Елена Милкова - Охота на Скунса
— Павлуша, ты вчера выходил в Интернет? — осторожно спросила Ольга.
— Не-а, — ответил Павел, рот которого был еще занят. — Это Петька висел.
В другое время Ольга бы, наверное, очень рассердилась, но недавний визит трех представителей «параллельного мира» настроил ее на более философское отношение к бытовым неурядицам. В конце концов, если «эти» отнимут компьютер и квартиру, никто уже не будет ругаться из-за Интернета. Всякая вещь, как известно, привносит свои проблемы, но компьютер уж пусть будет. И тем более — квартира. Как говорится: «Если у вас нету тети, то вам ее не потерять…»
— А Петруша когда обещал прийти? — спросила Ольга.
— Не-м-м-у, — с полным ртом промычал Павел. Он отхлебнул чаю и добавил: — Он в чате висит. С кем-то там познакомился.
— Он что, просто так болтает, да?
Ольга опять почувствовала страшное раздражение. Пусть в университетском сервере выход в Интернет стоит всего десять рублей, но все зависит от того, сколько занимать времени. Если висеть по десять часов в день, то никакой зарплаты не хватит. Это надо же такое придумать: болтать с приятелями через Интернет! Что за дурацкая фантазия! Как будто телефона нет. Да и просто встретились бы и поболтали. Можно подумать, что у них мать Рокфеллер!
Опять вспомнились давешние пришельцы. Они считают, что она способна выложить им двести тысяч долларов, но ее-то собственный сын должен понимать, что деньги она не печатает. Геннадий из своего Дюссельдорфа тоже не спешит помогать, да и вряд ли может.
Ольга задумалась о муже. Это может показаться странным, но теперь она если и переживала за него, то как-то очень отстраненно, почти как переживала бы за любого другого знакомого человека, попавшего в сложную ситуацию. Хорошего знакомого, но не близкого.
Пожалуй, за знакомого она переживала бы даже больше, потому что Геннадий фактически сбежал от своих проблем, свалив их на ее плечи. Ее и детей. Потому что, если сейчас придется менять квартиру, переезжать в какое-нибудь Рыбацкое или Лигово, в этом будет часть и его вины.
Ольга вздохнула. Хотя что Геннадий мог сделать, если бы ему не удалось выбраться в Германию… Прятался бы по знакомым… Ольга вспомнила те ужасные дни, перед тем как он уехал… Странные звонки, после которых муж, молодой и спортивный человек, буквально серел и принимался сосать валидол… Да, Дюссельдорф — это было единственное правильное на тот момент решение.
Торин, он же Павлуша, тем временем наконец закончил трапезу. Ольга поражалась тому, сколько он начал есть. То, бывало, из ложечки кормили «за маму, за папу», а тут только успевай на стол ставить. «Растет», — подумала она.
— Мам, я телевизор включу!
— А ты уроки сделал?
— Да ладно, уроки потом.
— Нет, сначала уроки, потом английский, а вот если останется время — тогда телевизор. Тебе дай волю, ты вообще от него не отлипнешь!
Торин, великий предводитель Белых гномов, покряхтел, но подчинился более сильной воле. Утешало одно — английским более сильная воля разрешила заниматься по священному тексту Сильмариллиона. Это было не в пример труднее, чем читать учебник, но зато это было одновременно приобщением к Великому. Так что время не пропадало даром.
Торин отправился к себе в комнату и открыл рюкзак, украшенный фосфоресцирующей надписью: «Гэндальф жив!»
Ольга только покачала головой, смотря ему вслед. Вспомнились уроки педагогики в университете. Суха теория, мой друг. Вот бы Песталоцци вместе с Руссо и всех, кто еще любил порассуждать о воспитании, сюда к конкретному ребенку, живущему в начале двадцать первого века… Ребенку, которому, кроме «толкинизма», или как там они называют свое безумие, решительно ничего на свете не интересно,
И Ольга снова удивилась самой себе. Как это у нее вдруг все так легко получилось? Бывало, приходилось, отгонять Павла от телевизора. Скандалы, угрозы, а тут он вдруг взял да послушался. И даже не огрызнулся. Чудеса, да и только.
Правда, интернетовское время как было израсходовано, так и осталось. Пока Ольга об этом думала, раздражение начало закипать, как молоко, поставленное на слабый огонь. Однако внезапно все улеглось.
