Марина Серова - Кто кого
— Ты куда? — спросил Суворов.
— Позвонить твоему отцу. Думаю, он без труда сумеет нам помочь.
— А, ну да.
Я позвонила из телефона-автомата.
— Я слушаю, — прозвучал в трубке спокойный голос Суворова-старшего.
— Александр Иванович, с вами говорит Иванова. Я примерно обнаружила местонахождение Савичева. Мне нужна ваша помощь.
— Да-да, говорите! — взволнованно откликнулся он.
— Пришлите к дому номер 16 по улице Пушкина машину, желательно с тонированными стеклами и обязательно с телефоном. Мы с Сергеем сидим в его «ноль первой», но она известна похитителям и очень неудобна для ведения наблюдения.
— С Сергеем? С моим сыном, что ли?
— Ну да. Побыстрее, прошу вас.
— Хорошо, хорошо. Пушкина, 16, вы говорите?
— Да. И неплохо было бы выяснить, какие квартиры в нем уже заселены.
— Мой человек привезет вам готовый список, — немедленно ответил он. — Узнать это не так сложно. Я думаю, и перечень потенциальных жильцов, купивших квартиры, не помешает?
— Что вы!
— А откуда такая информация? — спросил он, и я уловила в его голосе нотку недоверия.
— Мне сообщила это подруга Савичева, Наталья. Я видела ее — или скорее всего ее — в номере «Братиславы», в котором поселился Воронин.
— Вы и там успели побывать?
— Должна же я отрабатывать деньги, которые вы мне платите. И еще — мне нужна фотография Натальи Башковой, чтобы я могла удостовериться, что она и та девушка в гостиничном номере — одно и то же лицо.
— Да, кстати… — Суворов-старший кашлянул и как-то нехотя сообщил:
— Только что звонили из больницы и сказали, что Смолинцев пришел в сознание…
Они шли втроем. Первым по коридору осторожно выступал Олег Башков, вторым двигался Нагиев, втянув голову в широченные плечи и хищно раздувая ноздри. Замыкал шествие здоровенный парень по кличке Есип.
— Вы к кому, молодые люди? — спросила женщина в белом халате на входе в реанимационное отделение.
— Мы хотели бы повидать Максима Смолинцева, — ответил Олег, поглаживая наклеенные для маскировки усы. — Мы из «Кристалла», его товарищи по команде.
— Нельзя, — ответила санитарка, — он только что пришел в себя и готовится давать показания следователю.
— Ты че, мамаша? — грубо влез Есип. — У нас времени в обрез, завтра матч, а ты тут кипеж разводишь. Так не годится.
— Ах, вот как!
Из-за поворота показались двое одетых в бронежилеты омоновцев с автоматами Калашникова на шее.
— Что нужно? — спросил один из них.
— Мы хотим повидать нашего друга, а эта женщина не хочет нас пускать. Я, конечно, понимаю, что нельзя нарушать режим, но и вы поймите нас… У нас завтра важная игра, а повидать перед ней нашего капитана…
— Вы игроки «Кристалла»? — довольно бесцеремонно перебил его омоновец.
— Я же сказал, — ответил Олег.
— И этот тоже? — произнес омоновец, указывая на Нагиева, хмуро косящегося на стражей порядка из-под насупленных густых бровей. — Что-то не припомню я хоккеистов кавказской национальности. Да и рожа бандитская.
— Я массажист, слющь, — ответил Тахир, — магу паказат дакумэнт.
— Ну-ну, валяй.
Нагиев полез в карман, омоновец настороженно положил руку на автомат. В ту же секунду глухо хлопнул выстрел, и охранник упал на одно колено, а потом ничком повалился на пол: пуля разнесла ему коленную чашечку.
Нагиев стрелял через одежду.
Есип выхватил пистолет и выстрелил во второго омоновца, но попал в бронежилет, а очередь прошила грудь воронинского бандита.
В тот же миг упал и второй омоновец: пуля, пущенная Башковым, размозжила ему голову.
— А-ат каззли! — проревел Нагиев и выстрелил сначала в конвульсивно дергающегося от нестерпимой боли в ноге омоновца, а затем в Есипа, который бился в агонии. Тахир милосердно прекратил его мучения.
— Где Смолинцев? — рявкнул на санитарку Олег. — Веди, старрая блядь, пока не пришил.
Та затряслась от ужаса, жуя посеревшие губы, и засеменила на полусогнутых ногах по коридору.
— Стой здесь, — приказал Тахиру Башков и широко зашагал вслед за бегущей санитаркой.
Надвинув до глаз черную вязаную шапочку, он влетел в палату и тут же увидел Смолинцева.
Возле него хлопотала молоденькая медсестра.
— Не бойтесь… — почему-то пролепетала женщина, которая привела сюда Олега.
На него уставились большие синие глаза на совсем белом юном лице.
Олег два раза выстрелил в Смолинцева, натолкнулся взглядом на безумные прекрасные глаза молоденькой девочки в белом халате — и, повернувшись на каблуках, вышел из палаты.
— Всэх порэшил? — спросил у него Тахир, весело сверкая белозубой улыбкой. Башков хмуро посмотрел на него, переложил пистолет в левую руку и произнес:
— Нет, еще не всех.
— А кто астался, слющь?
— Ты, — холодно ответил Олег и выстрелил прямо в улыбающееся лицо кавказца, не успевшего даже испугаться.
…Он прошел пустынным коридором и наконец достиг вестибюля.
— Ну вот и все, — пробормотал он, — труп не играет в хоккей…
Он вышел на улицу, сел в машину, где отклеил усы, снял парик и смыл грим. После этого набрал номер.
— Вадим Николаевич? Да, это Башков. Все сделано.
Через пятнадцать минут после того, как я позвонила Суворову-старшему, к дому подъехал серебристый «трехсотый» «Мерседес». Из него вышли Климов и с ним маленький толстый человечек в очках.
— Мякшев! — воскликнула я вне себя от изумления.
— А меня пгислал к вам Алекфандг Иваныч!
— Валера, откуда взялся этот недобитый папарацци-самоучка? — спросила я у Климова, нервно отводя протянутые ко мне ручонки бравого щелкопера и отмахиваясь от атмосферного фронта перегара, который принес с собой этот циклон в лице господина Мякшева.
— Просто он работает в пресс-центре нашего клуба, — виновато ответил Климов. — Впрочем, скоро ты от него избавишься. Александр Иваныч велел ему получить в мэрии списки жильцов этого дома… или где там нужно было их… Одним словом, сейчас эта парочка садится в драндулет Серого и уезжает восвояси. Так сказал Александр Иваныч.
— Ах, вот как? — заорал Мякшев, размахивая верхними конечностями. — Не фоглафен!
— Милый, не вынуждай меня применять силу, — злобно сказал Климов. Что и говорить, обращение было сомнительным, зато выдержано в надлежащем — угрожающем и агрессивном — тоне.
Тот вздохнул и покорно поплелся к автоэкипажу Суворова-младшего. Чудо техники задребезжало, зачавкало и, гремя бампером, уехало.
— Где фотография Наташи? — с живостью спросила я.
— Вот.
Он подал мне фотографию, на которой я увидела Климова и Савичева с очень красивой стройной девушкой. Она не была похожа на ту, что я видела в гостиничном номере.
Но тем не менее это была она.
Я рассматривала фотографию минуты три, крутя ее так и этак. В этот момент зазвонил телефон.
— Я слушаю, — сказал Климов.
По мере того как он слушал, лицо его все более темнело. Наконец он бросил трубку и повернулся ко мне:
— Только что в больнице убит Макс Смолинцев.
Глава 7
СОГЛАШЕНИЕ
Савичев проснулся от резкой боли в запястье и понял, что совершенно не ощущает правой руки. Он открыл глаза и увидел себя словно со стороны скорчившимся в совершенно невероятной позе, с дико вывернутой даже для его тренированных гибких мышц и сухожилий рукой. Она была снова прикована к батарее.
— Чертовщина какая-то, — пробормотал Савичев, — неужели все это было лишь сном?
Сквозь жалюзи пробивались какие-то вязкие сгустки хрупкого серого света. Утренний противоестественный кошмар, поймал себя на мысли Алексей… как это может быть хрупким и вязким одновременно?
— Такие красивые сны, — сказал он громким неестественным голосом совершенно без выражения.
— Че, хоккеист, переквалифицируешься в клоуны? — спросил вчерашний охранник из прихожей, входя в комнату.
— А что такое?
— Да ты лучше взгляни на себя, — сказал амбал, отсоединяя наручники от батареи, — только смотри у меня, без фокусов чтобы. А то не хотелось бы тебя портить, тебе и так, видно, не слабо досталось.
Савичев подошел к зеркалу и так и застыл вне себя от изумления.
Все его лицо было размалевано в различные цвета спектра — губы накрашены черной помадой и обведены серым полутоном, лоб в ярко-оранжевых разводах, кончик носа закрашен темно-красным и усеян черными точками, а ноздри обведены зеленым. На шее, сплошь в кровоподтеках и синяках — очевидно, от укусов или поцелуев высшей степени интенсивности, — был искусно вырисован косой шрам, как от бритвы. Щеки и подбородок были густо набелены, а грудь и плечи испещрены черными полосами до самого низа живота вперемежку с глубокими царапинами, некоторые из коих до сих пор кровоточили.
— О господи!
Савичев развернулся к зеркалу спиной и с трудом повернул затекшую шею, чтобы увидеть себя со спины.
