Алина Егорова - Драгоценности Жозефины
– Узнаете ли вы кого-нибудь из присутствующих здесь женщин? – прозвучал бесстрастный голос, вернувший Татьяну в реальность. С того момента, как ее посадили в служебную машину и привезли в это неуютное казенное здание, она словно выпала из реальности, уйдя глубоко в себя. Дурные предчувствия оправдались. В Таниной жизни происходило нечто ужасное – такое, о чем страшно было думать: смерть Дворянкина, появление полиции у нее дома. Происходящее казалось продолжением кошмарного сна.
Сначала ее куда-то привели, что-то спрашивали, записывали, затем оставили одну чего-то ждать. А теперь снова привели в кабинет и предложили присесть на любое место среди двоих коротко стриженных блондинок с длинными челками, как у нее. Таня равнодушно присела с краю.
– Посмотрите внимательно и хорошо подумайте, прежде чем ответить. Узнаете ли вы кого-нибудь из присутствующих здесь женщин?
Вопрос адресовался высокому угловатому юноше, испуганно хлопающему светлыми глазами.
– Да, вроде, – выдавил он.
– Вроде или да? – жестко спросил следователь.
– Да! – закивал головой юноша. – Похоже, она, – показал он на Таню.
– Вы уверены?
– Уверен, – неуверенно произнес Евгений.
– Хорошо. Уводите подставных, – распорядился Тихомиров.
Когда блондинки вышли из кабинета, следователь продолжил допрос:
– Где, когда и при каких обстоятельствах вы видели эту женщину?
– Так я вроде уже говорил. Там, в подъезде, на Альпийской улице, когда под дверью ждал. Шестого июля, вечером. Примерно в девять часов. Стою я, значит, на площадке, там, где лифты, а она из его квартиры выходит, – сбивчиво затараторил Глазыркин.
– Как же вы могли видеть, что кто-то выходил из сто тридцать шестой квартиры, если вы стояли около лифтов?
– А откуда еще ей выходить, если с той стороны всего одна квартира?
– Хорошо, так и запишем. Шестого июля, около двадцати одного часа, вы видели, как Климушкина шла по коридору со стороны, в которой расположена сто тридцать шестая квартира.
– Нуда, – согласился Глазыркин.
– А как она туда шла, вы видели?
– Нет. Я до этого за колой ходил. Как раз только пришел. Попил колы, собрался еще раз идти в дверь тарабанить, и смотрю, она с той стороны идет. Ну, думаю, ясен перец, почему мне не открывали. Если бы ко мне приперлись, когда я с герлой сидел, я бы тоже фиг кому открыл.
– Спасибо. Распишитесь здесь, и вы свободны.
Следователь обращался к юноше, а Татьяну как будто не замечал. Она ощущала себя предметом интерьера, чем-то вроде тумбочки, о которой ведут речь, но к разговору не приглашают.
И только когда они с Тихомировым остались в кабинете одни, он наконец удостоил ее вниманием. И это внимание ей не понравилось.
* * *– Значит, шестого июля вы к Роману Дворянкину не приходили. Я правильно вас понял? – Илья Сергеевич выразительно посмотрел на подозреваемую. Испуганная и потерянная, ссутулившись, она сидела на стуле напротив, уставившись пустым взглядом в пол.
– Да, – тихо ответила Татьяна.
Как же глупо она себя ведет! Зачем усугублять свое и так горестное положение? – удивлялся Тихомиров. Ладно бы, если бы от своей лжи она что-нибудь выиграла, а то ведь нет – Глазыркин ее опознал. Против фактов не попрешь! Призналась бы, да, мол, заходила к Дворянкину и сразу ушла, тогда, может, при наличии хорошего адвоката выкрутилась бы, а так…
Илья Сергеевич только расстроился – от такой беспросветной глупости ему стало скучно. И вид у нее жалкий, как у бесхребетной рохли. Такая вряд ли способна на убийство. Может, это не она? – засомневался следователь.
– Хорошо, так и запишем. И где же вы тогда находились в течение этого дня?
– Дома, – коротко ответила она.
– А подробнее? Чем вы занимались дома? Вас там кто-нибудь видел?
– Никто не видел. Я живу одна. Квартиру снимаю. А чем занималась? – пожала плечами Климушкина. – Да так. С утра уборкой, потом пошла за продуктами…
– Значит, все-таки из дома вы выходили.
– Так это же в магазин и ненадолго.
– Так вы и к Дворянкину могли по дороге зайти. Тоже ненадолго. Чтобы убить человека, времени много не надо, – поддел ее следователь.
– Я никого не убивала! – крик отчаяния. Голос стал твердым, глаза сверкнули грозными молниями. Тихомиров увидел перед собой другую женщину – и куда только делась бесхребетная рохля? Правда, уже через минуту ее бойцовское настроение растворилось, сменившись прежней апатией.
