Николай Буянов - Бал для убийцы
— Я знаю, о чем вы думаете: мы пришли сюда вдвоем, напились до изумления, повздорили с охранником и размозжили ему голову. А потом подожгли музей, чтобы скрыть следы.
— Следы чего?
— Не знаю, — вздохнула она. — Может быть, как раз в музее мы и устроили вертеп. А в «историчке» — так, для отвода глаз.
— Вам и прокурор не нужен, — хмыкнул Колчин. — Готова обвинительная речь.
— Извините. — Майя снова потерла виски. — Все в голове перемешалось.
— Вы услышали сирену, когда находились в кабинете?
— Да. У меня было такое ощущение, будто что-то взорвалось. Я бросилась к музею — он был заперт. А ключи я оставила в классе.
— И вы высадили дверь? — Колчин посмотрел с некоторым уважением.
— Роман очень кричал. Я испугалась.
— Ну, о своем приятеле можете не беспокоиться, он почти не пострадал, если не считать испорченного костюма. А что именно он кричал, не помните?
Майя нахмурилась, вспоминая.
— Он не мог подойти к двери, там что-то горело на полу.
— Странно. Если бы Ахтаров курил и уронил спичку, зажженную бумагу… да все что угодно — он мог бы легко потушить пламя. А вспыхнуло сильно и сразу — так утверждает эксперт.
— Что же там могло загореться? — недоуменно спросила она.
— Жидкость, — ответил Николай Николаевич. — Предположительно — бензин.
— У Романа не было зажигалки, — быстро сказала Майя.
— Откуда вы знаете?
— Потому что у него были спички… Он зажигал спичками свечи в кабинете истории. И они остались там, можете проверить.
— Да, мы нашли коробок.
— Вот видите!
— Нет, не вижу. Вы правы: трудно представить, чтобы человек (некурящий, заметьте!) таскал в кармане спички и зажигалку. Я бы согласился с вами, если бы расследовал несчастный случай. — Колчин сделал паузу. — Однако наличие бензина предполагает умышленный поджог, Майя Аркадьевна. Говоря канцелярским языком — преступление с заранее обдуманными намерениями. Тут своя логика.
Майя прикрыла глаза, чувствуя, что задыхается.
— Рома не мог этого сделать, — с трудом произнесла она. — Музей — это его детище, он собирал его по крохам. Чтобы он сам, своими руками… Нет, не верю. Да и ради чего? Что он сам-то говорит?
Следователь приоткрыл папку из дешевого кожзаменителя, мельком взглянул в бумаги, снова закрыл.
— В основном ваши показания совпадают. Вы заперли его в музее, он присел на стул возле окна, вроде бы задремал, очнулся от дыма и жара, сработали датчики, включилась сирена… И далее по тексту.
— Ему вы тоже не верите?
— Трудно сказать. Как звали охранника?
— Эдик, — машинально ответила Майя и прикусила язык.
Колчин вновь заглянул в записи.
— Верно. Эдуард Францевич Безруков, семьдесят первого года рождения, прописан… ну, это несущественно. Сотрудник частного охранного агентства «Эгида». В каких вы были отношениях?
Майя встретилась взглядом со следователем и неожиданно подумала: а он опасен. Внешность вполне безобидная (пожилой школьный учитель, мечтающий дожить до пенсии без инфаркта), а что под ней… Он даже не дал мне поговорить с Романом — тут же развел по разным комнатам и допрашивал (пардон, снимал показания) поодиночке. Впрочем, у нас было время: дорога до туалета, холодный душ под краном, встреча пожарных… Однако нам в голову не приходило договориться, чтобы лгать поскладнее, — вместо этого мы задавали друг другу один и тот же вопрос: что могло загореться за закрытой дверью?
— Может, какое-нибудь взрывное устройство? — робко предположила она, вытирая волосы краем занавески.
— Перестань. Во-первых, взрывное устройство — дорогая и громоздкая штука. Во-вторых, взрыв предполагает какой-то громкий звук, хлопок… А ничего подобного я не слышал. А самое главное — мы были одни на этаже.
— Мальчик был, — вспомнила Майя. — В костюме гнома.
— Гриша Кузнецов? — Рома невесело усмехнулся. — Они еще даже химию не изучали. Его познаний хватило бы только на пустую коробку с проводами… Нет, должно быть какое-то другое объяснение. Успеть бы его найти!
— Почему ты так говоришь: «успеть бы»?
Он приобнял ее за плечи:
— Потому что — зуб даю — эта история еще не закончилась.
В очередной раз перед парадным крыльцом скрипнули тормоза, из роскошной белой «Волги» молодцевато выпрыгнул директор школы — мужчина джеймс-бондовского типа, в кашемировом пальто и белом шарфе. Подтянуто поднялся на третий этаж, пройдя мимо Майи как мимо пустого места, и резко принял в сторону, пропуская носилки с трупом.
