Григорий Лерин - Морской волк
— Я, папаша, не мент, а разведчик.
Я наклонил банку и замурлыкал:
— Водка «Петрофф», водка «Петрофф», прощай…
Мужик плакал. Ему было худо. Но и Ленке сейчас тоже несладко.
— Как тебя звать, касатик? — ласково спросил я.
Он вскинулся с криком: «Ах ты…», но, увидев целую банку водки в моей руке, замер, не веря глазам.
— Никитичем величают, — неожиданно важно ответил он.
Я открыл банку и снова протянул к нему.
— Пей, Никитич, хороший ты человек.
Он выпил, попросил закурить. Мы молча посидели. Кремень Никитич подобрел, начал крошиться.
— А я сразу догадался, что ты — разведчик, — уважительно сказал он.
Я промолчал. Мой вопрос уже был задан.
— А известно, что делают — баб воруют, — раскололся Никитич.
Меня тряхнуло. Неужели попал?
— Да что ты?
— Людишки здесь нехорошие. На похмелку не дадут. А баб молодых привозят, напоят и — в Африку. Неграм продают, — Он сплюнул и сумрачно добавил: — Бабы-то думают — танцы-шманцы.
— А сегодня привозили?
Никитич жалобно посмотрел на меня.
— А ты точно не будешь, а, разведчик?
— Что?
— Ну, осталось там, не выливай, я допью.
— Да пей, Никитич, только скажи, сегодня никого не привозили?
Он схватил банку, осушил ее, крякнул, потом виновато сказал:
— Сегодня не видел. Я в соседний двор ходил к мужикам.
В общем, ситуация начала проясняться. Контора набирает девушек обманом или силой, потом их куда-то отправляют. Алекс как-то в этом замешан. Он — подозреваемый номер один.
— Сколько их там бывает? Когда? Как выглядят? Такого не встреча!?
Я дотошно обрисовал Алекса, не забыл и разбитый нос.
— В выходные часто приезжают. В понедельник всегда два-три сидят. Похмеляются. А сколько — не считал, все они на одно лицо. Вроде тебя, в галстуках.
Он прополоскал эту мысль в своих уже изрядно разбавленных мозгах и недружелюбно протянул:
— А ты хи-и-трый.
Да, доза эликсира правды оказалась великоватой.
— Ты не разведчик!
Он покивал с минуту, соглашаясь с внутренним голосом, и убежденно добавил:
— Наш разведчик водку бы не вылил.
Я встал, похлопал Никитича по грязной спине и сказал:
— Хороший ты человек, Никитич, а главное — проницательный. Но ты не учел одного, товарищ. Водка-то — немецкая.
Пока Никитич трудно осмысливал мои слова, я ушел в неизвестном ему направлении.
В агентстве меня ждал раскаленный телефон, который при моем появлении сразу затрезвонил.
— Да, слушаю, — осторожно сказал я.
— Где тебя носит, браток? — бодро загудел Костик. — Я уже два часа названиваю. Ты Светку мою перепугал, говорит, вылетел как ошпаренный. Что там у тебя, клиенты повалили?
— Клиенты, Костик…
— Слушай, я тебя утром не дождался, извини, срочно выдернули к Клину. А потом и ты ему понадобился, так тебя не найти. В общем, Клин рвет и мечет.
— А что у него? — спросил я как можно безразличнее.
— Проблемы, браток, — Костик посерьёзнел. — Проблемы.
— Что именно? Ты знаешь?
— Ну, я примерно в курсе. Но говорить не могу, понимаешь, это — его дела. Он тебе сам скажет, если сочтет. Сегодня не скажет, его уже не найти, завтра — тоже, а послезавтра… Ты уж пожертвуй воскресным утром, браток.
— Костик, сегодня что, пятница?
— Ну да, А что?
— Браток, в воскресенье утром я могу быть очень занят, — просительно сказал я.
— Слушай, плюнь ты на своих клиентов. Это же твой босс.
— Костик, на этих клиентов я плюнуть не могу, — сказал я уже твердо.
Он замялся, потом с облегченем хмыкнул.
— Да ведь он с утра тоже будет занят! О'кей, но смотри, чтобы с обеда торчал у телефона как штык.
— Как штык, браток! — радостно согласился я.
* * *Всю субботу я как штык торчал у «Шанс-Данса». Около полуночи уехал домой и пропустил самое интересное.
Ранним воскресным утром, когда я возвратился на свой НП, «Шанс-Данс» выглядел так, будто в нём станцевала бомба.
Я осторожно проскользнул внутрь, но ни Ленки, ни окурков «Кэмела» с помадой среди царящего хаоса не обнаружил.
