Валерий Смирнов - Чужая осень (сборник)
— Спасибо, Леонард Павлович, — так же неопределенно ответил я, — все понял. Вы же, кроме добра, ничего мне не желаете.
— Главное, чтобы ты себе добра желал. Жаль, не получилось у нас разговора. Но торопливость присуща молодости. У стариков есть прекрасное свойство — они умеют ждать. Заходи как-нибудь.
В подземном переходе на складном стульчике сидел какой-то старик и воспроизводил на балалайке «Дунайские волны», изрядно фальшивя, но люди кидали ему какую-то мелочь. Все как в реальной жизни, где намешана фальшь и правда, где сегодняшнее белое завтра может оказаться черным, в жизни, которую, как ему кажется, уверенно оседлал Вышегородский, и все ее обстоятельства ему нипочем. Обычный старичок со стандартной пенсией, взирающий с высоты своего жизненного опыта на меня, мечущегося в поисках неизвестно чего слепого котенка, попавшего одной лапой в паутину, искусно сплетенную этим пожилым, вежливым человеком, одалживающим у соседей рубли, которых ему так не хватает, несмотря на очень скромный образ жизни.
9
В баре «Лотос» стояла привычная атмосфера учреждения такого калибра: резкий запах пива и дешевых сигарет, изрядно завозьганный рыбной чешуей пол, высокие грязные стойки, над которыми пролетали эскадрильи мух. Некоторые из них смело садились на многочисленных посетителей, однако к мухам здесь привыкли настолько, что их присутствия не замечали.
Взяв пару пива, я пришвартовался за столик, где в гордом одиночестве вздыхал, гладя на почти опустевшую кружку, небритый дядя в грязной клетчатой рубахе и ботах «прощай, молодость», уверенно надетых на босу ногу. Не говоря ни слова, пододвинул ему кружку пива и начал небрежно сдувать пену, чтобы добраться хотя бы до верхнего слоя живительной влаги. Мужик добрым глотком опорожнил полбокала, удовлетворенно почесал живот и хрипло пробасил:
— Спасибо, кирюха, выручил… А то с утра заныкал кербел, а куда дел, как склероз шибанул…
— Витюху давно видел? — как бы невзначай отметил я и на лице собеседника отразилась бешеная работа мысли. Скривив рот, он что-то вспоминал и, отогнав остатки склероза, спросил:
— Это такой конопатый, тощий, с дулей на цепке, иконы собирает? Так он каждый день вечерком перед закрытием отмечается.
Понятно, что с Витей серьезный человек дела иметь не будет. Он наладил скупку в нескольких подобных точках и пропойцы волокли к нему преимущественно разную дрянь: нательные крестики, покрытые темными зелеными пятнами прошлого, картинки на религиозные сюжеты, иконы, которые можно было продавать лишь на дрова. Но иногда среди этого мусора ярким бриллиантом могла вспыхнуть действительно уникальная вещь. Впрочем Виктор каким-то чудом успешно перепродавал даже явную дрянь и для начинающего коллекционера мог показаться редчайшим знатоком. Он пичкал молодых всякой дешевкой до тех пор, пока они не начинали понимать, что вершиной экспонирования их коллекций может служить лишь городская свалка. Тогда Виктор тихо отваливал в сторону и находил новых дилетантов. Несколько раз пытался работать на кого-нибудь из серьезных людей, но ни к чему хорошему это не привело, потому что он умел шевелить чем угодно, даже ушами, но только не мозгами. Так и парил гордый петух Виктор между небом и землей, сносно проживая благодаря людям, готовым отдать ему за пол-литра все, что угодно, поэтому он чувствовал себя еще и вершителем судеб огромного числа алкоголиков, чья выпивка часто зависела от благосклонности этого принца пивных.
И у него был когда-то шанс, после того как Виктор купил за три рубля икону, ту самую икону, о которой до сих пор ходят легенды, икону, что впоследствии была продана в Афинах всего-навсего за миллион долларов… Но если у человека не хватает ума постоянно повышать свой образовательный уровень, ему только и остается обходить питейные заведения с карманами, набитыми грязными рублевыми бумажками.
С такими мыслями я открыл дверь автомобиля, щелкнул крышкой «бардачка», вытряхнул из пластиковой коробочки приятно пахнущую беленькую подушечку, которой родина великого Леонардо очень выручает водителей во всех концах земного шара. И через три минуты уже был готов дышать на самый сверхчувствительный «пегас». В кино все проще: выпил — поехал. А может быть, при монтаже вырезают то место на пленке, где водитель принимает пилюлю, аналогичную моей перед тем, как повернуть ключ в замке зажигания?
Возле мебельного магазина проезжая часть уставлена ящиками. Мера необходимая. Потому что мои коллеги автолюбители тут же понатыкали свои машины, а как потом разгружать мебель — до этого им дела нет. Мила сидела за кассой в крохотной комнатке, служившей одновременно подсобкой и гардеробом.
