Роман Добрый - Гений русского сыска И.Д. Путилин
– Раскаиваешься или нет? – улыбнулся он. – Ну-с, позвольте мне ключ!
Он взял огромный ключ и, прежде чем сунуть его в замок, внимательно и удивленно-пристально стал разглядывать последний. Мне показалось, что Путилин даже соскоблил что-то с замка.
С тихим протяжным визгом-стоном раскрылась старая железная дверь. Этот противный визг долго стоял у меня в ушах, отдаваясь тревожно-тоскливо в сердце.
– Ну, пожалуйте, господа! – с дрожью в голосе произнес В. и пошел вперед.
Путилин спокойно захлопнул дверь.
Путилин зажег свой знаменитый потайной фонарь. Это было необходимо, ибо здесь царила почти могильная тьма. Запах страшной сырости, плесени, какого-то тлена, точно в склепе, стоял в воздухе.
Мы стали подниматься по узкой-узкой каменной лестнице. Несколько раз я спотыкался, а раз чуть не упал – из-под ноги вырвался обрушившийся кирпич.
– Какая ветхость!… – пробормотал Путилин.
Скоро наше восхождение окончилось.
Лишь только мы собрались войти в какое-то темное помещение, напоминающее комнату-конуру со сводчатым потолком, как оттуда вылетело что-то большое, черное, чем-то махающее.
– У-у, ха-ха-ха! – прокатился над нашими головами крик-хохот.
Это было до такой степени неожиданно и страшно, что у меня кровь заледенела в жилах, а московский коллега Путилина отшатнулся, едва не упав в пропасть лестницы, и громко вскрикнул.
Один только Путилин, этот человек поразительного хладнокровия, остался невозмутимым. 226
– Не бойтесь, господа: это еще не наш призрак, это почтенные совы. Они устроились здесь премило.
Действительно, лишь только мы вошли в башенную комнату, целая масса крыльев захлопала над нашими головами. К этому неприятному шуму примешивался еще огромный писк и визг стаи крыс, пробегавших мимо наших ног.
– Вот это будет поопаснее и сов и, пожалуй, самого призрака. Эти грызуны могут разорвать здесь всякого так же, как разорвали они епископа Гадона. Черт возьми, призрак – существо, безусловно, храброе!
Путилин погасил фонарь.
Сквозь оконца башенки врывался тусклый свет.
– Ну-с, приступим к осмотру.
Каменная комната-склеп была абсолютно пуста.
– Что же тут осматривать, Иван Дмитриевич? – слегка насмешливо и удивленно спросил своего знаменитого собрата В.
– Вы думаете: ничего?
В. пожал плечами. Признаюсь, и я разделял его недоумение.
Путилин принялся внимательно осматривать пол и стены. Он вынюхивал, выстукивал каждый камень, каждый кирпич. По своему обыкновению, он что-то тихо бормотал сам про себя.
Зная, что мой гениальный друг никогда ничего не делает зря, без цели, я с любопытством следил за его работой.
– Нет… так… так… гм… тут ли…
Прошло часа полтора, а он все еще не окончил своего странного осмотра. Особенно долго возился он над стеной, на которой довольно высоко виднелось окно.
– Сейчас полезу на крышу! – возбужденно проговорил он.
– Но как же вы отсюда попадете, Иван Дмитриевич?
– А вы не пробовали, коллега?
– Нет.
– А почему я не могу туда попасть?
– Да потому что единственный способ попасть на крышу – через окно. А оно высоко, вы его не достанете. Конечно, можно бы… это остроумное разрешение вопроса, но… но нельзя ли обойтись без этого?…
– Посмотрим, посмотрим…
И вскоре случилось нечто, от чего мы оба: я и В. раскрыли рот.
Путилин карабкался по стене!
Правда, «лезть» пришлось немного, так как окно было расположено не очень высоко, но все же он сделал два перехода по стене.
Концы носков Путилина вошли в какое-то углубление, он ухватился руками за железный стержень, торчащий вершков на пять, приподнялся и попал во второе углубление.
Еще старание – и он достиг окна!
– Браво! – искренно вырвалось восклицание восторга у завистливого В. – Поистине вы чародей, Иван Дмитриевич! Путилин рассмеялся.
– Благодарю вас, коллега! Но должен сознаться, позиция чертовски неудобная.
Он, так сказать, прилипнув к стене, держась одной рукой за железный болт оконной рамы, другой рукой ощупывал окно.
– Ага! Так я и знал!
– Что такое? – встрепенулся В.
Гениальный сыщик ничего не ответил, а ловко спустился вниз.
– Фу-у! – вырвался у него вздох облегчения. – Однако, коллега, вы заставили меня на старости лет обратиться в акробаты.
– Я ничего не понимаю… – смутился тот.