Мое дальнейшее наружное наблюдение было вознаграждено — к обеду появился Алекс. Вид конторы ему тоже не понравился, и он развернулся, не доходя. Я плотно сел ему на хвост и на следующее утро, злой, голодный и небритый, с наличностью, немногим превышающей стоимость билетов туда и обратно, улетел с Алексом в Одессу.
Часть вторая
1
В одесском аэропорту было прохладно и морем не пахло. Хотя я впервые попал за границу, сориентировался быстро, написал во всех графах декларации «Нема», оставив себе только имя и гражданство, и стал в очередь, стараясь не упустить Алекса из виду.
На выходе я получил серьёзное преимущество. Алекса встречал какой-то хмырь на своей машине, меня же — целая толпа частников. Когда выяснилось, что шестизначная цифра в купонах — это всего лишь двадцать долларов, я быстро сговорился с пожилым дядькой, который обрадовался возможности участвовать в слежке. В армии я встречал одесситов, поэтому наигранный вариант с разведчиком сменил на банальное — «сбежала жена». Водитель заверил меня, что «шестёрка» от него не уйдет, и даже поклялся:
— Шоб я был на плохом счету у мамы.
Я подумал, что мама здесь не при чем, даже если подразумевается вся Одесса, но поверил, расслабился и задремал.
Проснулся я оттого, что наш «жигуль» остановился. Мы стояли на тихой улочке с односторонним движением. На другой стороне отдыхала зелёная «шестерка». Алекса в ней не было.
— Да вон он, — успокоил меня водитель. — Стреляет.
Чуть впереди, между домами, бил фонтан. Вокруг него стояли под зонтами столики, отгороженные от тротуара переносной оградой. Где-то в глубине кафе задумчиво тренькало невидимое пианино. Местечко, по всей видимости, было уютное и дорогое.
— «Синдерелла», — пояснил частник. — Вечером здесь не постоишь.
Алекс, перегнувшись через ограду, что-то спрашивал у немолодого мужчины в сером плаще. Кажется, Алекс его тоже достал — мне было хорошо видно раздосадованное лицо незнакомца. Рядом крутился над вазочкой с мороженым толстый мальчишка лет семи.
Мужчина махал рукой куда-то в сторону, другой подавал Алексу пачку сигарет. Алекс взял сигарету и вернулся в машину. Наш конвой тронулся в путь.
Мы выехали к морю. Оно было не лазурно-солнечным, как запомнилось мне в детстве, а серым, но все равно дружелюбным и манящим. Я опустил стекло, подставляя лицо под терпкое дыхание моря. Найду Ленку, обязательно схожу на пляж.
Машина Алекса вырулила на стоянку перед рестораном. Кажется, он решил засветить все злачные места в городе.
Злодеи ушли. Минут через пятнадцать вышел водитель с полной полиэтиленовой сумкой в руке и уехал. Я расплатился со своим, накинув пятерку для мамы, и пошёл в ресторан.
Внутри было красиво, дорого и немноголюдно. Алекс делил бутылку виски с недурной девицей, причем делил нечестно. Когда я вошёл, он наливал только себе. Её полбокала, судя по отсутствию помады на стекле, оставались нетронутыми. Я похвалил себя за наблюдательность и сел за свободный столик.
— Чего изволите?
— Стакан томатного сока. — И, почувствовав напряженность, я добавил: — Для начала.
Видимо, мой походный вид не шел к интерьеру. Местный Чего Изволите замялся.
Подумав об интерьере, я, естественно, вспомнил Сему и спросил:
— Что, неприятные ассоциации с томатным соком?
— У нас нет томатного сока.
— Тогда чашку кофе.
— Молодой человек, — холодно произнёс негостеприимный Чего Изволите, — у нас очень дорогой кофе.
— Не дороже авиабилета до Питера? — понадеялся я.
— Что вы имеете в виду? Нет, конечно.
— В таком случае было бы неплохо, если бы он ещё был хорошо заварен, горяч и сладок. И принесите меню и карту вин.
Это был мастерский ход. Чего Изволите растаял и повинился:
— Извините, господин. Знаете, всякое бывает. Одну минуту.
— Господ ещё в семнадцатом грохнули, — сказал я ему же в спину.
Он недоуменно оглянулся на ходу и поспешил на кухню.
* * *Я уже битый час цедил остывший кофе.
Девица вцепилась в пьяного Алекса мертвой хваткой, её руки почти не появлялись из-под стола. Похоже, она собиралась провести с ним не только вечер. Я тоже собирался провести с Алексом вечер, а если понадобится, то и всю ночь. Один из нас был третий лишний, и хотелось бы решить эту извечную проблему без расцарапанных щёк и оторванных грудей. Мое положение усугублялось тем, что Чего Изволите всё чаще бросал на меня подозрительные взгляды, я же душил голод сигаретами и не собирался больше ничего заказывать.
Все это мне не нравилось. Хотелось есть, спать, и не было никакого плана.