«Раз Петруша израсходовал время, пусть завтра с утра сам поедет и заплатит. А то я ругаю его, а потом сама же и еду, наверное, это неправильно», — подумала Ольга и успокоилась. И тут ей в голову пришло поистине гениальное решение. Нужно сменить пароль. А Петр пусть открывает свой собственный вход. Он, как студент, имеет право. И тогда не будет никаких проблем. Хочешь болтать с приятелями по Интернету — пожалуйста, только деньги на это заработай, будь добр, сам. Используй свою стипендию — ее как раз хватит на оплату семи с половиной часов работы. Ольга даже улыбнулась, до чего решение оказалось простым.
Можно было приниматься за подготовку к завтрашним урокам. Ольга взглянула на часы: пять. Всего лишь! Как быстро сегодня она все успела. Она пошла в комнату. На колени прыгнула Пунечка, и Ольга вздохнула, взглянув на милую кошачью мордочку. Смешно, а на самом деле очень грустно. Пуня страдала от аллергии, и вся ее хорошенькая белая мордочка была усыпана коросточками. Все как у людей. Ольга носила ее к ветеринару, сказали: «Аллергия. Ищите на что. Может быть, вообще на загрязнение окружающей среды. Тогда ничего сделать невозможно». Они пробовали и так, и эдак. Исключили из рациона молоко, потом рыбу, вроде напасть поуменыпилась, но окончательно никак не хотела проходить.
«Может быть, линолеум на кухне», — вдруг подумала Ольга, гладя кошку. Вспомнилось, какой он был необыкновенно вонючий, когда его постелили. У всех первые дни болели головы. «Надо было сразу тогда же его и заменить. Было же ясно, что он не полезен, мягко выражаясь. Эх ты! А еще биолог называется», — обратилась она к самой себе.
* * *Петр шел домой, думая о Ней. Он никогда ее не видел, но был уверен, что это самая прекрасная девушка на свете. Звали ее Даша, и ему казалось, что он знает о ней все, если не считать того, что он не знал о ней решительно ничего.
«Виртуальная девушка из виртуального мира».
Петр глупым никогда не был и в глубине души понимал, что в реальном мире, в мире котлет и картошки, мокрых ботинок, ворчливой мамы и придурковатого брата. Даши, может быть, и не существует. Он мог даже допустить, что где-то за далеким терминалом сидит вовсе не Даша, а какая-нибудь некрасивая, может быть, даже немолодая женщина, лет двадцати восьми, или, может быть, совсем старая, лет тридцати, и выходит в чат под видом Даши. Но думать об этом не хотелось, да и какая разница! Все равно он никогда не встретится с ней в реальном, не виртуальном, мире. Потому что виртуальный мир другой, там нет помойных ведер, которые надо выносить, там нет мелких назойливых проблем, которые заполонили и отравили жизнь в этом мире. И там он вовсе не Петруша, как его зовут мама с бабушкой, и не Журав, как его звали одноклассники, не Петька, как к нему обращается гнусный короед, его младший брат, он Петр, он звучит гордо.
В виртуальном мире первокурсник Петя Журавлев, нескладный и долговязый и, главное, лопоухий, превращался в студента университета Петра, прекрасно разбирающегося не только в компьютерах, но и в современной музыке, в литературе, пишущего стихи, поклонника БГ, и вообще в высшей степени достойного человека. В такого «Петра», каким реальный Петя хотел бы стать или пока хотя бы казаться.
Некоторое время назад, выйдя в один из питерских чатов, он нашел стих, который кто-то туда бросил и просил написать контекст:
Прекрасный, как Охтинский мост.
А потом кто-то спросил, упоминалась ли в текстах БГ река Оккервиль. Этот самый кто-то жил на Ладожской, на самых берегах этой реки, и хотел узнать, верно ли, что она воспета в произведениях дедушки русского рока.
Этого не знал никто, кроме Петра, который и сообщил интересующимся, что в апокрифическом «Искушении святого Аквариума» значилась вещь под названием «Река Оккервиль», но текст ее восстановить не представляется возможным, потому как из седой древности от «Искушения» не дошло ничего, кроме списка вещей. А многим и само существование этого альбома представлялось мифом чистой воды. Но Петр лично своими глазами видел старинную коробку от древней магнитофонной бобины, где был дан список вещей из «Искушения». Сама бобина давно канула в Лету (не путать с Егором Летовым), а коробка от нее попала в коллекцию знаменитого Коли Рыбина, где ее и видел Петр.
Вот тогда-то и откликнулась Даша.
Она прислала Петру (ему лично, а не в чат!) найденные ею во время археологических раскопок, проводимых соседями у себя в квартире, рассыпанные листочки с ранними текстами «Аквариума» и других, как там было сказано, «ленинградских» групп, и нашелся там в том числе полный текст «Реки Оккервиль», который, как оказалось, состоял практически из одного лишь повторения этих слов:
