Фридрих Незнанский - Свиданий не будет
– Качество качеством, – заметил Гордеев, – однако вы почему-то подаете пассажирам сухое молоко, а не сливки.
– Но согласитесь, – улыбнулась стюардесса, – молоко еще может быть сухим, но сухие сливки, даже для растворимого кофе, который мы подаем, согласитесь, – это нонсенс. Сливки могут быть взбитыми, но не сухими!
– Верно-верно, – согласился Гордеев. – К тому же этот вопрос интересует меня из чистого любопытства. Я дня не начинаю без чашки чая с молоком, однако к всяческим искусственным сливкам вполне равнодушен.
– Вот-вот, – согласилась стюардесса. – К тому же пока мы выполняем в основном внутренние рейсы, если, конечно, не считать Прибалтику заграницей, а наши пассажиры – люди вроде вас, привыкшие к традиционному питанию, им просто в голову прийти не может…
– Ну, спасибо, – успел вставить Гордеев.
– …им просто в голову прийти не может требовать в полете… требовать…
– Перемены блюд, – подсказал Гордеев.
– Вот именно, – кивнула стюардесса. – К тому же насчет искусственных сливок вы действительно правы.
– Да, кстати. – Лицо Гордеева приняло заговорщицкое выражение. – А не мог бы я разжиться еще несколькими пакетиками молока? Дело в том, что пришлось неожиданно лететь в эту командировку, а я, как сказал, без чая с молоком по утрам не могу. Из Москвы не захватил, а в этих краях – всегда ли удастся?.. Добралась ли сюда эта полуфабрикатная цивилизация?..
Лида, помнившая о пожатии Юрия Петровича у кассы, молчала, хотя ей хотелось сказать, что «полуфабрикатная цивилизация» снабжает Булавинск и окрестности своими продуктами не хуже, чем столицу, разве что подороже выходит.
А стюардесса кивнула и в скором времени вернулась с небольшим свертком.
– Я вам сюда еще и другие пакетики положила: сахар, соль-перец. Уж что нашлось, извините, если маловато.
Гордеев хотел было расплатиться, но спрятал бумажник после того, как девушка посмотрела на него таким взглядом, будто хотела сказать: «Не порть песню, дурак!»
Поблагодарив стюардессу, он деловито спрятал сверток с пакетиками в свой чемодан, подмигнул Лиде: «Вздремнем до посадки!» – и, не ожидая ответа, закрыл глаза.
Все, что он мог узнать в самолете, он, кажется, узнал.
Глава 6. МАЛЕНЬКАЯ ДОРОЖНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ
Снятся людям иногда голубые города…
Старая песняВ самолете, помимо газет, разносили маленькую книжечку «Булавинск», рассказывающую о городе, в который он летели. Однако эта невеличка была напечатана на плотной бумаге, с цветной обложкой, где помещался герб Булавинска: на желтом поле черный соболь, над которым рука из облака держит самострел. На обороте обложки красовалось другое изображение: цветная фотография круглолобого, коротко стриженного, довольно еще молодого человека в белой рубашке и галстуке, сидящего в кабинете под портретом Ельцина, с трехцветным российским флагом в углу. Ниже помещалось несколько строк приветствия предполагаемым читателям книжки и вилась замысловатая подпись с пояснением: С. М. Вялин, мэр города Булавинска.
Полистав брошюру, Гордеев узнал, что в середине семнадцатого века царь Алексей Михайлович «указал, и бояре приговорили» отправиться оружейничему Илье Савиновичу Мосолитинову в зауральские пределы искать новых «землиц» для поселения, новые торговые пути, новых «народцев», на которых можно было бы наложить ясак. Двигаясь вместе с атаманом Еремеем Оловениковым, Мосолитинов поставил острог на реке Кедровой, из которого и выросла Булавинская слобода, а затем город Булавинск. О происхождении его названия единого мнения, как можно было понять из брошюры, у историков не было. Одни связывали его с искаженным тюркским словом «булак» – родник (в пригородных холмах действительно до сих пор было немало родников): вроде бы постепенно Булакинская слобода превратилась в Булавинскую. Были сторонники «украинской» версии: якобы среди первопроходцев семнадцатого века находился некий переяславский казак Данила Крухмаль, славившийся своей отвагой и получивший за это прозвище Данила Булава, которое каким-то чудесным образом отразилось в названии слободы. При этом, как понял Гордеев, никакого отношения к предводителю одного из крестьянских восстаний Кондратию Булавину название города не имело. Правда, с другой стороны, это сходство спасло Булавинск в советские годы от переименования. В то время как вокруг города превращались в Ленински и Сталински, он продолжал носить свое стародержавное название.
Когда Гордеев изучал булавинское прошлое, Лида дремала, но он не забывал того, что она учится на историческом факультете. Поэтому рассчитывал узнать более подробные и менее официальные сведения о городе от нее.