— Мне доложили, — начальственно бросил он, пожимая руку следователю. — Признаться, я думал, что это чья-то неумная шутка.
— Увы! Геннадий!
Из дверей учительской вынырнула все та же лохматая голова.
— Геннадий Алакин, — представил Колчин. — Наш сотрудник. Он задаст вам несколько вопросов.
— Гоц, — деловито сказал директор. — Василий Евгеньевич. Что сгорело-то?
— Музей. К счастью, пожар быстро ликвидировали, однако…
— А как погиб охранник? Он что, бросился тушить? На него что-то упало?
— Не думаю. Почти на сто процентов — преднамеренное убийство.
— Черт знает какое безобразие. — Гоц дернул красивой головой с интеллектуальным затылком и подбородком боксера-тяжеловеса. — А я как раз пригласил корреспондента с «Девятого канала»… Теперь все пропало.
Он величаво развернулся спиной к Майе, и она вдруг сказала:
— Дед Мороз.
— Что? — не понял директор.
— Вы были Дедом Морозом на дискотеке.
— А, — он совершенно по-мальчишески улыбнулся, — никак не думал, что меня так быстро разоблачат.
— У вас очень характерная походка. И разворот плеч.
Пожилой врач, лысый, маленького росточка, но зато с роскошной седой бородой, укладывал инструменты в саквояж. Обогнув очерченный мелом контур на полу, Колчин подошел к нему и молча встал рядом.
— Черепно-мозговая, — сказал доктор. — Ударов множество, удары беспорядочные.
— Сколько?
— Не меньше десяти-двенадцати. Ты сам видел: голову превратили в кашу.
— А смертельный удар? — спросил Колчин. — Как, по-твоему, его нанесли в начале или в конце?
— Трудный вопрос. Навскидку — его и не было. Каждый удар в отдельности вряд ли бы его свалил. Только вместе.
— Другими словами, охранника забили до смерти? Могла это сделать женщина?
— Я уже говорил тебе как-то: женщина способна на такое, что мужику и во сне не приснится. Если допустить, что потерпевший к ней приставал, грозился изнасиловать, а она была на взводе и у нее в руках оказалась палка…
— Палка?
— Или дубинка, или… Короче, узкий предмет с закругленными краями. Но не бутылка. Я думаю, бук или дуб. Возможно, эбонит. Скажу точнее, когда буду проводить анализ тканей. Наверняка где-нибудь застряла щепочка.
— Его убили не здесь, — подал голос молодой эксперт, тощий, как зубочистка, в модных дымчатых очках. — В коридоре на полу — брызги крови. Сюда втащили за ноги уже мертвого.
— Орудие убийства обнаружили?
Эксперт покачал головой:
— Ничего похожего.
— А парень-то, который развлекался здесь с дамочкой, хромает, — заметил доктор. — Не очень заметно (я полагаю, какая-то старая травма), но…
— Трость? — быстро спросил Колчин.
— …Трость, — подтвердил пожарник, поднимая с пола обугленный предмет. — Правда, она основательно закоптилась, поэтому на следы рассчитывать нечего.
— Однако она осталась практически целой, — заметил следователь.
— Это бук, он плохо горит. — Пожарник сделал паузу, но потом любопытство взяло свое. — Думаете, это и есть орудие убийства?
— О чем тебя спрашивали?
— Где была, что делала. Страшно! — Майя не выдержала и ткнулась Роману в плечо, точно собачка, требующая у хозяина защиты. — Ромушка, кто это мог сделать, а? Мы же были вдвоем.
— А почему, собственно, вдвоем? — резонно возразил он.
Она немного подумала.
— А ведь правда… Я слышала шаги.
— Когда?
— Когда была в «историчке»… Нет, раньше. Еще в коридоре.
— Наверное, Эдик.
— Мне тоже так показалось… Сначала. Но это были другие шаги. Шаркающие, с поскрипыванием.
— На Эдике были кожаные кроссовки.
— Ты не понимаешь! Эдик ходит… ходил почти бесшумно. К тому же в коридоре каменный пол.
— Тогда кто же это мог быть?
— Не знаю. Может, я сошла с ума, но мне показалось… Словом, он шел так, как ходят старики.
Роман задумчиво почесал подбородок.
— Ты рассказала следователю?
— Он поднимет меня на смех.
— Послушай. — Он взял ее за руку. — То, что дискотека закончилась, совсем не означает, что к тому времени мы остались вдвоем в школе. Кто-то мог не уйти, спрятаться — здесь полно таких мест.
— Зачем?
Взгляд Романа стал жестким.
— Чтобы убить Эдика. Другого объяснения я не вижу.
— А пожар?
— Ему нужно было отвлечь наше внимание. Он знал, что мы остались — два ненужных свидетеля. Он наверняка наблюдал за нами.