– Ничего, потом поймете. А пока мне надо бы проехать к вам.
Глава IV. В Московском сыскном
Всю дорогу до сыскного Путилин молчал.
По его лицу я ясно видел, что он упорно-сосредоточенно выводит свою знаменитую «кривую».
На некоторые вопросы он отвечал невпопад, а некоторыми сам приводил в недоумение своего коллегу.
Так, он вдруг неожиданно спросил В.:
– Вам приходилось когда-нибудь бывать в сумасшедшем доме? В. даже побледнел.
– То есть, как это?
– Ну, конечно, по Делам службы?
– Нет, не бывал.
– А-а… – равнодушно ответил Путилин.
После В. рассказал мне, что он не на шутку подумал, будто гениальный сыщик – вследствие мозгового переутомления – сам спятил с ума. «Вдруг – ни с того ни с сего бац, бац! – и в сумасшедшем доме!»
В служебном кабинете В. Путилин обратился к коллеге:
– У вас, конечно, есть список заявлений об исчезновении лиц-обывателей?
– Конечно, конечно, имеется.
– Так вот, нельзя ли мне его… За последнее время, недельки за две, что ли.
Московские гороны и подгороны заволновались, засуетились.
– Путилин приехал!
– Вот опять утрет нос нашему В-у!
– Ну, положим, дело это загадочнее двух его первых гастролей. Тут не только он, а сам леший ногу сломает…
Как и у всякого начальника, у В-аго были и свои клевреты, обожающие его, и такие, которые по многим причинам недолюбливали, ненавидели его. Первые и вторые одинаково ликовали: первые потому, что надеялись на посрамление «гения» Путилина, а вторые потому, что были убеждены в новой блистательной победе знаменитого гастролера.
В. подал список своему врагу-собрату.
– Вот, не угодно ли…
Путилин углубился в просмотр его.
«Мещанин 33 лет Петр Онуфриев. Из дому… по заявлению жены… в ночь на 25 августа… Ремесло – столяр… Крестьянин Роман Логинов, 27 лет… чернорабочий…» Длинен синодик пропавших, неизвестно куда скрывшихся. Путилин читает вполголоса, бормочет. Около него – карандаш и записная книжка. Ни разу ни до того, ни до другого не дотрагивается рука гениального сыщика.
Какая-то злая, торжествующая улыбка кривит губы В-аго. Глаза иронически смеются.
Опасение за благополучный исход принятого на себя расследования моим другом заползает в мою душу.
«О, как тогда они будут ликовать! – проносится у меня в голове. – Прав был Путилин, когда говорил мне, что его коллега готовит ему ловушку. Дело чертовски темно!»
– Вы думаете что-нибудь почерпнуть здесь? Путилин не отвечает.
Вдруг я заметил, что он быстро заносит что-то в записную книжку.
– Виноват, что вы спрашивали, коллега? Ровно, спокойно звучит голос его.
– Я спрашиваю, глубокоуважаемый Иван Дмитриевич, полагаете ли вы почерпнуть что-либо полезное из этого списка.
Путилин пристально, в упор поглядел на своего завистливого соперника.
– Я все это штудировал, но…
– Но?
– Но не уловил ключа. – Путилин странно усмехнулся. -Странно, что вы противоречите самому себе. Если вы до меня интересовались просмотром списка, вы не удивились бы так искренно, когда я попросил его у вас. По-моему, такое совпадение – немного запоздалое.
Орлиный взор Путилина насмешливо уставился на В.
Тот побагровел.
Путилин встал и холодно бросил коллеге:
– Я не смею больше злоупотреблять вашей любезностью и вашим временем. Оно вам необходимо на текущие неотложные дела.
– Что вы, ваше превосходительство, помилуйте! Располагайте мною…
– Нет, пожалуй, не надо. Я иногда умею действовать только один, без помощников.
И, сухо простившись, Путилин вышел из кабинета. Когда мы отъехали несколько шагов от здания сыскного отделения, Путилин бросил кучеру:
– В Сокольники, в сумасшедший дом!
Глава V. Царство живых мертвецов
Какое жуткое, щемящее чувство охватило нас, когда мы подъехали к унылому, мрачному сумасшедшему дому!
Этот огромный дом был действительно желтый дом.
Чтобы достигнуть ворот, надо было пройти мимо сада, в котором душевнобольные совершали ежедневные прогулки.
Путилин, не боявшийся ничего: ни револьверных пуль, ни бешеных порывов самых закоренелых злодеев, стоящий всегда лицом к лицу к опасностям, испытывал непреодолимый ужас при виде сумасшедших.
Так было и теперь.
При виде нас несчастные живые мертвецы, для которых погас свет разума и мира, устремились к решетке сада, мимо которого мы проходили.
– Король идет! Здравствуйте, ваша светлость!
