Павел Шестаков - Страх высоты
- К сожалению. Собственно, фактически оно закончено, но кое-что мне бы еще хотелось уточнить.
- Разве есть основания предполагать... что-то другое... не несчастный случай?
- Я этого не говорил.
- Но ведь дело возбуждается только в том случае, если предполагается преступление.
- Ого! Вы редкий человек. Немногие обладают такими юридическими познаниями, - отшутился Мазин. - Однако если уж вы интересовались этой проблемой, то должны знать, что на нее существует целый ряд точек зрения.
- Я говорю о законе.
Мазин переменил тон:
- Тогда напомню, что по закону ни один человек не может быть признан виновным иначе чем по решению суда, а следствие есть просто следствие и далеко не всегда оно заканчивается передачей дела в суд.
Она отступила:
- То есть у меня есть надежда оправдаться?
Обстановка разрядилась.
- Да, если вы будете умело защищаться.
- Я готова.
- И напрасно. Я пришел с другой целью. Я хочу, чтобы вы рассказали о Тихомирове. Просто о Тихомирове как о человеке. Каким вы его представляли.
Сейчас Светлана казалась не такой, как при первой встрече. Онаневсхлипывалаи держалась спокойно, однако в спокойствии чувствовалась напряженность, это было сосредоточенное спокойствие. И чтобы подтвердить или опровергнуть свое впечатление, Мазин повторил:
- Каким вы его знали...
- Думаете, это легко? Потерять близкого человека... Меня утешают. Вспоминают войну. Но тогда убивали многих, а сейчас не повезло мне одной.
Это "не повезло" она произнесла не цинично, а с чувством покорности неизбежному.
- Так что вам рассказать?
- Обо всем. Как вы познакомились... Ну и дальше. Конечно, о чем не хочется, не говорите.
- Я не помню, как мы познакомились. Да мы и не знакомились. Антон вел в нашей группе практические занятия. Ну, и как-то постепенно обратил на меня внимание.
- Вы встречались с кем-нибудь в это время?
- Серьезно нет, но как и каждая девчонка... Был один парень. В школе учились вместе. Он окончил авиационное училище. Мы переписывались. У меня на столике стояла его фотокарточка. Когда Антон зашел ко мне в первый раз - он проверял жилищные условия студентов по поручению деканата, спросил, кто это. Я так глупо ответила, как мы всегда отвечаем: двоюродный брат. Не знаю, зачем даже.
- И больше он про вашего летчика не спрашивал?
- Нет. А зачем? Олег ему ничем не угрожал.
- Вы с ним давно порвали?
- Просто я перестала ему писать.
- А он?
- Ну, знаете мужчин... Для них самолюбие так много значит. Звонил, просил сказать правду... При чем тут правда? Я его не любила - в этом и была правда.
- Но он воспринимал все гораздо острее?
- Ничего. Олег - очень симпатичный мальчик и нравится девушкам. В старых девах не останется.
- Ладно, будем считать, что он утешится.
Светлана поправила юбку на коленях:
- Если я и доставила ему неприятности, то расплатилась за них.
- Вы не жалеете, что порвали с ним?
- Нет, - ответила она без колебаний. - Антон погиб неожиданно, а с Олегом мне пришлось бы ждать этого каждый день. Вы знаете, что такое реактивщик?
- Приблизительно. Но, между прочим, мотоцикл тоже не безопасное занятие. У меня есть приятель в ОРУДе. Он уверяет, что еще ни один мотоциклист не прожил свой век с нетронутыми костями.
- Ну, я мало езжу. Своей-то машины у меня нет.
- А вы хотели бы иметь мотоцикл?
- Я хотела бы иметь "Москвич".
- Или "Волгу"?
- "Москвич" современней.
- Вы и машиной управляете?
- Нет. Но вы спрашивали об Антоне.
- Конечно. Я отвлекаю вас. Каким он вам показался с самого начала?
- Не знаю, с самого начала я не думала об этом. Но потом увидела, что у нас много общего. Нам самим приходилось пробиваться. Никто не помогал. Вы думаете, это легко - поступить в университет?
- Трудно?
- Я поступала два раза. Работала лаборанткой в ботаническом саду.
- Приятное место.
- Летом. А зимой, знаете? Руки мерзнут, земля всегда под ногтями.
- Но вы, кажется, из деревни?
- Родители преподают физику и математику в районной десятилетке.
- А вам это занятие не по душе?
- Вы угадали... Антон тоже не любил деревню. Знал, что это за мед. Не по газетам. Вам странно такое слушать? А я правду говорю.
- Он оставил там жену, - сказал Мазин, не принимая вызова.
- Вы, как моя тетка, рассуждаете. Говорит, что меня бог наказал за женатого.
- Его он наказал больше.
