супермаркет на углу. Однажды его действительно стошнило. Это был единственный раз, когда они вместе отважились заглянуть в мясной отдел, и больше она так не рисковала. В кондитерском отделе Мишель набрала пирожных и печенья — она без них не могла обойтись, хоть это и вредно. Чтобы отвлечься, абстрагироваться, успокоиться.
— Эти, — указал Мэтью.
Он никогда не скажет: «масляные слойки». Слово «масло», наряду с такими словами, как «сыр», «майонез» и «сметана», Мэтью не произносил уже много лет. Ему станет плохо. Мишель взяла два пакета сухого слоеного печенья. Лицо Мэтью сделалось еще бледнее, чем обычно. В приливе нежности Мишель подумала, какой пыткой должен быть для него поход в продуктовый магазин. Но Мэтью всегда настаивал, что пойдет с ней. Один из тестов на мужество, которым он себя постоянно подвергал. Очередной вызов. Еще одним испытанием считался просмотр журнала: следовало переворачивать страницы, заставляя себя не пропускать те, на которых красовались цветные снимки суфле, пасты и ростбифа. А еще беседовать с людьми, которые ничего о нем не знают, смотреть, как они едят, смотреть, как она ест.
Супруги Джарви подошли к фруктовым сокам. Мишель выбрала ананасовый и посмотрела на Мэтью, вопросительно вскинув брови. Он кивнул, выдавив из себя улыбку, похожую на оскал черепа — кости и зубы. Она положила руку ему на плечо.
— Что бы я без тебя делала, милый?
— Тебе не нужно ничего без меня делать. Я всегда с тобой, и ты это знаешь.
В отделе они были одни, и никто не мог их услышать.
— Родная, — сказал он. — Любовь моя.
…Мишель влюбилась в него с первого взгляда. Такое с ней уже случалось, но каждый раз ее любовь не находила отклика, и она с горечью ожидала, что и теперь ее чувства останутся невостребованными. Но Мэтью оказался похожим на нее и полюбил с такой же страстью. Он был преподавателем и имел две ученые степени, а она — всего лишь нянечкой в яслях, но Мэтью любил ее, и Мишель не могла понять, за что, не могла этого объяснить. Оба были уже не так молоды — почти тридцать. В постели они оказались уже во время второго свидания, через неделю стали жить вместе, а поженились через несколько месяцев после первой встречи.
