Анна Малышева - Сфинксы северных ворот
— Может, у нее есть работа там? — предположила художница.
— Ничего у нее нет! Я спрашивала! Мне она ответила, что всю жизнь вкалывала, одна меня растила, надрывалась, так вот теперь желает жить по-человечески! Вот мне и интересно: она сейчас все подчистую собирается отсюда вывезти или что-то оставит, смеха ради?! Может, нам уже пора съезжать?
Скрепя сердце, Александра удовлетворила любопытство девушки. Узнав, что коллекция ликвидируется полностью, Алина с минуту молчала. Она была ошеломлена, убита этим известием.
— Ну, все, — сказала она наконец. — Мать промотает и эти деньги, уж не знаю, на что она тратит, на кого… И вернется нищей. Хорошо, если в своем уме…
Не сказав больше ни слова, девушка вышла из комнаты, предоставив гостье полную свободу. Александра продолжила разбирать папки, уже не испытывая прежнего приподнятого настроя. Теперь она думала не о том, что ей попался выгодный заказ и скоро она вновь увидит Париж… Художница не могла отделаться от мысли, что поведение ее старой знакомой заключает в себе нечто подозрительное и таинственное…
«Но я не подозревала тогда, что настолько таинственное!» — сказала она себе, следя за Натальей. Та, стоя у самой кромки воды, словно грезила наяву. Глаза женщины были открыты, но казалось, она ничего перед собой не видит. «Если я расскажу Алине, что мать считает, будто в ее доме спрятан старинный клад… А не живет она там и потратила последние деньги на квартиру в Париже, потому что боится привидений… Ну, не знаю! Алина девушка решительная, расчетливая, деньги любит, на мать в обиде. Запрячет бедняжку в психбольницу, не поленится приехать… И будет сидеть несчастная Наталья рядом с такой же несчастной мадам Делавинь… Да, но супруга соседа сошла же отчего-то с ума! Она ведь клад не искала!»
Все, что Александра успела услышать о «Доме полковника», рождало у нее тревогу. «Что-то там не так! Что-то очень не так! Не знаю, был ли там клад и что он из себя представлял, но люди в этом доме сходили с ума, умирали от страха, вешались… И вот теперь Наталья… Бросила принимать заказы, надеется разбогатеть, найдя клад, превратилась в полупомешанную мономанку, выдающую дикий вымысел за явь… Но ведь она, не будучи даже осведомленной о местных преданиях, видела, чувствовала, слышала в „Доме полковника“ то, что выгнало ее оттуда! Это нельзя приписать больному воображению! Что-то случилось на самом деле… Дало толчок!»
Наталья, внезапно очнувшись, отвела взгляд от воды и повернулась к художнице. Ее глаза вновь приняли осмысленное выражение.
— Мне нужно вернуться в Париж, — произнесла она неожиданно деловито и спокойно. — Сегодня же, да прямо сейчас. Тебе я полностью доверяю, ты знаешь… Встретишься с покупателем, сторгуешься и договоришься об оплате. Все решай сама!
— Погоди, — нахмурилась Александра. — Где это я с ним встречусь? Куда ехать?
— Недалеко! Он живет в этом же городке, как громко именует себя деревня… Только на другом краю, — пояснила Наталья. — Я скажу Дидье, он тебя отвезет. Может быть, вы все решите за сутки, двое… Покупатель настроен на сделку, фото кое-какие видел, вопрос только в цене… Я назвала ему при первой встрече цифру, он засомневался, но ты, конечно, сумеешь его уломать…
— Мило… — От растерянности художница не находила нужных слов. — Я думала, покупатель живет в Париже и мы вместе туда поедем… А ты уезжаешь, бросаешь меня тут одну, в этом доме?!
— Ты же не веришь в привидения?
Наталья произнесла эти слова так холодно и язвительно, что Александра мгновенно осеклась. Женщина почувствовала себя глупо, ее мучил стыд, словно она дала себя заманить в искусно расставленную ловушку. «В самом деле, — смятенно думала художница, — я только что высмеивала ее, а теперь сама боюсь остаться в доме… Разве я боюсь? Правда боюсь?»
Молчание затягивалось. С поля, скрытого зарослями ив, внезапно раздался рокот заведенного тракторного мотора. Обе женщины одновременно вздрогнули, и, как по команде, из зарослей вылетела стая вспугнутых перепелов.
— Хорошо, — твердо произнесла Александра. — Я останусь и все сделаю сама. Но если что-то выйдет не так, не предъявляй мне потом претензий!
Художница внимательно следила за лицом собеседницы, и то, что она увидела, испугало ее куда больше, чем все рассказы о привидениях. Наталья выслушала ее согласие, не дрогнув, лишь чуть поджав губы и опустив ресницы… Но Александра успела прочитать в ее глазах панический страх.
