Светлана Успенская - Двум смертям не бывать
— Но он просила помочь связаться с посольством!
— Ты не представляешь, на какие хитрости они пускаются, чтобы выманить лишний доллар!
Придя в отель, Наташа сразу же прошла в душ, чтобы смыть с себя неприятные, тревожащие ощущения этого вечера. Она стояла под душем, и упругие прохладные струи щекотали кожу освежающим прикосновением, смывая внезапное недовольство собой и досаду. А потом они лежали на прохладной простыне, слушали отдаленный гул моря, и мир сузился до размеров их маленького номера, в котором теплые волны возбуждения накатывали на них друг за другом, чтобы унести в далекий чудесный край…
Уже засыпая, Наташа вновь неожиданно увидела кукольное лицо той танцовщицы из бара с темными глазами, в которых непрозрачной стеной застыло отчаяние…
Почему она до сих пор помнит об этом незначительном эпизоде семилетней давности? Надо немедленно выбросить это из головы!
Старый скрипучий диван завизжал пружинами, в незашторенное окно упрямо пялилась полная морозная луна, скрипел снег под ногами припозднившихся прохожих.
Итак, ей нужно наконец решить, с кем она начнет свою опасную игру. Кто будет первым?..
Константин Морозов был не из тех, кто позволял командовать собой и любил подчиняться. Он не привык, чтобы кто-то в ультимативном тоне диктовал ему свои требования. Не для того он столько лет добивался финансового благополучия и независимости, чтобы теперь бояться всякой швали. И еще — он верил в закон и правопорядок.
Он не знал, что такое бояться и угождать… Однако теперь существовали несколько типов, отвратительных до зубной боли, к которым приходилось относиться едва ли не с большим почтением, чем к известной звезде Джинжер Голдин в далекие уже времена. Эти типы являлись его «крышей», существовавшей под видом охранного агентства «Элида».
Вскоре после открытия фирмы «Русский Мороз» в России в помещение офиса однажды вечером вошли три крутолобых и быкастых молодых человека с борцовским разворотом плеч и, поигрывая кастетами, предложили бизнесмену свою «помощь» и «защиту». Морозов не оценил металлический блеск кастетов, одинаковые короткие стрижки ребят и их синие тренировочные штаны с горделивой надписью «Адидас». И поэтому не согласился. Это были ребята из баковской группировки.
Вскоре наступил момент, когда стало ясно, что без помощи сильной охраны уже не обойтись. После долгого периода телефонных угроз и требований заплатить двадцать тысяч отступного неизвестные среди бела дня прошли на его фабрику и на глазах у изумленной секретарши, трех менеджеров и техников избили руководителя трикотажного производства Фемистоклова.
Пока после удара в солнечное сплетение руководитель, скорчившись, валялся на полу и плевал кровью и обломками выбитых зубов, трое ребят с пушками, демонстративно высовывавшимися из-за пояса, вольготно расположились в кожаных креслах директора. Они неторопливо выпили приготовленный для шефа кофе и, уходя, небрежно бросили вытиравшему пол превосходно сшитым серым костюмом Фемистоклову:
— Сроку тебе и твоему хозяину — два дня… Если не заплатите…
Один из нападавших подошел к окну и задумчиво протянул, глядя во двор фабрики, где скопились в ожидании отправки в магазины несколько фур с товаром:
— Сколько машин… Жаль только, что машины горят, товар горит, а люди умирают, — закончил он фразу с философским вздохом.
После чего уверенные в себе парни вразвалку спустились по лестнице и погрузились в подержанную иномарку. Машина противно взвизгнула протекторами на мокром асфальте и скрылась в неизвестном направлении.
Руководитель производства наконец выплюнул изо рта остатки раскрошившегося от удара зуба, стер рукавом пиджака кровь с лица и тут же стал названивать шефу.
Сила и наглость нежданных посетителей испугала Морозова. Но уступить требованиям — значит показать свою слабость и дать повод еще раз «пощипать» себя. Не заплатить — значило рискнуть не только нажитыми капиталами, но и здоровьем своих подчиненных. Оставалось последнее — прибегнуть к защите могущественного покровителя.
Что Морозов и сделал.
После известия о нападении стало ясно, что медлить нельзя, надо действовать. Он поднял трубку телефона и набрал номер, который ему оставила очень симпатичная особа, заместитель директора охранного агентства, с которой он познакомился на одном из показов.
Это был телефон директора «Элиды» Анатолия Лучникова.
— A-а, привет, привет! — расплылся в трубке голос с характерными нагловатыми модуляциями.
Судя по фоновому шуму в трубке, женским взвизгиваниям и равномерному гудению музыки, директор на полную катушку развлекался в ресторане.
