Алексей Нагорный - Рожденная революцией
Пряча пистолет в кобуру, он сказал:
– Трупы не трогать. Сейчас придет машина и заберет их отсюда.
Толпа начала расходиться. Один только Бочкарев все стоял и стоял посредине двора. Олег на выходе снова оглянулся, а Бочкарев так и не сдвинулся с места.
Когда возвращались в управление, на Петровке путь отряду преградила техника: сплошной лавиной шли танки и артиллерия. Шагали солдаты – краснолицые здоровяки в хорошо подогнанных шинелях, с новенькими автоматами через плечо.
– Сибиряки, – с уважением сказал кто-то. – Теперь будет порядок.
Заканчивалась первая ночь осадного положения, самая трудная ночь Москвы. Впереди было еще много таких ночей – тревожных, полных опасности, но эта, первая, стала решающей, потому что именно в эту ночь начался тот перелом в тылу и на фронте, который определил судьбу города.
«Москва не падет, – мысленно повторял Коля. – Москва не падет. Никогда!»
Он вошел в дежурную часть. Дежурный встал и начал докладывать, но Коля прервал его:
– Спасибо, лейтенант. Я все знаю. Видел только что на улице. Теперь все в порядке.
Дежурный протянул конверт.
– Письмо, товарищ полковник. Вам.
Письмо было от Виктора. Обычные фронтовые новости и приветы, просьба зайти к Нине, успокоить ее. А в самом конце Виктор писал: «Я не хотел тебе сообщать, но думаю, что умолчать было бы с моей стороны подлостью. Все может быть, батя, но ты верь в лучшее. От раненого партизана – связного, который перешел линию фронта с донесением, я слышал, что у них в отряде есть какая-то женщина, которую зовут Марией Ивановной и муж которой служит в милиции. Верь, батя, прошу тебя! Мать жива, я это знаю, я это чувствую!»
Глава девятая
Оборотни
Окончилась война, вернулись домой солдаты. Сколько было потерь, но какая уверенность была, какой энтузиазм. Мы всё начинали почти что заново. Но мы были счастливы, весь народ! А из гнилых закоулков снова вылезла недобитая нечисть и снова попыталась взять нас за горло.
Все знают, сколько надежд принесла Победа. Но людям свойственно забывать о тяжестях. И теперь мало кто вспоминает, сколько трудностей и горя обрушилось на многих из нас после войны…
Из записок генерала КондратьеваМаша вернулась домой осенью сорок пятого. Был хмурый, дождливый день, в Александровском саду ветер срывал с деревьев последние листья. Раздался звонок.
– Коля, – сказала она из-за дверей. – Это я…
И тогда он рванул дверь и, закрыв глаза, прижал ее к себе и молча гладил ее волосы и, не стыдясь, плакал.
– Коля… Коля… – повторяла она. – Не нужно, милый. Вот я, здесь. Живая, здоровая. – Она замолчала и добавила, предваряя его вопрос: – А Гена погиб. В тот день, когда немцы вошли в город, ему поручили задержать троих, особо опасных. Я расскажу все подробности. Только потом. Позже.
Коля долго молчал. Вспомнился самый последний день. Генка сидел на чемодане посреди комнаты и улыбался. Коля хотел съездить к нему, да так и не выбрался, не получилось.
– Знаешь, у Виктора и Нины – сын. – Коля отвернулся. – Четыре года ему, Генкой назвали. Из Ленинграда мне Сергеев звонил. Он снова в обкоме. А Коломиец… Ты его помнишь?
– Ну как тебе не стыдно, – укоризненно сказала Маша. – Что он? Где? Наверное, уже заместитель наркома?
– Он погиб… – Коля покачал головой. – В сорок втором летел из Москвы над Ладогой, самолет сбили. И Бушмакин… умер в блокаду. Такие дела… А с Виктором мы опять работаем вместе. Он полковник, начальник отдела. А ты? – Коля распахнул Машину шинель. – Показывай свои погоны, похвастай.
– Перестань, – она сняла шинель. На гимнастерке поблескивали погоны майора. – Увы… – Маша улыбнулась. – Тебя не догнала, да и эти пора снимать. Военный переводчик майор Кондратьева ушла в запас. – Маша окинула взглядом Колин штатский костюм.
– Раз уж разговор о чинах – с чем тебя поздравлять?
– Месяц назад получил комиссара.
– Коля! – ахнула она. – Поздравляю, милый. Но в первую голову – себя! Как я рада!
– Почему себя?
– Боже мой, – Маша всплеснула руками. – Ну что такое майор? Тем более – запаса! Благодаря тебе теперь я – «генеральша».
– Ты не меняешься. Молодец ты у меня, Маша. Все-таки есть судьба, что свела нас. Спасибо тебе.
– И тебе, – улыбнулась Маша.