Глава 4
Стоя у ворот, Александра смотрела вслед удаляющейся машине. Когда плавный изгиб ограды соседского сада скрыл малолитражку Натальи, Дидье обратился к художнице:
— Давайте поедем прямо сейчас?
— К покупателю?
— Ну да. — Парень оглянулся на калитку своего дома. — Пока девчонки нашли, чем заняться. Предупреждаю, у меня всего часа полтора, не больше! Если я их оставлю надолго, Кристина заляжет перед компьютером, а младшие разнесут весь дом, и тогда вечером отец…
— Я поняла, — с улыбкой перебила Александра. — Отец тебе задаст. Хорошо, поедем прямо сейчас. Мне все равно. Но как мы разместим на мопеде чемодан?
Оказалось, Дидье вовсе не собирался везти гостью на своем красном мопеде. Для этой важной цели он предназначил обшарпанный серебристый фургончик, которым обычно управлял отец. Делавинь-старший сейчас как раз отсутствовал, но машина стояла во дворе.
Александра рассудила, что оставлять чемодан в неохраняемом доме, запирающимся лишь на типовой врезной замок, неразумно. Обычно она не предъявляла покупателю весь имеющийся в наличии товар. Выбирала лишь самые знаковые вещи, умело разжигая интерес к остальным. Иногда таким образом удавалось поднять цену продающейся коллекции вдвое, а то и втрое.
Александра знала, что коллекционер, не стесненный в средствах, охотнее покупает легенду, а не правду, престиж, а не качество. Художница помнила из своей практики множество случаев, когда коллекционер, даже подозревая подлог, предпочитал искусно изготовленную фальшивку «неубедительному» подлиннику, особенно если фальшивка имела солидные сопроводительные документы, включая паспорт экспертизы. Таких сделок становилось все больше, и женщина часто спрашивала себя: не теряет ли коллекционирование предметов искусства всякий смысл, превращаясь в собирание все более умело сертифицированных подделок? Сама она брезговала подобными предприятиями и брала предметы на реализацию, только если лично была полностью убеждена в их подлинности. Разжечь интерес коллекционера к покупке, тем самым повысив ее цену, — в этом Александра не видела никакого преступления. Она занималась перепродажей антиквариата и живописи вот уже четырнадцать лет и могла с чистой совестью сказать, что еще ни разу не продала клиенту заведомую фальшивку. Удержаться от искушения порой бывало нелегко… Ее знакомые, подвизавшиеся в той же сфере, наживали целые состояния, кое на что закрывая глаза, о чем-то умалчивая, с кем-то делясь… А иногда просто продавая свою подпись на экспертном заключении, которого даже не читали. Александра, постигнув в свое время правила этой игры, вовремя устранялась от подобных комбинаций, хотя должна была признать, что подводных камней и опасностей на ее пути это не уменьшало…
Чемодан положили в кузов, Александра уселась рядом с Дидье, и фургончик тронулся в путь. Теперь художница получила возможность рассмотреть крошечный городок при дневном свете.
Он был ничем особенным не примечателен, этот переросток старинной большой деревни, затерянной в полях. Александра видела десятки похожих мест во время прошлых приездов во Францию. Близость Парижа никак не ощущалась на этих безлюдных сонных улицах. Фонтенбло со своим знаменитым замком был в часе езды, игрушечный Барбизон — в сорока минутах. Своих достопримечательностей в городке не имелось.
«Если уж у них „Дом полковника“ — центр вселенной, можно представить, чем живет вся эта вселенная!» Александра отсчитывала взглядом бесконечные сады за оградами. В глубине садов скрывались одно— и двухэтажные дома усредненного стиля, который не менялся последние полторы сотни лет. Так строили и в середине девятнадцатого века, и в середине двадцатого, и в начале двадцать первого: каменные оштукатуренные стены, черепичная двускатная крыша, балкончик с металлической решеткой…
Машина свернула на главную торговую улицу. Здесь дома стояли вплотную друг к другу, садов не было. Замелькали магазины и кафе, появились немногочисленные прохожие.
— Церковь! — нарушил молчание Дидье, махнув рукой в сторону приземистого здания из желтоватого песчаника. Дверь, как успела заметить Александра, была закрыта на замок. Ей бросились в глаза задвинутые тяжелые засовы.
— Она ведь больше не действует? — спросила женщина.
— Раньше на Рождество и на Пасху открывали, — пояснил Дидье. — Но этого давно уже не делают, кому надо, едут в соседний город. Да там внутри нечего смотреть! Алтарь, скамейки… Просто каменный сарай. Ее, кстати, продают. Может, кто-то купит, сделает гостиницу… Или магазин.
