Ширли Палмер - Зона опасности (в сокращении)
— Иди домой, к маме. Там безопаснее.
Мальчишка сунул деньги в карман и улыбнулся ему:
— Зато на улице деньги дают.
Мэгги лежала на кровати, глядя в потолок, прислушиваясь к ударам своего сердца, которое, казалось, повторяло два слова: «Джимми, Сэм». Время тянулось бесконечно.
Наконец послышался стук в дверь и голос Бобби:
— Андреа, ты не спишь?
Мэгги соскочила с кровати, побежала открывать дверь:
— Что они сказали?
— Не здесь. Поговорим у меня в кабинете.
И, не говоря ни слова, провел ее вниз, в свой кабинет.
Комната эта, отличавшаяся от всего остального дома так, словно она находилась в другом измерении, свидетельствовала о богатстве и вкусе. Распятие над камином было истинным произведением искусства; по сделанным на заказ полкам тянулись ряды роскошно переплетенных книг.
Ну понятно, семья Бобби позаботилась о том, чтобы он, нося власяницу скромного священника, жил хорошо.
Патрелли указал на кожаное кресло, склонился над маленьким баром в углу:
— Хочешь выпить, Андреа?
Мэгги хотелось закричать на него, но она сдержалась:
— Нет. Бобби, прошу тебя. Что сказал О'Мэлли?
Он медленно обернулся с бутылкой виски в руке, словно не желая говорить, не желая причинять ей новую боль:
— У ирландцев его нет, Андреа. О'Мэлли говорит, что ничего о пропавшем ребенке не знает.
Сэм прошелся по Ривингтон, миновал «Портных Хо Вонг», еще открытых в восемь вечера. Магазин подержанной мебели был уже заперт и темен, но неоновая, красная с синим вывеска «Закусочная Берни» еще окрашивала тротуар в свои цвета. Из окон квартир над магазинами лился свет, крыши выстроившихся вдоль бордюра старых автомобилей поблескивали.
В конце квартала, на углу, поднимались к каменной церкви ступени.
Сэм остановился у потрепанной непогодой доски с названием церкви: «ХРАМ ХРИСТА ИСКУПИТЕЛЯ». Чуть ниже — распорядок служб: «МЕССЫ В 6.00, 8.00 ЕЖЕДНЕВНО. ТОРЖЕСТВЕННАЯ ВОСКРЕСНАЯ МЕССА В 10.00. ИСПОВЕДИ В 19.00, ПО СРЕДАМ И ПЯТНИЦАМ. МОНСЕНЬОР ВЕНЧЕСЛАВ ЛАЧИНСКИ, СМН. МОНСЕНЬОР РОБЕРТ ПАТРЕЛЛИ, СМН».
«Слуга Марии Непорочной». Слова эти сохранились в памяти со времен учебы в приходской школе. Сэм снова перевел взгляд на название церкви: «Храм Христа Искупителя». Вытащил из кармана фотографию. Ступеньки те самые. Дверь тоже. И буквы: ЕЛЯ.
Сэм подергал дверь и не удивился, найдя ее запертой. Он взглянул на соседнее здание, построенное из такого же камня, — похоже, в нем жили приходские священники.
— Доллара лишнего не найдется? — Человек в лохмотьях помахал ему рукой с лестницы, ведущей в подвал церкви.
Сэм смотрел сверху вниз на лицо в подтеках грязи, увенчанное темной шерстяной шапочкой.
— А еще бы лучше пятерку, странник. Нас тут много, есть с кем поделиться.
Сэм вытащил несколько бумажек, опустил в протянутую ладонь пятерку и направился к дому священника — в спину ему понеслись благословения.
Сэм нажал на кнопку звонка. Прошло несколько минут, и дверь распахнулась, выглянула женщина. Широкое лицо, седые волосы под розовым платочком. Женщина молчала, ожидая, что он заговорит первым.
— Вы не могли бы сказать, это не монсеньор Лачински? — Сэм с фотографией в руке подступил к женщине.
— Нет.
— Тогда это, должно быть, отец Патрелли?
Женщина не ответила. Сэм улыбнулся ей:
— Я ищу старых друзей жены, она недавно скончалась. — Он снова протянул фотографию: — Это единственный снимок, какой у меня есть.
Женщина покачала головой и начала закрывать дверь.
Сэм просунул ногу меж дверью и косяком.
— А нельзя мне поговорить с кем-нибудь из священников?
— Вы приходить завтра днем.
Дверь придавила ступню, и Сэм с неохотой убрал ногу. Дверь тут же закрылась, свет погас. Сэм перешел на другую сторону улицы и направился к «Закусочной Берни».
Внутри пахло горелым маслом и сигаретным дымом. Сэм сел на табурет у стойки, попросил чашку кофе и пару пончиков. Когда бармен принес заказанное, Сэм двинул к нему по стойке фотографию.
— Это не священник из церкви напротив?
Бармен глянул на снимок:
— А кто хочет это узнать?
— Я.
— Да? И кто ты такой?