— Твой заказ выполнен, — быстро произнесла она своим мелодичным голосом и тут же гаркнула октавой ниже, — гражданин, не нужно бить кулаками по софе, это же не ваша жена! Купите, а потом хоть ногами бегайте…
Грузчики, зарабатывающие здесь в среднем тридцатник в день, тут же взяли под охрану государственное имущество.
— Папаша, отойдите от дивана, очень вас просим, — обратился к покупателю один из них, — неровен час, сломаете вещь, а нам потом сплошные неприятности.
Одинокий покупатель, нервно озираясь по сторонам, вышел на пышущую жаром улицу.
— Ирина, — позвала Мила свою коллегу из «Трансагентства», откровенно мающуюся в зале за заваленным бумагами столиком, — тащи сумку…
Нравятся мне эти маленькие магазинчики. И прежде всего тем, что они могут обеспечить всем необходимым. Как-то довелось просидеть в этом крохотном мебельном царстве целый день: Мила уехала на базу за стенкой, предназначавшейся в мою только что отремонтированную квартиру, попросив приглядывать за товаром, а пуще всего за грузчиками, которые иногда могли себе позволить заработать не только горбом, но и на некоторой части древесного дефицита, всецело принадлежащего заведующей. И пока Мила выбивала на базе мебель, я провел в ее лавке ряд переговоров относительно товаров повышенного спроса. Какие-то люди с пухлыми портфелями и сумками постоянно заходили в крохотную комнатку и предлагали кофе, икру, крабы, книги, помаду, женское белье и мужской лосьон, вечернее платье и туалетную бумагу, часы и джинсы. С той поры я изредка оставлял Миле предварительные заказы.
Ирина вытащила из туго набитой сумки отливающий серебром комбинезон «Космос» и тут же акцентировала мое внимание на том, что полтинник сверху за такую вещь — просто подарок. С этим железным доводом не согласиться было просто невозможно. Алые бутоны роз, которые я купил походя у молодого человека неопределенного возраста, прекрасно оттеняли «Космос» на заднем сиденьи машины.
Оля открыла дверь сама: замок почему-то заедал, да и цветы не хотелось опускать на серый цемент парадной дома, сравнительно недавно сданного в эксплуатацию. Я протянул ей букет и, коснувшись губами свежей щеки, торжественно объявил:
— Поздравляю с праздником появления личного дорогого и всеми любимого…
Она мягко отстранила меня и спросила с оттенком утверждения:
— Ты, наверное, голоден?
— Как уссурийский слон! Готов съесть все вплоть до корпуса холодильника, если при этом будет присутствовать режиссер передачи «Малоочевидное, зато вероятное». А пока я буду уничтожать продовольствие, примерь вот эту штуку.
Пара тостиков и чашка кофе пришлись как нельзя кстати. Невероятно, но факт, пока я управлялся с пищей, Оля успела не только надеть комбинезон, но и подвести глаза, пройтись помадой по губам. Раньше она тратила на это не менее получаса.
Я смотрел на Олю и почему-то думал о том, что жизнь устроена изначально как-то шиворот-навыворот. Какая-нибудь дура, ни лица ни фигуры, смолоду выскакивает замуж за интересного парня, крутит им всю жизнь, как веником, при этом еще и рога наставляет, если, конечно, желающие найдутся, а они почему-то непременно находятся; а Оля. очень красивая и, что редкость для женщины, по-настоящему умная, никак не может устроить свое нехитрое бабье счастье. Может быть, потому, что броская, дерзкая красота настораживает и отпугивает мужчин с серьезными намерениями?
Молча достаю из кармана серебряный перстенек в виде змеи с изумрудными глазами и замечаю:
— Вот с этим, пожалуй, композиция костюма будет законченной. Но откровенно говоря, без комбинезона ты смотришься…
— Прими душ и на мгновение успокойся.
Молча подчиняюсь, и холодные тугие струи воды обволакивают тело, упруго барабанят по темени, смывают накопившуюся усталость и злость на самого себя — неужели никогда не решусь жить с ней под одной крышей?
Солнечный лучик с трудом пробился сквозь крохотную щель между шторами. Золотистые длинные волосы, раскинувшиеся на подушке, малиновый сосок упругой груди, длинные стройные загорелые ноги, перечеркнувшие белоснежную простыню. И прежде чем прикоснуться губами к впадинке за ее ухом, отчего-то подумал, что она очень похожа на Эльзу Мюллер из кинофильма «Любовные грезы Казановы». Хотя какое там к черту похожа! Это Эльза просто смахивает на мою Олю… Вообще-то дальше принято говорить, что время для нас остановилось. Может быть для нее это было так, но только я никогда не позволял себе подобную роскошь, и дважды успел бросить взгляд на часы в то время как она, задыхаясь и плача, любила и ненавидела меня.
