Марина Серова - Загадка в ее глазах
Утром, как мы и договаривались, меня сменил Саша. Несмотря на то, что я всю ночь не сомкнула глаз, чувствовала я себя отлично. Так всегда бывает, когда у меня есть ясная цель.
Мне надоело чувствовать себя ежиком в тумане. Пора было выбираться на свет. Но сначала надо было взглянуть на своего работодателя. Я тихонько постучала и вошла в спальню. В спальне был полумрак из-за плотно задвинутых тяжелых штор. Горели только маленькие бра на стенах. Ольга Христофоровна сидела у зеркала и водила пуховкой по вискам. Выглядела она лет на пятнадцать моложе, чем вчера вечером. Никакого махрового халата в пределах видимости не наблюдалось. Госпожа политик была одета в твидовую юбку, горчичного цвета блузку с запонками и мягкие коричневые мокасины. При виде меня Качалина поморщилась. Поскольку мне видеть ее было так же неприятно, как и ей — меня, я сразу перешла к делу:
— Доброе утро, Ольга Христофоровна. Вы не могли бы пояснить, что происходит? В свете вчерашних событий, так сказать?
Вопреки моим ожиданиям, Качалина не стала возмущаться, что я лезу не в свои дела и вообще я — никто и место мое — под плинтусом. Она молча отрицательно покачала головой, глядя мне прямо в глаза.
— Жаль. Вы сэкономили бы мне кучу времени и сил. К тому же это позволило бы мне лучше заботиться о вашей безопасности. До свидания. Надеюсь, вы не намерены сегодня покидать номер?
Качалина отвернулась к зеркалу и с минуту молчала.
— Я не так глупа, — ответила она наконец. И вернулась к своим упражнениям с пуховкой.
Что ж, я получила в свое распоряжение свободный день и была намерена потратить его с толком. Ольга Христофоровна не высунет носа на улицу после вчерашнего — ведь тот тип со снайперкой так и гуляет по городу. Кстати, недавно звонил господин Толмачев и сообщил, что расследование продвигается успешно, вот только ФСБ настоятельно рекомендует высокой гостье не покидать «Евразию» вплоть до особого распоряжения… В гостинице Качалиной ничто не угрожает — с ней шестеро безопасников и еще Галка, которая одна стоит всех шестерых. Так что я могу с чистой совестью оставить даму-политика под их охраной и заняться по-настоящему важными вещами.
Глава 5
Мой путь лежал на окраину города, где в панельной пятиэтажке проживал мой знакомый журналист, Ложкарев Артем Сергеевич, известный под псевдонимом Артем Сердитый. В жизни сердитым он не был, а был редкостным охламоном, любил выпить в хорошей компании, а еще — любил красивых женщин, причем исключительно замужних. Незамужние его не интересовали. Ревнивые мужья придавали жизни Артема дополнительную остроту. Мы и познакомились с ним, когда он свалился с третьего этажа на крышу моей машины в одних трусах с надписью «герой» (подарок любимой), просунул голову в окно и заорал: «Гони!». Я автоматически послушалась. Полуголый мужчина на крыше способен вывести из равновесия и более опытного водителя, а ведь дело было первого января… «Ты спасла мне жизнь!» — были его первые слова. Я спасла ему жизнь, напоила чаем и одолжила джинсы и куртку. С тех пор мы с Артемом — друзья. Поскольку я не замужем, я не представляю для этого провинциального Казановы охотничьего интереса. А он для меня — просто хороший человек и источник бесценных сведений. Кстати, псевдоним Сердитый Артем выбрал потому, что пишет он исключительно о проблемах ЖКХ, а других чувств, кроме гнева и раздражения, это ведомство и не вызывает.
Я знала, что застану Ложкарева дома, потому что сегодня было воскресенье. Артем проживал вместе со старенькой мамой. Шесть дней в неделю Сердитый был лихим Казановой и прожженным журналюгой, зато воскресенье проводил, как пай-мальчик. Для матушки он так и остался ее талантливым и добрым ребенком, и Артем не хотел разочаровывать старушку.
— Женечка, как давно вы у нас не были! — искренне обрадовалась мне Маргарита Ивановна.
Я вручила ей купленный по дороге тортик. Примерно с полчаса мы пили чай и вспоминали общих знакомых, а потом мы с Артемом удалились в его комнату. Я знала, что минут через десять Маргарита Ивановна войдет без стука, бормоча себе под нос: «Да где же эти очки. Я просто уверена, что оставила их здесь!», и это будет повторяться до тех пор, пока я не соберусь уходить, после чего мы искренне пожелаем друг другу всего хорошего. Я как-то спросила Артема, сколько раз его ловили целующим одноклассниц. Оказалось — ни разу! Главное — соблюдать хронометраж. Артему уже далеко за тридцать, но в представлении Маргариты Ивановны он все еще нуждается в защите от девочек, которые могут научить его плохим вещам.