Сэм сказал ему то же, что и экономке. Пока он говорил, бармен с сомнением покачивал головой:
— Не-а. Ты, если хочешь чего узнать, лучше на улице порасспроси. Я-то никого не вижу, целый день работаю.
Сэм взял кофе с пончиками и уселся за столик у окна, из которого виден был дом священника. Рано или поздно тому придется выйти.
— Слушай, друг, мы закрываемся. Хочешь еще чего-нибудь съесть, двигай в «Плазу». — Бармен вытирал руки. — Это на Пятьдесят девятой. Знаешь ее?
— А как же. Любимое мое место.
Сэм взглянул на часы: десять тридцать. Оставив на столе пятерку чаевых — он просидел здесь два часа, а съел всего ничего, — Сэм кивнул на прощание бармену и вышел.
В доме священника было темно. Уличные фонари в большинстве своем не горели; горевшие же делали темноту вокруг лишь более зловещей. Сэм прошел один квартал, обернулся. Он подождал, пока погаснет вывеска Берни, и вернулся назад. Уселся в дверной нише закусочной. Он и не помнил уже, когда в последний раз вел наблюдение из укрытия, но это занятие — вроде езды на велосипеде. Научишься, так уж не разучишься.
Если не считать красных лампад перед статуей в холле, дом священника был в половине второго ночи темен и холоден. Мэгги, не отрывая взгляда от язычков пламени, спустилась в холл. Дверь в кабинет Бобби была приотворена, Мэгги толкнула ее, вошла. Потом включила зеленую настольную лампу, потянулась к телефону. Набрала номер, послушала гудки. На звонок ответил совершенно не сонный голос:
— Что? Что случилось?
Чего же еще, кроме беды, могла ожидать ее мать среди ночи?
— Мам, это Андреа.
— Милая, что случилось?
— Телефон прослушивается?
— Не знаю. Может быть. В чем дело? Где ты?
— Просто хотела услышать твой голос.
— У тебя все в порядке? Как Джимми?
— Все хорошо, мам, — сказала Мэгги. — Но мне пора класть трубку. Люблю тебя, мам.
Мать еще говорила ей что-то, когда Мэгги опустила трубку на аппарат. Она встала, прошла на кухню. Отперла заднюю дверь, выскользнула в темноту. Проехавшая мимо патрульная машина притормозила в половине квартала от нее.
— Шагай-ка отсюда, мужик, — донесся до Мэгги голос. — Здесь спать нельзя.
Мужчина, прикорнувший в дверной нише закусочной, без возражений вышел из укрытия и потопал прочь.
Стараясь держаться поближе к стене, где было темнее, Мэгги побежала к Хьюстон-стрит. Там она остановила такси, назвала адрес и удивила таксиста, сразу согласившись с названной им ценой.
Когда они покинули центр города, поток машин поредел. В два часа ночи дорога до Порт-Вашингтона заняла меньше часа. Машина оставила Лонг-Айлендскую магистраль, и через пятнадцать минут они были уже за городом. Мэгги наклонилась вперед. Прошло больше пяти лет с тех пор, как она в последний раз видела эти узкие, обсаженные деревьями улочки, каменные колонны в начале аллей.
— Вот здесь. Высадите меня здесь.
— Здесь же нет ничего.
— Я знаю. Высадите меня.
Мэгги подождала, пока габаритные огни машины исчезнут в ночи, и пошла вдоль стены к высоким железным воротам. Ворота были заперты, о чем Мэгги знала заранее, но не охранялись, и вот это уже было новостью. Она прошла несколько шагов назад, ведя ладонью по стене, и вскоре нашла то, что искала. Ухватившись за выступающий камень, она подтянулась — руки, ноги, все тело помнили каждый выступ, которыми она, Бобби и ее брат Джеймс пользовались в детстве, покидая, когда им того хотелось, состоявший под наблюдением ФБР дом и возвращаясь в него.
Мэгги уцепилась за ветку дерева, перелезла через стену и спрыгнула на землю по другую сторону ограды. Гравийную площадку перед домом заливал свет. Остановившись под деревьями, она оглядела дом и даже удивилась тому, что тот остался прежним — при том, что в ее жизни переменилось все. Белые стены по-прежнему увивал дикий виноград, ставни поблескивали. Видимо, недостатка в деньгах тут не испытывали. Все выглядело так, точно хозяин по-прежнему жил в своем доме.
Она обогнула дом. В окне на втором этаже горел свет. Спальня родителей. Мать после ее звонка так и не спит.
Издали донесся собачий лай, и это ее удивило. Собак у них никогда не было — отец не терпел их в своем парке. Внезапно она поняла, что собаки приближаются и лай их нисколько не походит на лай домашних баловней.
Мэгги понеслась, огибая дом, к парадной двери, вдавила пальцем кнопку звонка.
— Мам, это Андреа. Впусти меня.
Она заколотила по двери обоими кулаками, сердце ее ухало в груди. Собаки были уже совсем рядом. Дверь распахнулась, и Мэгги ввалилась в дом.
