Магдален Нэб - Привкус горечи
— А в последнее время вы не встречали посторонних на лестнице?
— Нет. Сейчас квартира прямо под нами пустует, и в здании очень мало движения. Только синьор Ринальди вечно перетаскивает свою мебель из магазина в квартиру этажом выше и обратно. Он, бывает, хранит вещи у себя дома потому, что внизу не хватает места. Нет, я правда никогда не замечала посторонних на лестнице или на площадке третьего этажа.
Инспектор взглянул на часы:
— Полагаю, в этот час я найду этого Ринальди в магазине.
— Нет, не сегодня. Когда я его видела, и мы решали, нужно ли вызывать карабинеров, он как раз собирался уходить. Понимаете, он работает один, поэтому, когда он уезжает за покупками или на ярмарку антиквариата, ему приходится закрывать магазин, кроме тех редких случаев, когда он находит кого-нибудь, кто заменил бы его. Так что сегодня там никого нет.
— Значит, мне придется прийти еще раз. А теперь расскажите мне о том времени, когда мать синьоры Хирш была жива. К ним тогда приходили гости?
— О, это было задолго до того, как мы сюда въехали. Мы живем здесь лишь пару лет. Похоже, раньше эта квартира, как и та, что этажом ниже, сдавалась на короткие сроки, в основном иностранцам, которые здесь учатся и тому подобное. Я это знаю потому, что синьора Хирш сама говорила, как она рада, что мы поселились в этой квартире, и теперь у нее постоянные соседи, своего рода компания. Что... Полагаю, я не должна вас спрашивать об этом, но... Я имею в виду, была ли я права, когда говорила, что с ней что-то не так? У нее было больное сердце?
— Мне особо нечего вам рассказать. Проведут вскрытие и результаты опубликуют в газетах, поэтому лучше вам узнать это сейчас: похоже, что на нее напали.
— Напали? То есть вы считаете, что кто-то действительно залез к ней в квартиру? Ее убили?
— Мы пока еще точно не знаем, что произошло.
— Но это опасно? Я имею в виду — для Лизы? Простите... Это от потрясения, до меня только сейчас дошло... — У нее тряслись руки, и она пыталась скрыть свое волнение, делая вид, что прибирается в гостиной, где и без того был идеальный порядок. — Может, вы хотите присесть?.. Мне нужно сесть. Как-то странно себя чувствую. Извините.
Она опустилась в кресло, инспектор подошел сзади и положил ей на плечо свою большую теплую руку.
— Ваш муж скоро придет?
— Он никогда не возвращается раньше девяти.
— Позвоните ему и скажите, чтобы он приехал поскорее. Ваша дочка дома?
— Она у себя в комнате делает уроки.
— Ну, а вы займитесь своими обычными делами.
— Мне надо приготовить ужин.
— Вот и приготовьте. Вам нечего бояться. В квартире на третьем этаже полно народу, и я там, конечно, буду, пока ваш муж не вернется домой. Позже я поднимусь посмотреть, все ли у вас в порядке.
— Спасибо.
Когда он вышел из квартиры, снизу раздался голос:
— Инспектор? Это вы, инспектор? Вы должны на это посмотреть!
Он поспешил вниз, держа фуражку в руке. Люди в квартире Хирш толпились у шкафа, встроенного в стену слева от двери. Когда шкаф открыли, оттуда вывалилась швабра с красной ручкой. В шкафу была перекладина для вешалок, но почти все висевшие там плащи и пальто упали на пол. То, что раньше занимало большую часть пространства за перекладиной, было выломано из стены, обломки штукатурки и пыль обрушились на груду валявшихся вещей.
— Все становится совершенно ясно, — отметил прокурор, указывая своей сигарой на зияющую дыру. — Глядя на шкаф, могу сказать, что там был сейф. Наверняка они угрожали ей в надежде узнать код, но она не сдалась. — Он огляделся вокруг. — Не подумал бы, что она обладала чем-то, что могло стоить ей жизни. Конечно, вы, инспектор, больше знаете о погибшей.
— Да, не очень...
— Здесь все еще снимают отпечатки пальцев. Давайте выйдем на лестницу. Там они уже закончили. — Когда они вышли на площадку, он понизил голос. — Как бы я хотел закурить! По крайней мере запах стал бы лучше. Ладно, расскажите мне все.
Инспектор рассказал все, в том числе историю про нож, открытку и запах сигар. Вытащив свою сигару, прокурор посмотрел на нее с улыбкой и быстро сунул обратно в рот.
— О сейфе ничего не сказала?
— Нет, быть может, соседи сверху могли бы что-то рассказать об этом. Это не займет много времени.
— Я пойду с вами.
— Думаю, не стоит... Это ребенок, понимаете, он может испугаться такого важного человека, как вы.
