Фрэнк Лин - Девять жизней
– Ну так открой окно! Здание, как тебе должно быть известно, старое, а на кондиционер тут пока никто не заработал!
Джей двинулся к окну, изображая руками вентилятор.
– Может быть, ты представишь мне своего друга? – поинтересовался я.
– Его зовут Либерти Уокер. Я привел его поиграть на компьютере, – произнес мой помощник извиняющимся тоном.
Либерти внимательно осмотрел меня маленькими цепкими глазками. Его нахальная физиономия выражала нечто вроде «А это что еще за старый хрен?». Для своих лет он был небольшого роста, но его глаза – голубые, что выглядело странно в сочетании с темной кожей, – смотрели очень умно.
– Я только хочу поиграть на вашем компьютере, у меня есть «Лемминги-2», – объявил он так, как будто каждый день играл на чужих машинах и находил это совершенно естественным. Сильный акцент выдавал уроженца Глазго, а голос звучал неестественно пронзительно.
Я посмотрел на Джея, которого вовсе не привык видеть в роли друга и наставника молодежи. У него были братья, но он никогда ими не занимался. Зачем он притащил сюда этого маленького нахала?
– Покажи ребенку компьютер и возвращайся сюда, – проворчал я. – Мне надо с тобой поговорить.
– При Либерти можно говорить что угодно, он глухой. Он умеет читать по губам, так что он не поймет, что вы говорите, если, например, вы стоите у окна.
– Он не может быть абсолютно глухим, – возразил я. – У него за ухом след от слухового аппарата. У нас частное сыскное агентство, а не детский приют, Джей.
– От аппарата фоновый шум, – пропищал Либерти. – Он ловит слишком много фонового шума. Мне без него лучше.
– Я рад это слышать, но мне надо побеседовать с Джеем. Почему бы тебе не пройти в соседнюю комнату и не сесть за компьютер? – медленно проговорил я, тщательно выговаривая слова.
Он скорчил недовольную мину и повернулся ко мне спиной. Прежде чем выйти, он подпрыгнул, ухватился за дверную притолоку с обратной стороны и, качнувшись, спрыгнул вперед. Все это он проделал с такой скоростью, что я не успел ничего сказать. Вероятно, это был самый изящный выход из моего кабинета, когда-либо осуществленный его посетителями.
– Послушай, Джей, я не собираюсь тебя отчитывать, – начал я как можно мягче. Я не хотел, чтобы он испустил истошный крик и вылетел из офиса, проклиная расистов, – но похоже, что в этом заведении я последний человек, которого сотрудники ставят в известность о своих планах.
Его лицо осталось безучастным. Я никогда не могу сказать с точностью, что происходит у Джея в голове. Его темперамент придает нашим отношениям начальника и подчиненного необычный оттенок непредсказуемости. В одном учебнике по менеджменту я вычитал термин «мера управляемости». При том, что на моих работников, Джея и Делиз, я мог рассчитывать только в пятидесяти случаях из ста, моя «мера управляемости» выглядела довольно жалко.
– В любом случае я надеюсь, что ты не строишь никаких планов на сегодняшний вечер, потому что у нас есть дело в Макклсфилде. Мы должны съездить туда и передать кое-что одной молодой женщине. А кроме того, мне удалось вернуть машину, которую я разыскивал вчера. Ее надо передать хозяйке. Кстати, почему бы вам с Либерти не сходить вниз и не проверить, все ли в порядке? Ты помнишь, о чем идет речь? Новая «мазда-11Х7». – Я протянул ему ключи, он радостно схватил их. После одежды и обуви машины – главная страсть Джея. Секс привлекает его гораздо меньше, чем яркие тряпки и сверкающие лимузины.
Когда он и его гномоподобный шотландский друг удалились, я решил сам позвонить Кэт Хэдлам и сообщить ей приятную новость. Возвращение машины, может быть, подстегнет ее память: часы показывали уже 10.30, а она все еще не проинформировала меня о деталях поручения к Глории Риштон. Но прежде чем набирать ее номер, я решил разузнать что-нибудь о Саймоне Риштоне.
Делиз хранит в своей комнатке все ежегодники «Альгамбры-ТВ». Полистав их минут двадцать, я доподлинно установил, что Саймон Риштон – гений саморекламы. О Кэт Хэдлам почти не упоминалось, зато Риштон был подробно представлен в каждом издании.
Жизнь и деятельность телевизионных звезд для меня – терра инкогнита. Я имел самое смутное представление о Риштоне, всего несколько раз видел его на телеэкране и ничего о нем не знал. Для меня это был человек, известный своей знаменитостью.
Просмотрев несколько статей, я выяснил, что он начал свою карьеру на «Альгамбре» с первых дней существования телеканала как ведущий самых разных передач. Если верить ежегодникам «Альгамбры», Риштон сразу же прослыл генератором гениальных творческих идей и быстро совершил восхождение от телеведущего до распорядителя финансами компании, интенсивно сменяя спутниц жизни и ассистенток, чей возраст не превышал двадцати пяти лет, а бюст неизменно производил внушительное впечатление.
Многочисленные фотографии Риштона лишь демонстрировали дурной вкус публики – менее выразительной физиономии я не мог себе представить.
Для того чтобы откопать что-нибудь существенное об этом деятеле, мне нужна была помощь Теда Блейка, который помнил все когда-либо виденные им передачи. Но телефон Блейка не отвечал.
Я сел и попытался еще раз вспомнить, не доводилось ли мне слышать что-нибудь о Саймоне Риштоне, – и вдруг меня осенило. Этого телеведущего терпеть не могла моя мать. Вот почему его лицо было мне знакомо. Как только он появлялся на экране, она издавала громкий стон и требовала переключить на другую программу. Всю мою юность Эйлин Къюнан, строгая моралистка, изгоняла этого человека из моего поля зрения.
Чем же он навлек на себя ее гнев?
В голове у меня зашевелились смутные воспоминания. Не он ли прославился шумным бракоразводным процессом со своей первой женой, хорошенькой ведущей? Или он был один из тех, кто первым стал употреблять на британском телевидении непристойные слова? Вполне достаточно, чтобы впасть в немилость к Эйлин.
Через некоторое время я вспомнил кое-что еще. На недавней распродаже акций телекомпании он скупил большую их часть. Представляя себя столпом североанглийской культуры, компания хвасталась тем, что ее капитал находится в руках местных владельцев.
У меня был старенький справочник «Кто есть кто», купленный на распродаже. Я открыл его – и нашел имя Риштона.
«Родился в Харрогейте в 1932 году… Окончил Тринити-колледж, Кэмбридж… Дважды женат… Создатель большого числа телепередач. Директор программ на „Альгамбра-ТВ“ и т. д. и т. п. Любимый отдых – горизонтальный».
Я нашел о Риштоне все, что мог найти, не выходя из конторы, и набрал номер Кэт Хэдлам. Ее на месте не оказалось, но мне удалось уговорить ее секретаршу соединить меня с Саймоном Риштоном. Великий человек был столь же недоступен, но одна из ассистенток согласилась передать ему новость и, вернувшись к телефону, сказала, что он в восторге от этого сообщения и просит пригнать машину к студии как можно скорее.
Когда я положил трубку, вернулись Джей и Либерти.
– Вот это транспорт, босс, вот это вещь! – захлебывался Джей, такой счастливый, каким я давненько его не видел. – Диски из легированной стали, покрытие металлик, затемненные стекла…
– Да, штука что надо! – подхватил темнокожий шотландец. – На номерном знаке есть надпись!
Я с удивлением взглянул на Джея.
– Какие зоркие глаза у твоего друга, – заметил я. – Надо будет сделать из него детектива.
– Он просто ближе к земле, чем я, – объяснил Джей.
– «Кэт от Саймона с любо-овью»! – пропел Либерти. – Маленькими буквами, под номером.
– Он неплохо научился читать, но ты уверен, что он не прогуливает школу? – спросил я Джея. Я не хотел узаконивать присутствие Либерти, обращая на него слишком много внимания.
– Перестаньте, босс! Какая школа в Рождество? – Джей поспешил сменить тему: – А нельзя мне прокатиться по М-56? Такие колесики». Когда ее надо вернуть?
– Немедленно, так что выкинь это из головы, – отрезал я.
– Но ведь никто не узнает, – вставил юный адвокат.
Я видел, что назревает бунт на корабле, и решил предпринять тактическое отступление. Ссориться по такому поводу не имело смысла. Риппгон и его дама не заметят, если мы накрутим на счетчик еще несколько миль, и должны быть благодарны за то, что им вообще вернут машину. Так что почему бы не побаловать нужного мне работника?
– Ну, шут с вами. Мы можем поехать кружным путем, а если Риштон забеспокоится, скажем – хотели убедиться, что машина в порядке. Но о том, чтобы рулить, и не думай. Как только копы увидят тебя на водительском месте такой тачки, остановят тут же.
Машина действительно была чудо. Двигатель работал так тихо, что о необходимости переключить передачу извещал специальный звоночек. Магнитофон, CD-плейер, круговые колонки… Мы выбрались по Парквэй на М-56, не торопясь миновали все полицейские посты, а за поворотом на аэропорт я вжал педаль в пол, и мы долетели до М-6 за рекордное время.