— Слушай, ты знаешь такую даму — Ольгу Качалину? — Я с ходу приступила к делу.
— Кто ж ее не знает! — хрюкнул Артем. — А она тебе зачем?
— Я на нее работаю.
— А, так вот почему в нее вчера стреляли на стадионе! — сделал гениальное умозаключение Артем.
— Вовсе не поэтому! — обиделась я. — Она приехала и притащила в Тарасов свои проблемы. Мне нужно знать — какие именно? На контакт она не идет, поэтому меня интересует все, что тебе о ней известно. Кого обидела, у кого мужа увела. Только не тот мусор, что в Интернете болтается, а проверенные сведения. Короче, я ищу человека, у которого есть причины желать ее смерти.
— Ну, очередь получится, как в Мавзолей году так в тысяча девятьсот семьдесят пятом! — развеселился Артем.
— Слушай, Сердитый! Если ты не можешь мне помочь, так и скажи. Я встану и уйду. Я тебя уважаю, несмотря на твою пижаму со слониками, — уважай и ты меня.
— Ладно, не кипятись, — Артем быстренько пошел на попятный. — Щас все тебе сдам — явки, пароли…
Скрипнула дверь. Вошла Маргарита Ивановна, шаркая тапочками. Сделала круг по комнате… «Где же эти часы? Они ведь точно были здесь!» — и ушла.
Артем проводил матушку добрым взглядом и продолжал:
— Так, навскидку, не скажу, надо посмотреть архивы.
Со вздохом сожаления Артем свернул на мониторе «Контер Страйк» и бодро закликал мышкой. Я откинулась в кресле, изучая Темину коллекцию парусников. Это сколько же надо терпения, чтобы собрать одну-единственную модель! Это клиппер «Катти Сарк», а вот мои любимцы, корабли Колумба — «Пинта», «Нинья» и «Санта Мария»…
— Так, в первом приближении видно следующее. Тебя только сама Христофоровна интересует или покойный генерал тоже?
— Давай обоих. — Я придвинулась ближе к монитору.
— Вот смотри. Всякой фигни тут предостаточно, но, думаю, тебя интересует не это…
— Ложкарев, хватит изображать Штирлица! В Интернете я и сама полазить могу. Я к тебе пришла за нормальной информацией! Ты журналист или кто?! — возмутилась я.
— Все понял. — Уяснив, что дело серьезное, Сердитый сразу перестал выпендриваться. — Интересных историй тут три-четыре, не больше. Половина связана с самой Качалиной, половина — с генералом. Тебе как излагать?
— По хронологии.
Вошла Маргарита Ивановна, совершила свой круг почета: «Нет, я точно помню, оно было тут!» Мы терпеливо переждали. Через минуту она вышла.
— Самому давнему делу восемь лет. Дело простое и мерзкое, как… как не знаю что! Генерал в Тарасове почти не бывал. Воевал в «горячих точках», а вот супруга его жила в родном городе и делала карьеру. Помнишь те времена, когда она с каждого забора на нас глядела?
Я кивнула:
— Дальше.
— Генерал только вышел в отставку и приехал сюда. Жили они в квартире на Набережной, сама понимаешь, район элитный, воздух чистый. И вдруг Качалины продают квартиру и покупают дом в Заводском районе. Первым делом генерал строит вокруг дома бетонный забор в четыре метра высотой. Во дворе у него появляются собаки — жуткие такие твари! И вот этот забор становится приманкой для местных мастеров граффити. Такой лакомый кусок ровного бетона. И местные пацаны с баллончиками краски начинают по ночам шастать к забору и писать на нем свои незабываемые имена.
— Ну и что? — спросила я.
Вошла Маргарита Ивановна: «Я уверена, Достоевский лежал именно в этом кресле!» Мы опять вежливо переждали.
— А то, что однажды вечером генерал выстрелил в одного из этих юных художников из пистолета. Попал в голову. Мальчишка месяц пролежал в коме. Теперь он — глубокий инвалид. Отец мальчишки был участковым в том районе, но даже он ничего не смог сделать. Генерал заявил, что принял мальчишку за грабителя. Предложил как-то какие-то деньги — оскорбительно маленькие. Отец их не взял, да еще и глупость сделал. Подстерег раз генерала и начал его трясти. Так что вскоре оказался в СИЗО. Потом, я так понимаю, они заключили соглашение — семья пострадавшего отзывает исковое заявление, а взамен отца парнишки выпускают. Как тебе такая история?
— Отменно омерзительна! — задумчиво сказала я. Как-то не вязалась эта грязь с образом боевого генерала, героя, которого обожали его бойцы. — Так… а вторая?