…Вечером пришли Виктор и Нина, привезли Генку. Он бегал по комнатам в Колиной комиссарской фуражке и каждую минуту приставал к отцу:
– Дай пистолет.
– Да зачем тебе? – не выдержала Маша. – Из него можно убить, ты это понимаешь, ребенок?
– Понимаю, – солидно отвечал Генка. – Приучаться надо. В милицию пойду.
– В милицию, – повторила Маша и покачала головой. – Вот дед обещал когда-то, что к твоему совершеннолетию, Генка, не будет ни милиции, ни преступников.
– Будут, – уверенно заявил Генка. – Глупости дед говорит!
– Это он наш разговор подслушал, – покраснела Нина. – Мы тоже с Витей об этом спорили. Господи… – Она вздохнула. – Что же делается опять. По рынку иду – жулики. Карманники, мошенники, аферисты всякие. Откуда их только нанесло. В карты режутся, спекулируют. Победа пришла, совесть у них должна проснуться. Похоже, Генка-то прав.
– Не то чтобы прав, – сказал серьезно Коля, – а просто время опять тяжелое. Разруха в освобожденных областях. Голод, холод. И возможности для нетрудового заработка. Всякая накипь из щелей снова вылезла. Ладно, справимся. – Он взял внука на руки, подбросил к потолку, весело крикнул: – Значит, в милицию Генка пойдет? Отлично! Будет целая династия Кондратьевых – Кондаковых! А что? В былые времена в иных семьях испокон веку были военные, моряки, дипломаты… А мы чем хуже? Правда, Генка?
– Правда, – согласился Генка.
Маша не могла сидеть дома без дела. Уже на следующий день она пришла в политотдел управления и попросила работу. Начальник обещал помочь, а пока предложил наладить дело в милицейском доме отдыха, который находился в сорока километрах от Москзы по Савеловской дороге. Маша тут же уехала.
А спустя час Коле позвонил Виктор и попросил разрешения зайти по срочному делу. Виктор пришел вместе с коренастым, похожим на борца майором железнодорожной милиции, который положил на стол Коли запечатанный пакет.
– Миронов, из ОББ[3], – представился майор. – Тут вот какое дело… – Майор хитро улыбнулся. – Вы, товарищ комиссар, не подумайте, что мое начальство жаждет спихнуть вам сложное дело. Посмотрите материалы, – он подвинул к Коле пакет. – Сами убедитесь. У нас с апреля зарегистрировано несколько десятков серьезных ограблений в пригородных поездах. Отбирают деньги, ценности.
– Что-нибудь раскрыли?
– Нет, к сожалению, – виновато сказал майор. – Наши опергруппы систематически сопровождают поезда и ни разу не столкнулись с преступниками. Самое неприятное – есть несколько случаев со смертельным исходом. Ограбят, а потом выбросят из поезда. На ходу.
– Свидетели установлены, допрошены?
– Нет… – Майор развел руками. – Никто не заявлял. Вероятно, угроза расправы достаточно реальна, боятся.
– Утром подберут труп у полотна, – вмешался Виктор, – начинают разматывать дело, и – все в песок. Надо помочь, товарищ комиссар. Пусть они продолжают работать у себя на железных дорогах, а город мы обеспечим сами.
– У ваших людей большой опыт и связи в городе, – поддержал Виктора майор. – А банда наверняка городская.
– Почему вы так думаете? – спросил Коля.
– Мы вышли на городской адрес, – продолжал майор. – Источник, от которого получены сведения, проверил по нашему заданию этот адрес. У хозяина квартиры Панайотова много ценностей и среди них несколько колец с камнями. Они проходили по нашим материалам – их бандиты сняли с погибших. И еще: в этой квартире я был сам под видом монтера. У Панайотова отлично подобранная коллекция картин и гравюр. Я спросил: сами собрали? Говорит: от отца осталось. Я начал потом выяснять – врет. Его отец ничего не собирал. Очень ценные вещи там есть. Я в этом понимаю, я ведь на фронт со второго курса Суриковского училища попал.
– Может быть, сразу подключим следствие? – Коля посмотрел на Виктора.
– Вряд ли стоит, Николай Федорович. – Виктор взял пакет. – Позвольте? – Он вынул первый лист, прочитал: – «Сегодня в двадцать один ноль-ноль к Панайотову придет продавец», – Виктор посмотрел на Колю и добавил: – Тот самый, у которого куплены предыдущие вещи. Есть смысл встретиться, – Виктор улыбнулся. – Прошу подключить майора Рудакова, втроем мы вполне справимся.
– Добро, – кивнул Коля. – У меня только один вопрос: почему вы решили, что во всех случаях действует одна и та же банда?
– Почерк схожий, товарищ комиссар, – сказал Миронов. – В тех случаях, когда они убивали людей, они это делали всегда одинаково: сначала нож в спину, а потом – под откос.
![Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]](/uploads/posts/books/153335/153335.jpg)