– Какие у вас были отношения с Романом Дворянкиным? Вы ведь с ним знакомы давно?
Несколько лет назад
Это случилось в старом доме с обшарпанными стенами и стертыми ступенями в темной парадной, освещаемой слабой лампочкой в грязном глухом плафоне. Сырость, пыльное узкое окошко, сквозь которое просматривается двор-колодец без единого деревца, – отнюдь не самая романтическая обстановка, но именно это место стало для Тани притягательным. Под любым предлогом она выходила из квартиры своего деда – то за газетой, то вынести мусор, то в магазин, – лишь бы оказаться на лестничной площадке в подходящий момент. Подходящий – это когда по ступенькам своей легкой походкой зашагает он, парень ее мечты, – высокий, спортивный, с едва заметной улыбкой на скуластом лице и болотными, как вода в Фонтанке, глазами.
К своему деду Олегу Федоровичу Канарскому Таня приезжала редко, в основном по праздникам, чтобы его поздравить и передать подарок от родителей. Олег Федорович жил один в доме на Кадетской линии Васильевского острова, в типичном захолустье элитного района. Его квартира была под стать дому, в котором она располагалась, – такой же ветхой и неухоженной. Ей давно требовались ремонт и хозяйственная женская рука, способная организовать уборку, избавить чайник от накипи, а раковину от грязной посуды, сварить борщ, пожарить котлеты и картошку. Но Олегу Федоровичу его беспорядок ничуть не мешал, и помощь по хозяйству ему не требовалась. После того как умерла супруга, он о женитьбе не думал. Будучи мужчиной в самом соку, Канарский являлся весьма притягательным объектом для дам: умный, приятный, при ученой степени и деньгах. От женского внимания Олег Федорович, конечно же, не отказывался – зачем отказываться от того, что само плывет в руки? Но связывать себя новыми узами брака – боже упаси. Еще не известно, кем обернется милая и покладистая подруга после возвращения из загса. К тому же такую, чтобы терпела все его бытовые недостатки, еще поискать надо. Это в академии он элегантный, импозантный мужчина, начищенный и наглаженный, гладко выбритый, пахнущий дорогим парфюмом, а дома… дома ученый Канарский совсем другой человек. Это его территория, где он одевается в то, что ему удобно, – в любимую полинялую футболку с обтрепавшейся горловиной, привезенную из командировки в Сан-Франциско, в вытянутые треники, купленные в ближайшем универмаге, и разношенные до неприличия шлепанцы. В его квартире все вещи лежат на своих местах, то есть там, куда были брошены, и раскладывать их по шкафам и кладовкам нельзя. Наведываться в гости к Олегу Федоровичу не любила не только внучка. Мало кого радовала перспектива выпить чаю на неопрятной кухне из чашки с коричневыми разводами вприкуску с залежавшимся в буфете бог весть сколько времени печеньем. Да и чай был сомнительного качества, у людей старшего поколения вызывающий ностальгию по советским столовым. Конечно, можно было бы от угощения отказаться, но не выпить чаю значило обидеть хозяина. Родственники в этом плане пользовались некоторым преимуществом, заключавшимся в том, что им у него в гостях позволялось самим себя обслуживать – заваривать чай и накрывать на стол.
Таня вовсе не собиралась идти к деду, но близилась годовщина выхода книги под его редакцией, которую никак нельзя обойти вниманием. Родители ей выдали небольшой презент, с тем чтобы она вручила его Канарскому от них от всех. В тот раз к Олегу Федоровичу, кроме нее, пришел еще один гость – ее двоюродный брат Виталик. Он был старше Тани на пять лет – в детском возрасте это ощутимая разница, поэтому они с братом общались мало, к тому же и росли в разных районах. К своему двадцати одному году Виталик возмужал и выглядел совсем взрослым, хоть и был немного субтильным, и росточка ниже среднего. Без накачанной мускулатуры, в интеллигентных очках, аккуратной белой рубашке и отутюженных брюках Виталик имел вид студента-отличника, кем и являлся. Смерив критическим взглядом внешность братца, девушка отметила, что она оставляет желать лучшего. Ей нравились парни высокие и мужественные, похожие на киношных супергероев. Они с Виталиком перекинулись дежурными фразами, он, как обычно, назвал ее малой, Таня, как обычно, ему возразила, мол, не малая она вовсе. Спорить с братом не хотелось и не имело смысла. Да и вообще, о чем с ним разговаривать, когда у них с ним ничего общего – каждый вращается в своем мире. Она, как настоящая прогрессивная чувиха, слушает рок, а он – какую-то белиберду и даже не знает лидера группы «Металлика».
