Патрик Грэхам - Евангелие от Сатаны
– Тогда где же находится главное?
– Часть его вы сейчас держите в руках.
Джованни опускает взгляд на том, завернутый в красную ткань.
– Не лучше ли уничтожить эту книгу?
– Несомненно, лучше. Но мы сделаем это позже.
– Когда?
– Когда изучим ее и проникнем в ее тайны. Это бесценное сокровище. Только из нее мы можем узнать, какова истинная природа наших врагов.
– Какая нам польза от этих знаний теперь, когда последние кардиналы из братства Черного дыма мертвы?
– Мертвы? Вы в этом уверены?
– Что вы хотите этим сказать?
– Что ереси никогда не умирают на кострах. Еретики – да, но ереси – нет. Они вернутся. Так или иначе, они вернутся. И в этот день мы должны быть готовы.
Тишина. Отряд только что дошел до западной башни замка Святого Ангела. Решетка со скрипом закрывается за кардиналами и гвардейцами. По винтовой каменной лестнице они начинают спускаться в недра земли. Воздух становится прохладнее.
– Куда вы меня ведете?
– В самое тайное место Ватикана. Туда, где в течение веков хранится главное. Подлинные сокровища христианства. Остальное, как я уже вам сказал, всего лишь бумага.
Джованни потерял представление о времени. Евангелие в его руках стало таким тяжелым, словно весит целую тонну. Оно как будто знает, что находится на пути к своему последнему жилищу и навсегда возвращается во тьму.
Когда отряд дошел до последних ступеней лестницы, гвардейцы остановились перед тяжелой стальной решеткой, у которой всегда стоят на посту охранники с алебардами. Решетка медленно поднимается под скрип блоков. Мендоса объясняет Джованни, что за нее не имеет права входить никто, кроме папы и кардинала – государственного секретаря.
– Только мы двое знали о существовании этого места. Поскольку папа мертв и курия дезорганизована, я посвящаю вас в эту тайну. Вы должны унести ее с собой в могилу. Вы поняли меня?
Джованни кивает. Четыре тяжелых стальных крюка опускаются со стуком, чтобы удерживать в открытом положении решетку, которая исчезла в своем каменном гнезде. Сейчас видны только острия на концах ее прутьев. Поток ледяного ветра нагибает вниз пламя факела, который Джованни держит в руке. Вслед за Мендосой он проходит по узкому коридору, вырубленному в скале. Пол под их ногами немного наклонен вниз и покрыт мозаичными узорами, которые блестят в свете факелов. Джованни шагает по этому проходу, прислушиваясь к эху, которым откликается тишина на скрежет палки Мендосы о мостовую. Так проходят несколько минут, которые кажутся Джованни часами.
Старый кардинал останавливается и, подняв в руке факел, освещает средневековую деревянную дверь. Она сделана из брусьев, толстых, как стена, и пригнанных друг к другу так прочно, что она выдержала бы удар любого тарана. На двери вырезана надпись:
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ КОНЕЦ.
ЗДЕСЬ ЗАВЕРШАЕТСЯ НАЧАЛО.
ЗДЕСЬ ДРЕМЛЕТ ТАЙНА МОГУЩЕСТВА БОГА.
ДА БУДУТ ПРОКЛЯТЫ ОГНЕМ ГЛАЗА, ВЗГЛЯД КОТОРЫХ ОСТАНОВИТСЯ НА НЕЙ.
Глаза Джованни округляются от изумления.
– Это та же надпись, что на евангелии!
– Это девиз затворниц, последнее предостережение, обращенное через века к безумным и безрассудным людям, которые могут почувствовать искушение кощунственно проникнуть в тайны веры. Именно поэтому инквизиция выкалывала глаза тем, кто видел такие тайны.
– Что находится за этой дверью?
Мендоса слегка касается рукой флорентийского замка с несколькими рычагами, который управляет набором тяжелых металлических стержней, вставленных в сердцевину брусьев. Потом старый кардинал до половины вставляет ключ в скважину и поворачивает на четверть оборота вправо. Раздается щелчок. Тогда Мендоса вставляет ключ полностью и поворачивает его два раза влево, потом еще раз вправо. Бренчат колеса с зарубками, начиная совместно вращаться, потом слышны несколько глухих дребезжащих звуков – это стержни уходят из своих гнезд. Тяжелая дверь со скрипом открывается.
– Ждите меня здесь.
Джованни смотрит на уходящего Мендосу. Шаги старого кардинала затихают в глубине зала, который так огромен, что факел Мендосы вдали кажется спичкой, сгорающей в темноте.
Старик только что дошел до правого края зала. Джованни как будто остался один. Он видит, как факел Мендосы наклоняется и от его огня зажигается другой факел. Больше Мендоса не делает ни одного движения, но огонь сам собой движется вдоль стен. Это укрепленные на них факелы загораются по цепочке один от другого благодаря хитроумной системе фитилей, покрытых воском.