Заходя на посадку, самолет сделал круг над окрестностями Булавинска. Гордеев увидел довольно широкую реку, текущую среди лесистых холмов. «Кедровая», – сказала Лида, которая тоже через плечо Юрия Петровича смотрела в иллюминатор. На одном берегу реки дома были невысоки, но спланированы в правильные, параллельные реке улицы. Зато другой берег, по площади застроенный значительно больше, представлял собой скопище разноэтажных домов – от пяти этажей и выше, там же тянулись в небо заводские трубы, громоздились фабричные корпуса. «Это наш Промышленно-Заречный район, – пояснила Лида. – Когда-то назывался просто Заречьем и был пригородом, но в советское время стал основной частью города».
– Город у нас не только кочегарка, – вздохнула она. – Очень красивый старый центр, купеческие дома, здание городской думы. А городская прокуратура помещается в бывшем доме золотопромышленника Ханыкова. Там очень красивые изразцы, да только, чтобы увидеть их, надо попасть под следствие.
– Но вы же, наверное, видели. – Гордеев попытался отвлечь ее от грустных мыслей.
– Мне папа показывал, – она всхлипнула. – Он-то мог заходить туда по службе.
– Ничего-ничего. – Гордеев сжал ее ладонь. – Все выяснится. Я добьюсь освобождения вашего отца. Не стоит тратить сил попусту. Это на руку только тем мерзавцам, которые арестовали Бориса Алексеевича.
– Узнать бы, кто они.
– Все узнаем. Но вы должны мне помогать. Ведь я, наверное, говорил, что в ваших краях впервые. Мне для начала надо разобраться, что это за место такое – Булавинск. И без вашей помощи не обойтись. Мне все интересно.
Самолет довольно мягко коснулся земли, взревел и побежал по бетонке. Немногие пассажиры, бывшие в салоне, по привычке захлопали, приветствуя мастерство пилота.
– Будем считать эту мягкую посадку и аплодисменты хорошим предзнаменованием.
Все же Гордееву пришлось подождать в аэропорту: чемодан студентки был велик, и Лида сдавала его в багаж. Гордеев самолично снял этот недешевый заграничный чемодан с конвейера и беглым, но внимательным взглядом осмотрел его. В Домодедове он убедил Лиду в том, чтобы чемодан был упакован в бумагу (аэропортовские мастера сделали это с удовольствием и, разумеется, небезвозмездно), а теперь проверил, не стронуты ли с места куски клейкой ленты, которые он поместил на швах упаковки.
Все вроде было в порядке.
На площади перед аэровокзалом Булавинска обнаружилось довольно много легковых автомобилей, а пассажирам пришлось идти между шеренгами их водителей, предлагающих за недорого подбросить до города. Машин с шашечками такси не было видно, но еще в самолете перед посадкой стюардесса объявила, что к прибытию рейса подается автобус, который всего за три тысячи довозит пассажиров до центра города, а затем следует в Заречье.
Автобус – маленький «курганец» – действительно стоял поодаль от легковушек, и в нем уже сидело пять-шесть прилетевших этим рейсом. Гордеев решил на всякий случай ехать именно автобусом. Тем более, сказала Лида, прокуратура располагалась в центре города, в двух шагах ходьбы от остановки аэрофлотовского автобуса. При этом от них с Лидой не отставали трое автовозчиков, желавших во что бы то ни стало отвезти московскую парочку по любому адресу в Булавинске, какой только они назовут.
Однако прошло пять минут, десять, а водитель автобуса и не думал отправляться. Кажется, уже все пассажиры вышли из здания аэропорта, но на вопрос Гордеева: «Командир, когда поедем?» – последний ответил меланхолически: «Подождем еще».
Между тем частные извозчики не прекращали свою агитацию. Наиболее энергичные из них вели ее, войдя в автобус и не обращая внимания на водителя, который, впрочем, тоже не высказывал никаких возражений против конкурентов. Посматривая на часы, несколько пассажиров перебрались со своими пожитками в автомобили и уехали. Гордеев начинал закипать. Он экономил не деньги, он просто не хотел оказаться в лимузине, услужливо подсунутом ему разработчиками операции с пакетиком.
Когда водитель автобуса, изнемогая от бездействия, сложив руки на баранке, опустил на них голову, а очередной несостоявшийся пассажир отправился из автобуса в потрепанный «жигуленок», Гордеев не выдержал. Он взялся за чемодан Лиды, подхватил свой и, не обращая внимание на коренастого угрюмца, шагнувшего к нему с вопросом: «Ну что, надумали?» – прошел вместе со своей окончательно взгрустнувшей спутницей к подъездной площадке. В этот момент туда подлетел крашеный-перекрашенный «ИЖ-комби», из которого выскочил толстяк в шляпе и с большим портфелем. Он бросился в аэропорт, а водитель не менее стремительно дал было по газам, однако, увидев рванувшегося к автомобилю Гордеева, притормозил.
