Наталья Андреева - Грозы медового месяца
— У нас были две сумки: твоя и моя. В наличии? В наличии. Документы при мне. Мобильник в сумке. Все, поехали.
Взял обе сумки, Олеся прихватила пакет с едой. Как только вышли из кемпинга, Гусев был забыт. Убийство какого-то Дурнева не имеет отношения к ним с Олесей. Они с господином предпринимателем — люди из разных миров. Даже если следствие зайдет в тупик, помогать ему нет никакого резона. Более того: от мира огромных денег лучше держаться подальше. Иметь их -хорошо, не иметь — еще лучше. Есть люди, которые довольствуется малым, и к таковым он, Вадим, и относится.
Попрощались с хозяевами. Олеся вновь нацепила примечательные очки и жеманничала, растягивая слова. Губы она накрасила вишневой помадой, что вкупе с очками сразу прибавило девчонке пяток лет.
Когда сели в машину, не удержался:
— Тебе не идет.
— Что не идет?
— Помада. Слишком темная.
— Я купила ее год назад. Мама тоже сказала, что не идет. Но твоя жена… То есть бывшая жена…
— Что жена? — довольно резко спросил он.
— Она ведь предпочитает темную губную помаду?
— Я ее уже полгода не видел. Понятия не имею, что она теперь предпочитает. И давай условимся: ты больше не будешь копировать Элеонору. Если, конечно, ты не делаешь это с умыслом.
— Так нечестно! — чуть не расплакалась Олеся. — Я просто хочу тебе понравиться! Я знаю, почему сегодня ночью у нас ничего не получилось!
«Не у нас, а у меня», — мысленно поправил он, выезжая на трассу.
— Потому что ты все время думал о ней! А о том, что мне было обидно, ты не подумал?
— А ты не подумала, что я просто устал? И потом: куда ты так спешишь? Хочешь поскорее расстаться с девственностью? Может, я в твой график не укладываюсь? На какое время это у тебя запланировано?
— Я хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.
— Вот и не мешай мне.
Они замолчали. Прошло какое-то время, прежде чем он запросил мира. Скучно так долго ехать молча. А девчонка, похоже, упряма. Сказал «не мешай», и она сидела не шелохнувшись. Вроде бы исполняя его волю, но с таким подтекстом, что волеизъявитель оказался в положении виноватого.
— Лешонок, давай километров пятьсот без остановки, а? Уж очень охота поскорее ножки в море окунуть. — Кивнула молча. Пятьсот так пятьсот. — Ты как устанешь — скажи. Еда у нас есть, вода тоже. Может, винца хочешь глотнуть?
— Я вообще-то не пью.
— И не куришь, конечно.
— Нет. Не курю.
— Умница. Вот видишь, как много я уже про тебя знаю! Не пьешь, не куришь, с мальчиками не… — Поймал ее злой взгляд и невольно осекся. — Я хотел сказать, что это очень хорошо. То есть правильно. А то на ваше поколение баллон катят. Распущенные, мол. А вы обычные. Не хуже и не лучше.
— Мы лучше, — спокойно сказала она.
— Почему?
— Мы знаем, чего хотим.
— И чего же? — поинтересовался с откровенной иронией.
— Чтобы все было хорошо.
— О, как! — усмехнулся он. — Ну, положим, «хорошо» у всех впереди одно. То есть без вариантов: отнесут на кладбище, и… Нет, это черт знает что такое! Отродясь не был таким впечатлительным! Эти жмурики в белой «девятке» выбили меня из седла! Давай о чем-нибудь приятном: кто твои родители?
— О приятном? — усмехнулась она. — А тут мало приятного. У тебя какая зарплата?
— Ну, бывает по-разному, — уклончиво ответил он. С какой стати должен сообщать ей о своих доходах? Не жена же. И пока еще даже не любовница. Добавил нехотя: — То пусто, то густо.
— Но ведь больше десяти тысяч?
— Разумеется. Десять тысяч — не деньги.
— А у нас в городе две — это уже хорошо. А три -шикарно.
— Шутишь?
— Чего ради? Ты ведь думаешь: почему она притащилась в Москву просить какие-то там пятьсот долларов? Ведь это не деньги! А для моих родителей — как раз большие деньги. Это ты хоть понимаешь?
— Ты меня в чем-то упрекаешь?
— Я просто пытаюсь тебе объяснить, почему поехала с тобой. Почему вообще поступаю так, как поступаю. Если б девчонки из нашей группы узнали о моих приключениях, они бы умерли от зависти!
— О, как! — вновь не удержался он от легкой усмешки. И решил переменить тему: — А город у вас красивый?
— Ничего, — пожала плечами Олеся. И добавила: — Ничего хорошего. Летом зелено, а осенью и весной очень грязно. Лето короткое, зато зима длинная. До бесконечности. Драмтеатр давно уже закрыли, в местном музее торгуют всякой всячиной. Из развлечений только рынок три раза в неделю. Ходим, смотрим. Покупаем редко: денег нет. Я честно не знала, что вещи, которые мне отдали, очень дорогие. У нас такие не продают.