- Никто никого не наказывал! Антона не за что было наказывать. Ему не везло. Он всегда чувствовал, что ему не везет.
- Он говорил об этом?
- Да, он часто говорил об этом.
- А о чем вы еще говорили?
Она пожала плечами:
- Обо всем. Он хотел многого достигнуть. Но ему был нужен близкий человек.
- И вы могли стать таким человеком?
- Да, - сказала она убежденно. - Со мной ему было хорошо.
- Расскажите, как складывались ваши отношения. Сразу удачно или трудно? Были ли осложнения?
- Осложняла только Кротова.
- Каким образом?
- Он считал себя обязанным ей. Как будто можно любить из благодарности!
- Так он говорил вам?
- Нет. Это я ему говорила.
- Вы думаете, что понимали его? Ведь с Тихомировым было трудно, наверно? С двумя женщинами жизнь не сложилась.
- В этом он не виноват. Он был хороший. Просто ему не везло, повторила Светлана. - Ему нужна была не такая женщина, как они...
Из записной книжки Антона Тихомирова:
"Удивительно, как быстро я забыл Ир. Даже о сыне почти не думаю. А ведь когда мы поженились, я был уверен, что это на всю жизнь. Конечно, Ир. оказалась далеким от меня человеком, очень приземленным, но мне она не сделала ничего плохого. Я никогда не испытывал к ней враждебности, и тем не менее она больше не существует для меня. Это обидно. Обидно потому, что, вычеркнув из жизни ее, я потерял и ту часть своей жизни, которая была пройдена вместе.
Но главное - мысли, которые приходят в голову о любви вообще. Почему то, что казалось дорогим, обесценивается до нуля? Значит ли это, что подвиги всевозможных Ромео и Джульетт - лишь ненормальные отклонения? Срабатывает механизм продолжения рода и отключает разум? Но "продолжать род" в самом непосредственном и вульгарном смысле мы можем и независимо от любви. Зачем же психозы и иллюзии?
Как далеки мы до сих пор от понимания наиболее сложных процессов в человеке. Говорят о необъятных перспективах генетики, но при моей жизни мы вряд ли уйдем дальше умения предостерегать от производства на свет дебилов. До глубинных процессов, определяющих личность, а не плоскостопие, дотянутся, в лучшем случае, внуки. А нам по-прежнему остается вместо науки философия. И никто мне не скажет, как сложатся мои отношения с Инной через год. А впрочем, если бы это можно было узнать, я побоялся бы заглядывать в будущее. Когда я таскал трехпудовые мешки, чтобы заработать на апельсины для беременной Ир., я б не поверил никакой машине, отгадавшей правду. Хорошо, что такой машины нет и сегодня. Но с другой стороны, должны ли мы прятаться от фактов, как страусы? Люди изживают в себе друг друга не потому, что не сошлись характерами. Зачем же лицемерить, взваливая вину на любимого недавно человека? Или хотя бы на самого себя?"
- Ему нужна была не такая женщина, как они.
- А что вы знаете о них?
- То, что он рассказывал. С женой они учились в одной группе. Она была старостой, и ее прикрепили к Антону, потому что он считался пассивным - не ходил на собрания, не занимался спортом. А она активистка. Он так и говорил: "Она полюбила в порядке шефства. Слишком серьезно воспринимала комсомольские поручения. Но, выйдя замуж, решила, что теперь-то уж я спасен окончательно, и забыла обо мне. Стала вытаскивать из прорыва очередной объект - пришкольный участок".
- Может быть, это жестоко? - спросил Мазин.
- Нет, он не говорил о ней плохо.
- А об Инне Кротовой?
- Я ж сказала. Он считал себя обязанным...
- А вы ревновали?
- Зачем? Мне нравилось, что он порядочный человек. Он мне все рассказал, когда объяснился. Даже это лишнее было, и мне неприятно было слышать. Но он не хотел никаких обманов с самого начала. И я это поняла. И он вообще вел себя очень хорошо. Не лез, как это теперь принято. Мы были в театре, а потом гуляли, и он мне все сказал. Мы смотрели пьесу про девчонку, которая полюбила женатого. Когда мы вышли, я хотела поговорить об этой пьесе, но видела, что ему нужно сказать, и ждала, не хотела мешать.
Антон сказал так, вроде в шутку:
- Видите, Светлана, как опасно полюбить мужчину с прошлым.
Она смолчала.
- Но и однокурсника, по-моему, тоже не лучше.
- Почему?
- В этом возрасте люди мало знают жизнь и чаще ошибаются.
- Ошибаться в любом возрасте можно.
Он не знал, как продолжить. Светлана решила помочь ему.
- По-моему, нет таких людей, которые бы не ошибались.
- Да, - обрадовался Антон. - Я тоже... много ошибался.
- Вы говорите, как старик.
- А я и есть старик. Седеть начинаю.