— Что, дело есть? — спросил он. — Подгребай сюда, какие базары… Что там у тебя, «непонятки» с кем вышли, надо «рамсы развести»? Давай выясним конкретно… Мы в «Золотой подкове» оттягиваемся, марух взяли, еще чуток посидим, а потом на хату кинемся. Хочешь, давай с нами?.. Нет?.. Ну ладно, давай подгребай через полчасика…
Не теряя времени, Морозов двинулся в направлении ресторана «Золотая подкова», где гуляла в тот вечер теплая компания из «охранного агентства».
В помещении ресторана было темно и накурено. Официант, указывая дорогу, провел посетителя к сдвинутым столикам возле эстрады. За ними сидела изрядно подогретая компания коротко стриженных ребят атлетического сложения и характерной внешности. Они были неброско, но довольно дорого одеты, говорили на странном языке и смотрелись хозяевами. Стол был завален едой, заставлен недопитыми бутылками и наполненными бокалами. Сидя на коленях у парней, возбужденно визжали оголенные девицы — они ждали хорошего навара от сегодняшнего вечера. Музыканты в белых фраках что-то задумчиво гудели на инструментах. Еле перекрывая шум и смех, немолодая, ярко накрашенная певица с длинными ресницами, напоминающими лапы лесных елей, канючила в микрофон севшим голосом о любви, смерти, пуле в лоб и прочих актуальных в мире разбоя вещах.
Широко расставив ноги, Лучников вольготно развалился на стуле. Он курил, стряхивая пепел на платье своей подруги, — на колене у него восседала крутобедрая особа в полной боевой раскраске с полуобнаженной грудью. Одной рукой она обнимала за шею своего приятеля, а другой незаметно, чтобы не обидеть поклонника, сбрасывала пепел со своего блестящего платья. Круглое лицо директора довольно лоснилось, осоловевшие, слегка прищуренные глаза самодовольно обводили зал, желтоватые зубы счастливо скалились в улыбке.
— А, Костик! Давай сюда! — Рука Лучникова властно указала на место возле себя. — Щас «перетрем» обо всем… Давай вали отсюда! — резко бросил он девице, отдыхавшей у него на коленях.
— Анатолий Иванович, — внутренне волнуясь, начал Морозов. — У меня проблемы… На меня сегодня напали неизвестные…
— Кто посмел? Когда? Где?
…Морозов рассказал, как было дело. Он даже немного сгустил краски, чтобы еще ярче показать всю наглость нападавших.
— Чьи они? — спросил директор, явно интересуясь, из какой группировки были нападавшие.
— Не знаю, — честно ответил непонятливый бизнесмен. — Обещали фабрику сжечь…
— Может, ручьинские? — предположил внимательно вслушивающийся в разговор Пепел, правая рука директора, парень с характерным шрамом на щеке.
— Не-е. — Лучников отрицательно покачал головой. — Это не они…
— Что же делать? — побледнел Морозов. — Я готов компенсировать затраты, если вы возьмете на себя труд…
— Ясно, — отрезал Лучок и лениво откинулся на спинку стула. — Значит, так… Деньги, которые эти типы с тебя требуют, нам отдашь, а мы уж сами их найдем и обо всем «перетрем». Пока в контору не ходи, там наши посидят. Через два дня позвони мне…
Лучников прикурил новую сигарету, а старый окурок небрежно бросил на пол и, как будто одновременно стряхивая с себя повседневные заботы, скалясь, предложил:
— Забудь обо всем, Костяныч, не переживай! Все будет нормалек… Поехали с нами в сауну!
Морозов вежливо отказался, сославшись на неотложные дела. Он пообещал привезти деньги на следующий день и, вежливо пожав руки добрым ангелам из охранного агентства, уехал.
А на обратном пути, когда он гнал по разделительной полосе широкого проспекта, внезапно зазвонил мобильный телефон в кармане. Его разыскивал секретарь.
— Фемистоклов в больнице, — произнес он глухим голосом, доносившимся как будто из-под подушки. — Огнестрельное ранение правой подвздошной области…
Морозов от неожиданности вильнул рулем влево — и мимо него с ревом и свистом промчались блестящие фары грузовой фуры. Он чувствовал — война не жизнь, а на смерть началась…
Через два дня зазвонил телефон.
— Ну, в общем, все нормально, — послышался в трубке равнодушный, как будто даже сонный голос Лучникова. — Мы их отметелили, как полагается, не переживай… Они только на тачках подскочили, как мои пацаны сразу волыны достали и палить стали. Двоих вальнули, еще один цел остался, а одного «скорая» со свистом умчала. Ну, короче, больше не сунутся…