— Ладно, проехали, — вздохнул он. — Я разозлился из-за телефона, это правда. У нас, конечно, деньги другие, но и жизнь другая. В такое можно вляпаться, что мало не покажется. Кому что дорого: кому покой, кому большие проблемы, но при больших деньгах. Скажу сразу: я больших денег никогда не заработаю, потому что жить хочу долго, а спать спокойно. Потому и жена от меня ушла. То есть не потому, что жить хочу долго. Потому что — бесперспективный.
— А я так не считаю, — тихо сказала Олеся.
— Что? Не расслышал? — улыбнулся он.
— Я плохо спала сегодня, — в ответ пожаловалась она. — Подремлю немного?
— Конечно!
Кажется, между ними потихоньку полегоньку устанавливается взаимопонимание. Частичное. Но взаимопонимание полное — это ведь редкость. Даже безумная любовь, была у него когда-то к Эльке, — тут не гарантия. Они друг друга никогда не понимали. Она не понимала его безынициативности, он — ее ненасытности. Послушать бывшую жену, так все должны стремиться к богатству, славе и успеху. Но для этого надо подминать под себя окружающих, по крайней мере тех, кто послабее. То есть быть человеком жестким и даже жестоким. А он добрый. И безвольный, раз до сих пор ждет свою ненаглядную Элеонору. Или уже не ждет?
Покосился на Олесю. Неудобно ей спать сидя. Машина постоянно подпрыгивает на ухабах, и голова девушки мотается туда-сюда.
Протянув руку, опустил спинку сиденья в положение, почти горизонтальное.
— Спасибо, — благодарно улыбнулась Олеся и, откинувшись, закрыла глаза.
Она забылась сном, он отвлекся дорогой. В дальнем путешествии есть своя прелесть. Едешь себе, ни о чем не думаешь.
Солнечные лучи осмелели, и теперь их острые иглы все чаще прокалывали тучи. Дорожка золотого шитья протянулась по серому полотну неба аж до самого горизонта. «А в Краснодаре сегодня двадцать пять», — подумал он.
…Олеся проснулась перед самым Ростовом-на-Дону, сладко потянулась и зевнула. За окном теперь все чаще мелькали бревенчатые избушки. «У Щукаря», «Харчевня»… Заманчивые вывески обещали сытную и вкусную уху. Он невольно подумал, что подошло время обеда. Покосился на нее и спросил:
— Остановимся?
— Ты ж хотел проехать пятьсот километров без остановки, — напомнила девушка.
— А ты?
— Давай я тебя покормлю?
Олеся засуетилась, полезла в пакет с продуктами. Пришлось отказаться от мысли отведать настоящую уху. Жевал холодный шашлык, глотал минералку.
Ростов пролетели без остановки. Олеся вертела головой, когда ехали по мосту, и ахала в восхищении:
— Вот это да! Какой огромный город! А порт!
Она еще долго щебетала, сравнивая увиденное с маленьким городком, в котором родилась.
Прошло какое-то время, и они свернули на Краснодар. По обе стороны дороги стояли тополя, стволы которых снизу были побелены известкой. На большой скорости стволы сливались в одну сплошную белую линию, казавшуюся бесконечной.
Заметно потеплело. Олеся даже окно открыла. Он подумал, что остановиться придется хотя бы для того, чтобы снять свитер.
— Я скажу: когда, — вдруг, улыбнувшись, сказала девушка.
— Что?
— Мы ведь будем обедать?
— У тебя какие-то планы?
— Знаешь, я немного странная. Вот увижу что-нибудь и мгновенно принимаю решение: это мое. Если в душу запало. Я и вещи так выбираю. Хожу, хожу по рынку, бывает, так ничего и не куплю, хотя и деньги есть и вещь нужна. Неделя пройдет, другая. А потом вдруг остановлюсь внезапно: это мое! И, даже если в кармане ни гроша, бегу занимать в долг и понравившуюся вещь все равно покупаю.
— Это ты к чему? — насторожился он.
— К тому, что я не хочу планировать ни место, ни время, когда мы остановимся. Но если мне вдруг понравится…
— Я понял. Значит, бац — и точка! Беру!
— Да.
— А меня?… Со мной тоже так было?
Покосился на девушку и увидел, что она покраснела. Хороший характер! Решения, значит, принимает мгновенно. А как же насчет: «семь раз отмерь, один — отрежь»?
— Что молчишь, Лешонок?
— Так…
— Я все понял. Без обид. Знаешь, мне это даже льстит. Никогда не думал, что могу произвести на девушку впечатление. Я, в общем-то, парень простой…
— Но Эля же вышла за тебя замуж.
— А куда ей было деваться? Не то чтобы я ее сильно домогался… Мы ж договорись, что больше не будем говорить о моей жене, — спохватился он.