Если у прокурора и были сомнения в том, что Гварначча имел в виду на самом деле, тот скорее предпочел бы думать о себе как о важной персоне, чем признать, что он не умеет общаться с детьми, — в этом инспектор был уверен. В квартиру этажом выше прокурор отпустил его одного. По-видимому, синьора Росси успокоилась, поскольку из кухни доносились вкусные запахи.
Лиза Росси сидела за столом с учебником в руках. Выглядела она и вела себя скорее как пятнадцатилетняя, чем двенадцатилетняя девочка. Инспектор отметил про себя, что он стареет. Стройная, с красивой фигурой, и только лишь юношеские прыщи, покрытые густым слоем тонального крема, говорили о ее незрелости. Стены крохотной комнатки были сплошь оклеены плакатами, с которых пристально смотрели поп-звезды. На односпальной кровати в ряд сидели мягкие игрушки.
— Она немного странная, но она мне нравится, — произнесла девочка.
— Почему ты считаешь, что она странная? Твоя мама сказала тебе, что она умерла?
— Сказала, но я забыла на минуту... То есть она мне нравилась... Я должна это делать?
— Что делать?
— Говорить о ней, будто ее больше нет. Непохоже, что ее больше нет. Раньше я никого не знала, кто бы умер.
— Все в порядке. Если не хочешь, не говори так. Пока ты будешь ее помнить, она будет жива, в некотором смысле.
— Мама сказала, на нее напали грабители. Она очень расстроилась.
— А ты? Ты расстроилась?
— Нет. Просто все это... странно.
— Странно, как и синьора Хирш? Расскажи мне, почему ты считала ее странной.
— Ну, я не знаю... Будто она была очень старая, как моя бабушка. Она никогда не рассказывает о сегодняшнем дне, всегда о том, что произошло много лет назад, и о людях, о которых я никогда не слышала. Я не против, только она ведь не такая старая, правда?.. То есть была не такой... Она не выглядит старой, не носит старушечью одежду и все такое.
У него у самого была такая же мысль, верно? Так что, возможно, здесь дело не только в мебели ее матери.
— Лиза, можно я на минуту присяду на твою кровать?
В комнате помещались только ее кровать, стол и стул. Инспектору не хотелось угрожающе возвышаться над девочкой.
— Можно, — ответила она.
— Я должен спросить у тебя кое-что важное. В квартире синьоры Хирш в коридоре есть встроенный шкаф, и мне надо знать, заглядывала ли ты когда-нибудь туда.
Девочка колебалась в нерешительности, накручивая на палец прядь длинных, густых волос.
— Если человек умер, надо хранить его секрет?
— Ну, как сказать...
— Ну, и как же я узнаю, можно ли мне вам об этом рассказывать?
— Не волнуйся. Мне ты можешь рассказать, потому что, если это такой секрет, который надо хранить всю жизнь, я скажу тебе, и мы с тобой никому больше его не откроем. Если ты откроешь секрет мне, это не считается, ведь я работаю в полиции.
Теперь она выглядела как маленькая двенадцатилетняя девочка, осмелившаяся заглянуть в мир взрослых, а потом отступившая назад.
— Там был сейф. Она этого не говорила, но я его видела. Она доставала оттуда некоторые вещи и показывала мне.
— Какие вещи? Ценные? Это были драгоценности, что-то типа этого?
Лиза пожала плечами:
— Старые вещи. Подсвечники, какие-то старые книги и одежда, старье всякое. Может быть, это вещи ее бабушки. Она никогда не видела своих бабушку и дедушку, но постоянно о них говорила, как старики это делают.
— А ее брат? Она рассказывала о нем?
— Нет. Только о дедушке с бабушкой и иногда о маме с папой. В сейфе был портрет ее мамы с папой и еще изображение цветов. Она говорила, что эти картинки — это ее секрет. Вам не кажется это странным?
— Как сказать. Эти картинки нарисованные? Может, они ценные.
— Это просто старые черно-белые фотографии. Ну, так это настоящий секрет или нет?
Инспектор задумался. С детьми он всегда старался быть честным.
— Я не совсем уверен. Обещаю, когда это выясню, я тебе скажу. А пока ты этот секрет никому не раскрывай.
— Даже маме с папой не говорить?
— Даже им не говори. Ты ведь хранила его до сих пор, да?
— Да...
— Тебе не надо никого обманывать. Если они спросят, можешь им сказать, я велел спрашивать у меня. Лиза, ты мне здорово помогла, я тебе очень благодарен.
Он видел, что ей приятно, и почувствовал, что может на нее положиться. Спускаясь по лестнице, он услышал голоса журналистов.
— Правда ли, что ей перерезали горло?
— Судя по запаху, лежит здесь уже несколько дней.