Джованни оглядывается вокруг. Зал еще больше, чем он предполагал.
Молодой кардинал видит бесконечные ряды столов, на которых стоят разнообразные предметы, накрытые лоскутами тяжелой красной ткани. Пыльный воздух пропитан запахом воска. К нему примешиваются запахи камня, мха и времени. Джованни подходит к Мендосе, который теперь стоит в центре комнаты. Старый кардинал берет из рук своего молодого собрата книгу и прячет ее под одно из покрывал. Джованни едва успевает увидеть другие книги, к которым присоединяется евангелие. Затем ткань падает обратно, подняв облако пыли.
– Кардинал Мендоса, что именно хранится в этом зале?
– Воспоминания. Старые камни. Куски истинного Креста. Найденные археологами остатки исчезнувших цивилизаций. И следы очень древней религии, которые были обнаружены в доисторических пещерах, – веры создателей Бога.
Тишина.
– А что еще здесь есть?
– Книги. Апокрифические евангелия, которые уже много веков являются тайной Церкви. Евангелие от Марии. Евангелие от Матфея, тринадцатого апостола. Евангелие от Иосифа и евангелие от Иисуса.
– От Иисуса? Что в нем написано?
– Вы скоро узнаете это, потому что вы следующий.
Джованни вздрагивает, услышав последние слова: их уже прошептал ему в базилике умирающий камерлинг.
– Следующий кто? – спрашивает он.
– Следующий папа.
– Увы, этого никто не может предсказать.
– Предсказать, разумеется, можно. Вы так молоды, а я так стар! Кардиналы курии так напуганы, что их легко можно будет убедить. Вот увидите: они сделают вас следующим. И тогда вы узнаете… Вы узнаете все.
– И стану папой, который будет править среди пепла на погорелом месте, да?
– Так правили все папы, Патрицио.
Кардинал Мендоса приводит в действие рычаг, который гасит фитили. Скрипят блоки, и на все факелы одновременно опускаются медные колпачки. Джованни слышит, как палка уходящего Мендосы скребет по полу. Он в последний раз касается Евангелия от Сатаны. Ему кажется, что обложка едва заметно вздрагивает под тканью и что странное тепло течет по его пальцам.
– Вы идете?
Молодой кардинал поворачивается к Мендосе, который стоит у входа в зал, думает, что старик сейчас похож на статую, и подходит к нему. Тяжелая дверь со скрипом закрывается за ними.
219Темнота. Мать Изольда давно умерла. Мария Паркс почувствовала это, когда пальцы на ее горле разжались и морщинистая оболочка медленно отделилась от ее тела. Кокон из мертвого мяса, покинутый в пыли, – вот все, что осталось от старой монахини, которая задушила себя семь столетий назад.
Теперь Мария одна. Она застряла в своем трансе, и он держит ее в этой тесной тюрьме. Она сидит где-то на каменной скамье по другую сторону стены и смотрит перед собой невидящими глазами. И одновременно она здесь, запертая в этой могиле. В ее темнице уже давно нет ни одной молекулы кислорода, но Марии почему-то не удается умереть.
Обессиленная, в темноте, она вспоминает про зловоние, которое почувствовала, когда открыла глаза в подземелье. Калеб мог ее убить, но он этого не сделал. Он предпочел устроить ей медленную пытку – замуровал ее ум. Видение и стена – двойная тюрьма, из которой у Марии нет ни одного шанса выбраться. Только Карцо может вывести ее из транса, шепнув ей в ухо нужные слова. И Калеб это знает.
Когда священник удалялся от Больцано, Мария мысленно следовала за ним. Борьба между ним и Калебом была продолжена в шумном купе поезда и шла целую ночь. На рассвете Калеб проиграл. В этом Мария убедилась, когда мысленно услышала голос Карцо. Священник доехал до римского вокзала. Он должен был сделать еще что-то – пройти этот путь до конца.
Запертая в своей умственной темнице, Мария слышала звон колоколов, крики и выстрелы. Она плакала, когда священник упал на пол базилики, задыхалась вместе с ним, когда его кровь растекалась по полу и его сердце замедляло ход. Тогда их мысли соединились в последний раз. Потом она потеряла контакт с ним. И все же она была уверена, что Карцо жив: она слышала, как далекое эхо, удары его сердца. Он тоже заперт где-то в глубине себя самого и так же, как она, ждет смерти.
Звучат чьи-то шаги. Мария чувствует, как ее ногти царапают стену тюрьмы. Она пытается пошевелить губами, чтобы позвать на помощь. На мгновение у нее вспыхивает надежда, что это Карцо вернулся за ней, и она шепчет его имя.
